Эпиграф:
"Я был свидетелем на свадьбе с лентой красною" (с) С. Трофимов.
Мишаня позвонил в скучный серый рабочий вторник и радостно завопил в трубку, что в субботу женится.
-И какая дура пошла за такого пьяницу? - вяло поинтересовался я, лениво вбивая левой рукой цифири в Эксель.
-Да я завязал! - возмутился Миха. - Еще два года назад! У меня вообще - бизнес! Понял?
-Бизнес??? - я не мог сопоставить вечно поддатого расхристаного раздолбая с чем-либо серьезнее сдачи стеклотары.
-Ага! Хостелы!
-Хуестелы. - передразнил я, уязвленный до глубины души вечным безденежьем. - Где ж ты их открыл, буржуй ночлежный?
-Первый - в той квартире, где Радик жил, помнишь?
-Какой Радик?
-Ну карщик, Раду его звали.
-Ааааа....
Да, был такой, работал года три на заводе, где я налаживал гидромеханику, а Мишаня - электрику. Мишка ему сдал комнату в квартире и запугивал мифическим "вечно-пьяным-трахающим-все-что-шевелится" хозяином. Потом Раду ввинтился в ремонт квартир, что-то там спер и сбежал к себе, пока не отправили в другую сторону за казеный счет.
А к нам приехал деловой от туфлей до лысины москвач, купил завод оптом и распродал в розницу все, вплоть до земли, хотя та и числилась в аренде у области.
Мишка остался поминать милые сердцу развалины, а я подался сначала в облцентр, потом в Питер, потом в Тверскую область и завершил круг в Нерезиновке. Проедешь еще полста верст и окажешься там, откуда начинал. "Вот такая загогулина, понимашш" (с)
-Короче, бери отгулы и дуй на свадьбу, не то - вендетта! Я тут та-а-акое заказал!
-Куда дуть-то? У тебя адрес...
Адрес был сильно другой. Ветер перемен в конце концов догнал тощий мишкин зад и выдул его аж за три области на восток. Уж не знаю как Миша сумел ввернуться на новом месте, но город входит в список "великих, красивых и исторических", а потому туда на пленэр прутся толпы "тонко чующих" и "жарко чаящих" прославиться как художники. Ну и для полного счастия, очередная космосвязистка с кучей одуренных ей опездолов избрала его своей базой. Так что ночлежки (именно так называется хостэл по-русски) пришлись в жилу и Мишаня умеренно побогател.
В тяпницу я выпал из поезда в объятия старых друзей по двору и заводу. Миша, оказывается взял к себе в помошники провереных многолетним питием соратников - Димку, Юль Петровну и Юрку-Шнобеля. Ю.П. взяла на себя войну с законом, Димон - дебет-кредит-ФНС, а Шнобель хозяйствовал в передвижной мастерской, меняя в ночлежках краны, лампочки и поломаные койки.
Утром субботы мое тело поставили в вертикальное положение (отвык я от ТАКИХ пьянок, старею!), умыли водицей из колодца (сволочи, мстя моя будет жестока) и обернули красной ленточкой.
"Опа, попадос" - подумал я и сказал - Эээ?
-А Юрочка не может. - вздохнула Ю.П. - устал, маленький.
Для Юлии Петровны мы все еще шкеты, конечно, но известие, что Шнобель выпал в абсолютный ноль меня изумило. Его одно время звали "Две печенки" за способность вложить в свою харю вдвое больше бухла, чем прочие, и остаться на ногах. "И Юрик постарел" - с тоской понял я.
Мишина невеста поразила монументальностью. Противоположности притягиваются. Он - тощий недомерок, она - двести кило и метр девяносто. Теща - еще двести кило сала - взяла на себя роль командира и рявкала на всех прокуреным басом. Тесть - жирный свин местной ЕдимРоссию - вонял одеколоном и перегаром из глубин дорогого костюма.
ЗАГС, старый и крохотный, едва не убил меня во время церемонии. Дышать было нечем. Я не помню как расписывался, кажется, меня поддерживала свидетельница невесты, игравшая заодно роль страшной подружки. "Девка эвон, подросла, а тоща, как пол-весла!" (с)
Но регистраторша подпись оценила:
-Какой роскошный росчерк! Сразу видно - начальник!
Мне было все равно - хотелось ледяного пива и спа-а-ать.
Но то было лишь начало пытки.
Колонна мерсов и ауди повезла нас куда-то в ебеня. "Веселиццца!" - объявила теща.
Немецкая техника доставила ораву жаждущих жратвы гостей на... лесопилку. "Мы что, на бревнах будем салат жрать?" - прихуела та часть моего мозга, что еще как-то работала. Но тут послышался лязг, стук и пых-пых. Все объяснилось.
В области чудом (несмотря на старания партайгеноссе папы невесты) уцелела узкоколейка леспромхоза. Папаша начинал путь в обком комсомола отсюда и поволок молодых на место боевой славы. А чтобы совсем поразить и уконтрапупить всех, договорился с директором ЛПХ и организовал фуршет на ходу. В тупик подали несколько наскоро покрашеных и остекленных пассажирских узкоколейных вагонов под - главная фишка - паровозом.
То был мутант-ветеран. Я немного разбираюсь в этой технике, хобби такое. Так вот, будка на нем стояла от Коломенского типа 159, рама и машина - явный Гр, а котел - от Коломенского Польского. Короче - из трех - один. Тендер же был вовсе уником. Такой цеплялся к паровозам во времена мистера Стеффенсона. На платформе грубо сварен угольный бункер, а за ним лежит на боку бочка с плохо закрашеной надписью "КВАС".
-Агрегат! - гордо заявил папаша. - Дед на нем лес возил! Тендер проебали, сволочи. А какой тендер был! Немецкий, с фонарями!
-Леша, не матерись, в рот тебе ноги! - заорала теща.
Тесть отмахнулся и жестом пригласил народ к посадке.
-Так это Гр? - осторожно спросил я.
-Понимаешь! - с ноткой уважения протянул свин и довольно хрюкнул.
В освобожденных от лавок вагонах стояли столы и мягкие стулья.
-Если поссать, то с тамбура! - объявил веселый тесть.
-Леша! Ебать тебя конем! - рявкнула его супруга. - Приличные ж люди, а ты как до сих пор на лесопилке!
-Ну и ты, мать, как в своем сельпо!
Теща плюнула, крякнула и полезла с земли в вагончик при поддержке из двух холуев - то ли из администрации, то ли шофера, то ли вообще хрен поймешь.
Наконец все расселись, паровоз тонко свистнул, выбросил в воздух султан дыма, грубовато дернул и мы покатились.
Первую засаду поймал организатор покатушек. Изгиб рельсов промышленых железок всегда был причудлив, а уж если за путями следят 1,5 алкаша, то результат предсказуем - вагоны мотало неслабо. Папа встал с бокалом в лапе и вознамерился выдать спич, но поезд вкатился на стрелку, дернуло так, что я не удержался задницей за стул, а что говорить о стоящем?
-Ебать твой хуй!!! - орал папаша, вися брюхом на опущеной раме. - Не дрова везешь!!!
-Дык через два стаканА - без разницы! - не без юмора ответил машинист.
Я интелегентно блевал с площадки на насыпь. Тем же занималась половина гостей. Даже те, кто казался трезвым. Морская болезнь штука тяжкая.
В конце концов решили на ходу не пытаться, а вынести столы в конечном пункте, где находилась дача тестя, и продолжить на твердой земле. Ну а чтобы не скучать - можно попеть песни. Тем более, что процентов 60 народу в должной для воя кондиции.
Я малодушно удрал в хвостовой вагон, ибо луженые глотки лесорубов и завсельпо слишком тяжкая пытка для неохмеленного мозга.
Меж тем паровозик, деловито ухая, тащил состав в лес на скорости километров 20 в час. В хвостовом собрались измученые нарзаном бледные тени и методично опустошали холодильные контейнеры с пивком и соком. Над чащобой разливалось скрипуче-нестройное "Виновата ли я, что мой голос дрожал...".
Нас еще раз мотануло, состав остановился. Мы было уже потянулись на выход, но из предыдущего вагона примчался румяный юноша в костюме и оповестил, что пропускаем встречный. Это был разъезд.
Встречный прошел кренясь, как будто шарахаясь от пьяных криков в первых вагонах. Тракторно рокотал трудяга "восьмерик", волоча четыре-пять платформ с хлыстами.
-От этА ЖОПААА!!! - заорал незнакомый голос и завизжали бабы. - Не, ну вот эта Жопа!
Оказывается, одна бледная тень женску полу задумала на стоянке посрать с хвостового тамбура. Вывесив задницу, тетка прилежно бомбила шпалы, когда из-за угла вагона выехал встречный теплик и глазам локомотивной бригады предстало чудное явление. Кто-то из них восхитился не то объемом, не то белизной. Восхитился во всю ширину простой своей души. А тетке деться было некуда. Вчерашние "проводы невесты замуж" не пускали. Хорошо, что товарки придержали за ворот и локти. Потому что в этот момент измордованый германец свистнул и дернул совсем уж по-скотски. Не то лететь бы восхитительной жопе в то самое, да еще и на твердые шпалы.
Наконец паровозик преодолел мост через тихую чудную речку и остановился на заброшеной станции, еще хранившей следы расцвета в виде полуразрушенного кирпичного вокзала и пакгауза. Я сполз на землю в просветленном и подлеченном состоянии. Холуи потащили из вагонов судки с угощением и мебеля. С расстояния они показались мне какими-то не теми, но не более. Вытянув сигаретину, я пошел к голове поезда, поправляя мятый пиджак и ленту. В двери показались телеса тещи. Наконец она слезла и зычным голосом повелела:
-На выход, алкашня безголосая!
Мне стало кисло. Ибо свадьба накрывалась окончательным медным тазом. Теща стала негритоской. Платье почернело. Причину понять было нетрудно - эти идиоты раскрыли окна, несмотря на всего-то +10. Паровоз же не зря прозвали коптилкой. Изуродованый родич знаменитого "тип 52" отомстил, наверно, за все погубленые локомотивы разом. Ибо накрыть черным дымом половину обладминистрации - редкое везение!
На заросший травой перрон высадился абиссинский десант. Черным было все - морды, руки, рубашки, платья...
В полутьме вагона и пьяном угаре они не замечали, но на свету...
-Бляяяяять! Массовик-затейник ебаный!
-Тоня, жопа ты моя любимая! Не матерись, приличные ж люди. - хрюкнул папа-свин.
На черной морде масляно блестели налитые глазки.