ЛОПАТА
Одно (привет Альберту Эйштейну!) время работал в Киеве на площади Леси
Украинки (тут уже привет Семёну Шмураку, про которого соседка с Подола
сказала: Сёма женился на Голосеево!). Там же, близ площади Леси
Украинки, я жил.
А задачи ставил на одном из двух доступных киевских компов, БЭСМ-3М –
"Быстродействующая Электронно-Счётная Машина", с суперпараметрами для
того времени: ОЗУ – 4К, плюс 64К на барабанах, типа внешней памяти, в
сёднешней одногигабайтной флэшке таких "барабанов" - 15 тыщ с гаком!
Зато быстродействие было 20 тыс/опов в секунду - на порядок больше,
нежели у «Урала-2» - рабочей лошади VII-й и VIII-й советских пятилеток .
Это чудо современной (для 60-х) техники находилось в НИИАСС Госстроя
УССР на Соломенке. И я определил кратчайший вечерний маршрут от работы
или дома к этому институту: метро до Ботсада им. Фомина, затем примерно
10-минутный спуск через этот ботсад до угла улиц Толстого и
Саксаганского, где садился на трамвай № 8 и благополучно доезжал до
улицы Макси́ма Кривоноса — героя Освободительной войны малоросов от
поляков (1648-1654), сподвижника Богдана Хмельницкого.
Во время этой войны полякам досталось не по-децки, озверевшие малоросы
пожгли польские маєтки, взрослых порубали, а младенцев, как тогда было
принято в обращении с вражеским отродьем,- на пики. Поляки уже
по-взрослому обиделись на своё быдло и собрали было войско, чтобы, как
положено, огнём и мечом, а тут хитрожопый гетман, поляк-предатель Богдан
хрясь – и под крылышко России, из-за чего современные бандеровцы никак
не могут простить ему дружбу, пусть и временную, с клятыми москалямы. Да
всё требуют переименовать улицу его имени в Киеве (бывшую Ленина), а
также снести его памятник резца москаля Микешина или посадить на коня
вместо Богдана Стэпана Бандэру, ну, на худой конец хотя бы
депутата-хвашиста Олєга Тягнiбока.
... Ладно, но где же ЛОПАТА, которую всегда ищет в байке читатель
«Анекдотов из России»? Успокою: щас, вот и подошла её очередь.
Зимой упомянутая аллея от метро (сверху) до нижнего выхода из ботсада
была заснежена. Опять позволю себе историческую справку: в УССР снег в
зимние месяцы выпадал регулярно, думаю, согласно решениям съездов и
пленумов ЦК КПСС. Не в пример самостiйной Неньке, где у жадiбной и
хвацькой Тимошенки зимой и снега не допросишься – весь своровала и
переправила в Швейцарию, всё больше страдающую от глобального потепления
настолько, что российские олигархи приезажают покататься на горных лыжах
со своим снегом из Сибири.
Вот для этого снежка на аллее я, хитрая на выдумку голь, брал с собой
маленькие, детские лыжики сына, становился на них и за пару минут
благополучно съезжал на хорошей скорости к остановке трамвая №8. Но в
один прекрасный день благополучно не сложилось: почти в конце спуска не
удалось проехать мимо дворника, очищавшего аллею снеговой фанерной
лопатой. Обычно он, увлеченный своим делом, не обращал на меня внимания,
вызывая у меня как у интеллигента сомнения: а может надо с ним
поздороваться, как-то невежливо – проезжаю каждый день мимо него,
гегемона советского общества, без ни тебе "Здрасьте!", ни "До
свидания!". Может, он принимает это за высокомерие, и обижается - «а ещё
в шляпе»!.
Возможно, так оно и было, по-другому не объяснить, с чего это он в
обычный проезд мимо него в последний момент сунул лопату мне под ноги. И
от его неожиданной фанеры в лопате я взлетел как фанера над Парижем и в
конце полёта впахал в сугроб, да ещё так, что в зобу дыханье спёрло как
у той самой вороны, которую та самая лиса лоханула с сыром.
Я выбрался из сугроба, выкопал лыжики и дипломат, почему-то летевшие от
меня нэзалэжно, по своим самостийным траекториям, отряхнулся, поприседал
для восстановления дыхания и контроля – а не сломал чего в организме,
повытряхивал снег из ушей, одёжки, пока он там не растаял - и лишь после
этого попытался выяснить у гегемона, в чем был неправ, побудив его к
такому активному, а главное, неожиданному действию. Он же невозмутимо
продолжало своё рабочее дело – сгребал снег с аллеи как ни в чём ни
бывало, не обращая на меня малейшего внимания, вроде ничего не
произошло, и гутарить ему со мной не о чем.
Но вот у меня с ним было о чём, и я, скорее для завязки разговора,
влепил ему хороший, даже не знаю, какой термин точнее: «опперкот» или
«оперфуфайка», поскольку в качестве «coat» (пальто) он был одет в модную
тогда фуфайку в виде стёганой телогрейки.
Спасибо Партии, воспитавшей во мне бойца - и в послевоенную детскую
беспризорность, и в бесплатной секции бокса у знаменитого
Федченко-Дубровина (в США часовой урок у тренера такого уровня стоит
минимум $200, я набрал уроков по этим, современным меркам грандов на
50). Наконец, большое спасибо Товарищам-геологам (из Конторы Глубинного
Бурения), 4 месяца интенсивно обучавшим мя в ходе «добровольной»
подготовки к защите достижений Кубинской Революции товарища Фиделя
Кастро.
Подготовки к самым зверским приёмам рукопашного боя по какой-то там
супер-мупер особой программе. Столь заскреченной, что до сих пор не
знаю, чему научили, и даже в памяти ничего не осталось – только в
мышцах, и мой несчастный организм, независимо от меня, инстинктивно
может мгновенно мобилизовать разбуженную в генах зверинную психическую
мощь первобытного человека, крутейшую ударную силу, и выбрать
оптимальную точку приложения этой силы.
Короче, поскольку я зашёл с нужной стороны, товарищ воспроизвел мою
траекторию полёта и угодил точно в мою воронку в сугробе. Я было
подумал, а вдруг я ему ничего не сломал? И не сломать ли ему, на всякий
случай, ещё бы чего, ну, хотя бы лопату? Но, во-первых, я её сразу не
обнаружил, потерпевший вполне мог не успеть с ней расстаться, и она
вполне могла улучшить его аэродинамические качества. Во-вторых,
послышался шум приближающегося трамвая №8, и я, столь же рефлекторно,
хотя в Воронежском Центре КГБ на трамваи не натаскивали, рванул на
остановку.
На следующий день я уже проезжал мимо товарища дворника с некоторой
опаской, но он, не прекращал общественно-необходимого труда по очистке
аллеи от снега, который в УССР в зимние месяцы выпадал регулярно, а
воровитая Тимошенко тогда еще была маленькой девочкой, увлекаясь игрой в
«жопки» близ днепропетровского рынка «Озерки» к вящему негодованию
приличного дедушки Капельмана. И лишь только мечтала о тотальном
воровства чего только можно в неограниченных масштабах.
Когда же я очутился совсем рядом с товарищем, весь в ожидании подвоха
лопатой, он вдруг со мной поздоровался. Я ответил. Через пару дней он
попросил у меня закурить, я извинился – некурящий, но на следующий день
специально для него эксклюзивно стрельнул пару цигарок, и, в конце
концов, у нас завязалась межклассовая мужская дружба, основанная на
взаимном уважении: я оценил квалифицированную подставу лопаты, он –
мастерский удар в челюсть. В конце концов, люди дела, с мастерством в
руках, ценят и уважают друга друга, это болтуны-балаболы вечно грызутся,
меряясь почти несуществующими писюнами.
© Алик, лыжник-ботаник