Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
- Так блин, что там у нас там сегодня по плану? - Проебать три машины. - Ох, блин … жестко-то как, но ничего не поделаешь: планирование – залог успеха.
Лидер группы «Машина времени» Андрей Макаревич использовал выражение «злобные дебилы», которое отнес к россиянам.
Макаревич убрался туда, Макарка телят не гонял куда. Что значит в пословице – гиблое место, где месит своё он вонючее тесто! Пусть там навсегда остаётся, подальше от Рашки пасётся!
Как жить дальше, если узнал, что ты держался на том, что считал себя хорошим? Но так считал, потому что ты так подумал, когда тебе сделали комплимент. А комплимент сделали, чтобы тебя обмануть и получить с тебя выгоду.
Софочка, выходя вечером из ресторана, спрашивает Фиму: - Фима, а на чём мы с тобой сейчас поедем домой? - А на чём бы ты хотела, солнце моё? - Э-э-э... Я забыла, как правильно говорить: "Мерсидас" или "Марсидэс"? - Золотце, таки правильно говорить: "автобУс".
В клинику интимной пластики "Восстановление утраченного" обращается девица. Вперёд оплачивает операции по восстановлению на год вперёд во вторник и субботу каждую неделю с возможностью переноса. Со следующей недели. Её шутливо спрашивают: А на этой неделе? - А на той я ещё невинная.
Принцесса вышла замуж за дракона, думая, что три головы подразумевают три головки - но оказалось, что три головки из одного ствола, который гнулся под их тяжестью)
Семейная сцена: - Криво полочка висит! Ну я же вижу, что криво полочка висит! - Что ты мелешь - криво, криво! Ровно она висит! Возьми лазерный уровень и сама убедись! - Не возьму! Я с ним поругалась!
Заходят Осетин, Грузин и Чеченец в стрип-бар. Осетин идёт к шесту и начинает танцевать, Грузин к барной стойке, а Чеченец стоит на месте. Бармен спрашивает Грузина: — А почему этот чеченец стоит на месте? Грузин отвечает: — Да ты что, брат, это манекен; ношу с собой, чтобы Осетин боялся и танцевал для меня на шесте
На следующий день за окном вновь раздался свист. Выглянув, я увидел внизу знакомую компанию.
- Привет Чик! – махнул мне Родька
- ЗдорОво, как ты там? – поддержал его Серый
- Нормально, чего это у вас? - радостно ответил я, заметив огромную крапивину в руке Родьки.
- Слушай Чик, хочешь мы сейчас Удава отделаем, как он тебя? – Родька спрашивал на полном серьезе, показывая мне зажатый в кулаке стебель, - А ты смотреть будешь! Чтоб все честно было! Хочешь?
Удав молча взглянул на меня, будто брызнул своими синими глазами и покорно начал стягивать линялую майку. На обнажившейся спине все еще были видны полосы, уходящие за пояс брюк.
- Вы чего? Совсем уже? – вполголоса зашипел я на Родьку с Серым, - С ума сошли! Кончайте дурить!
- А чего? Удав согласен. Он тогда перебрал с тобой, теперь готов ответить. Правда Удик? – он обратился к Удаву, помахивая перед ним крапивиной, - и Серый подтвердит.
- Как скажешь, - кивнул Серый, глядя на меня снизу, - тебе решать.
- Дураки! Не трогайте его! – я свесился из окна, что б они лучше слышали, - Удав, чума, оденься быстро! Родька, брось, брось крапиву! У меня прошло уже все почти, завтра выйду.
- Ну, смотри, как хочешь, - Родька отбросил в сторону стебель.
- Не надо его трогать! – тихо продолжал я, - Я на него не в обиде! Это наше с ним дело. Офонарели совсем!
- Ясно, - кивнул Серый, - давай там, выходи завтра, - он махнул мне рукой.
Удав натянул на себя майку и еще раз взглянул на меня. Он не улыбался. Его синяк под глазом стал желтым. Мне было жаль его, сверху он казался меньше, чем на самом деле, тощим, с фингалом и следами порки за него же, с грустными синими глазами на конопатом лице. А тут еще и крапивой отходить собрались. Зверье!
- Все, идите на хрен, - кивнул я ему, махнул ребятам рукой и закрыл окно.
«Конечно здорово было бы отмахать Удика крапивой, но… Ведь это не то, мне нужно что бы он сознался, сам бы признался мне в своей мстительности. А я бы ему про петуха напомнил, вот тогда и разобрались бы, кто не прав.» - раздумывал я, сидя над книжкой, - «Ха, а Родька молодец, надо же, полез разбираться за меня и ведь доказал свою, т.е. мою правоту. Привел Удика ко мне, что б я увидел как он его уделает за меня, ха-ха. И даже Серый не против. Мнда.. видно вчера в самом деле перессорились и крепко поговорили. Удава даже жалко».
Делать было решительно нечего. Книжка вызывала отвращение – скукотища смертная, даже без картинок А.П. Чехов «Повести и рассказы». И зачем папа мне ее подарил? Я бесцельно походил по комнатам и вдруг обратил внимание на свое отражение в зеркале трюмо. Оно стояло в большой комнате за столом, под которым я прятался. Подойдя к зеркалу я стал разглядывать себя. Позируя сам перед собой, я убедился, что следов от крапивы почти не видно, что мышцы у меня все же есть, хотя и не такие, как у Родика, и что «скелетик» (это если втянуть живот до его прилипания к позвоночнику, покачать руками и состроить вытянутую тощую рожу) получается отличный. Затем я вдруг обнаружил, что если повернуть движущиеся половинки зеркал и посмотреть в них, то можно увидеть себя со стороны. Это было еще интересней. Никогда не видел себя с боку. Интересно, а сзади можно? Оказалось, что если влезть на трюмо, неудобно вывернув шею, глядя через несколько отражений сразу, все же можно. Правда для этого нужно было не задеть на тумбочке трюмо все бабкины безделушки, которые там были и почти закрыться створками зеркал. И вот наконец, когда нужный ракурс был почти найден, я почувствовал, что падаю. Причем не я сам, а падает трюмо вместе со мной. Со страшным грохотом оно упало на рядом стоящий обеденный стол, я успел сжаться в комок и оказался под ним же, а все бабкины коробочки, вазочки, фотокарточки и брошки с бусинками посыпались на пол. Со стороны лестницы уже слышался торопливый топот ног.
- Господи! – закричала бабка, лишь взглянув на завалившееся трюмо, - Где ты? Где?!
- Здесь, - осторожно ответил я, высовываясь из под стола.
- Живой! А ну, вылезай, господи… - она наклонилась ко мне
Я вылез из под стола, понуро опустив голову. Бабка схватила меня за плечи, покрутила из стороны в сторону и затрясла:
- Ну зачем, зачем ты полез на трюмо? Ответь, какого хрена? Не ударился?! Господи, ты меня в могилу загонишь!
- Я посмотреть хотел.
- Чего посмотреть?
- Какая у меня спина.
- Выдрать бы тебя по твоей спине! – бабка аккуратно поставила трюмо на ножки, тщательно рассматривая зеркала. К счастью ни одно из их толстых стекол не разбилось, не было даже сколов по краям, - Пронесло! Прости Господи! – перекрестилась бабка, - Чу тебя! – она замахнулась на меня полотенцем, переводя дух.
Наклонившись, она собирала рассыпавшиеся дорогие ей вещицы с пола, расставляя их в прежнем порядке.
- Ба, давай помогу, - виновато предложил я, стоя в сторонке
- На хрен! Помог уже, чуть не убился и меня на тот свет отправил бы, - прохрипела бабка сквозь одышку, - Ну ка, вон отсюда! Пошел на улицу, не хрен дома сидеть! Выздоровел уже, иди к деду, вон у него в сарае громи все.
Чувствуя за собой вину и желая все же помочь бабке, я оделся и спустился вниз. Там, оглядевшись, я взял веник и нашел совок у плиты. Вернувшись наверх, я тщательно подмел все ее разлетевшиеся по комнате бусинки и брошки и высыпал все это затем на тумбочку трюмо, для верности, мало ли прилипло что ни будь, постучав совком о ее поверхность.
- Что! Что ты делаешь?!! – возопила бабка, - Это же полировка! Не смей стучать!
Она выхватила у меня из рук железный совок на длинной ручке.
- Ты где это взял?! – бабка с ужасом разглядывала его, будто это был окровавленный нож (было дело, однажды принес)
- На кухне, а что?
- Ой! Да за что мне это?! – бабка с неожиданной прытью побежала вниз на кухню, сжимая в руке совок, я устремился за ней.
На кухне она подлетела к раскрытой дверце духовки плиты и, быстро захлопнув ее, подперла совком.
- Если пирог опустится, я не знаю, что с тобой сделаю! – крикнула она на меня, - Иди на улицу! Гуляй на хрен, что б до обеда тебя не видела! В дом ни ногой! Вот это видишь? – он показала на мухобойку, - По хорошему прошу, иди уже!
Я вышел из дома во двор. Он был пуст. Все были уже на пляже, дожидаться кого-либо чтоб прикрыться от петуха было бесполезно. Крадучись я пробрался почти до границы двора, как вдруг эта пернатая нечисть настигла меня сзади, подло и неожиданно цепляя когтями голову. С криком я выбежал на пляж, где наконец стряхнул с себя ненавистную тварь. Петух гордо ушел на свою территорию. С пляжа послышались смешки.
«Уроды!» - подумал я, вытираясь от острых когтей птицы, - «Вам бы так, посмотрел бы я».
И тут я заметил Удава, одиноко сидящего на песке отдельно от всех, уткнувшего голову в колени. Я подошел к нему и присел рядом на песок.
- Привет, где Серый с Родькой?
- О, здорОво! Серый с твоим дедом куда то пошел, а Родька не знаю, - увидев меня, удивился Удав, - Тебя выпустили ?
– Ага, все уже, выздоровел, - усмехнулся я, - а ты чего сидишь, не купаешься?
- Ааа, мне здесь нельзя, - он махнул рукой и растянулся на песке
- Почему?
- Издеваешься? Полосы на ногах еще не прошли, а народу полно, чего светить то?
- Ааа, - протянул я, - точно, я и забыл
- Ты то можешь забыть, а я еще долго помнить буду, - вздохнул Удик, - это тебе, между прочим, спасибо.
- Мне?! Ты имеешь в виду, что это из-за этого фингала тебе досталось? Да?! - запальчиво тут-же ответил я, развернувшись к нему на четвереньках, - А за что ты его получил не хочешь вспомнить? – оглянувшись на пляжников, я стал говорить тише.
- Хы, да я просто не ожидал, что ты вот так кинешься, я ж тебе руку тогда дал, а ты все «шибздика» забыть не мог. Гад ты все-таки, - так же вполголоса горячо заспорил он, усевшись рядом, - врезал бы я тебе тогда, если б не Серый!
- Чего-чего?! Ты мне бы врезал? – с вызовом переспросил я, - Ой, напугал ежика голой попкой, ха-ха, ой не могу!
- Слышь, ты, - Удав взглянул на меня из подлобья, - ты не бурей. Ты всего лишь Чик, но не Серый и даже не Родик, - он говорил тихо, но с явной угрозой. Он сорвал одинокую травинку из под ног и начал накручивать ее на палец.
- Дима, ты не заводись, - не скрывая издевочки, процедил я, - драться то с тобой я больше не буду, нельзя. Но и ты не гоношись, не нарывайся, лады? А руку я тебе не пожал и фингальчик поставил не за шибздика. Сам то не догадываешься за что?
- Ну, и за что же? – знакомая ядовитая улыбочка зазмеилась на его губах.
- А за петуха, Дима, за петуха, - тихо пропел я, пристально, не мигая, глядя в его наглые глаза, - помнишь?
- Хы, а что я такого сказал? – улыбочка стала шире
- А то, что пусть я сперва с ним разберусь, а там уж типа посмотрим! Помнишь? – я едва сдерживался, что бы не сорваться на крик.
- Ааа, это…, - Удав сделал удивленные глаза, - а тебя это обидело? Ну, извини, я ж не знал, что ты настолько его боишься, хы!
- Димочка, милый, а ты то сам?! – ласково ответил я, вложив в голос всю желчь сарказма, - Ты то ведь ссышь его не меньше! Только не ври, что это не так, я же видел, как ты перебегаешь двор, прячась за Серым! А хочешь, мы у него и спросим, ты думаешь никто не видит? Да все видят! Так что не надо из себя героя строить, тоже мне! – я все же не удержался и презрительно сплюнул рядом с собой, - самому то разобраться с Петькой тоже кишка тонка?!
- Я его не боюсь, – без усмешки произнес Удав, его глаза потемнели и приобрели какой-то стальной оттенок. Маленький стебелек травы в его руках вдруг порвался.
- Врешь! Я сам видел, ссышь когда через двор переходишь! А один вообще не суешься! – я с наслаждением наконец то рубил его правдой, - И после этого мне типа «пусть сперва разберется», а потом руку? Хрен я тебе ее пожму! А в глаз, так это за то, что ты еще и пошел на меня за это! Понял, ты, Дима Удилов? Никакой ты не Удав! – я набрал в грудь побольше воздуха перед основным, - А крапивой ты меня из мести отхлестал. За то, что тебя дома выпороли! Красиво получилось, правда? – голос уже предательски подрагивал, несмотря на все мои усилия сдерживаться, - Обвел вокруг пальчика, да? Мне Родик все объяснил. Сволочь ты, понял?, - от ярости даже подрагивали руки, - За это тебе не только в глаз, а всю морду расквасить бы, - я наконец перевел дух, выплеснув накопившееся.
- Я петуха не боюсь! – тихо и жестко отчеканил Удав. Он смотрел на меня тяжелым взглядом темно-синих глаз, уже без усмешки, набычившись и расправив плечи, - А крапивой я тебя проверил, не болтун ли! Ты же сам согласился! Теперь вижу, свой.
- Да уж, ловко ты меня тогда. Но ведь мстил? Сознайся, я же знаю, Родька все рассказал, как ты и его хотел, да он не такой дурак оказался. Тебя поэтому сегодня под окно привели? Верно? Это потому, что Родька тебя честнее. А я, дурачек, поверил… Эх ты, Дима Удилов…, - я был полностью удовлетворен тем, что наконец высказал ему все, что хотел и видел, что он понимает, хоть и артачится, но полностью понимает о чем речь, «знает кошка..».
- Я не боюсь! – сквозь зубы прошипел Удав, - Не боюсь! А ты шуток не понимаешь, я стебаюсь, а ты в драку! – он сбросил с ладоней ошметки стебелька.
- Ты прутики то убери, - бросил я ему, заметив сжатые кулаки, - Драться не буду, пожалею тебя, хотя и не надо бы. Я не в обиде за петуха, может ты и в самом деле стебался, хотя шутка шутке рознь. Но за твою нечестную месть. Подленько это, и ты это знаешь. А про то, что не ссышь Петьку, ты только мне не говори, лады?
- Пошли! Докажу! – Удав вскочил на ноги.
- Давай! Посмотрим какой ты герой! – тут же подорвался я, - Пошли!
Быстро и решительно мы направились к границе двора. Песочный берег пляжа полого поднимался к глинистому обрыву, на котором росли редкие кусты и трава, переходящие в тыльную вытоптанную территорию двора, огороженную с одной стороны серыми сараями, а с другой двумя домами, в одном из которых я и жил. Посреди двора были сложены поленницы дров, образующие подобие лабиринта с проходами. Фасадная часть двора выходила на улицу, от которой была огорожена редким штакетником и никогда не закрывающимися воротами. Пляж пользовался популярностью у большой части местных жителей, которые проходили на него через наш двор. Петуха не было видно, но и я, и Удав точно знали, что он где-то рядом, и пройти по двору им незамеченными практически невозможно. Идея была простая – пройти сквозь двор на улицу и вернуться. Встреча с петухом неизбежна, тут-то и прояснится, кто чего стоит.
Удав отправился первым, я остался смотреть. Он шел быстрым шагом, но все же не бежал. На полпути на него попытался налететь петух, выбежавший откуда-то сбоку, из-за поленниц, но Удаву удалось довольно ловко от него отмахнуться и успеть выйти за ворота. Оттуда он насмешливо смотрел на меня, теперь очередь была за мной. Петух не уходил, внимательно оглядывая территорию. Наверно он уже заметил меня и просто ждал. А я ждать не мог, каждая минута моего промедления означала мою трусость в глазах Удава. Я понимал, что сейчас бежать нельзя, что бой с этим пернатым неизбежен и самое главное, впервые по моей инициативе. Но отступать было нельзя.
Набрав в грудь побольше воздуха, я пошел на петуха. Он, увидев мое наглое вторжение, тут же встал в боевую стойку, напыжился и дождавшись, когда я приблизился достаточно близко, бросился на меня, размахивая крыльями и подлетая. Мне удалось стряхнуть его с себя, а затем сбить на землю подвернувшейся доской. Но он вновь встал, готовый к бою. Мне ничего не оставалось, как огреть его еще раз и еще, и еще. Хотя нет, оставалось - можно было отпустить его, но вместо этого я яростно преследовал уже раненую птицу, не давая ей уйти от обрушивающихся ударов доской, ломающих ноги, крылья, выбивающих перья и пух из агонизирующего тела. Я остановился лишь тогда, когда перерубил своей доской шею уже неподвижному комку из грязно белых окровавленных перьев. Оглянувшись, я увидел позади себя Удава с круглыми глазами и раскрытым ртом.
- Ты что наделал?! Чума! Тебя дед убъет! – шептал он, с ужасом глядя на меня
- Хрен с ним! – зло огрызнулся я, наконец бросив доску, - Тебе то что?
- Чик! Чума! Ты же убил его…
- Вижу! Иди отсюда!
- Дед не простит. Зачем ты его убил?
- Дурак ты! Уйди, - я оттолкнул Удава и пошел к реке. Он не отставал от меня, поспевая сзади.
- Слышь, Чик, давай спрячем! Будто потерялся. Я не выдам! Давай, пока никто не видит?
- Заткнись! – я резко обернулся к нему, - Уйди! Я сам разберусь. Это мое дело, без тебя уж как ни будь обойдусь! – гаркнул я на него, вытирая трясущиеся руки о чистые шорты.
- У тебя кровь, - Удав показал на остающиеся после рук следы.
Правая ладонь и вправду была в крови, расцарапанная наверно гвоздем в доске. Я смотрел на нее, не чувствуя боли, но ощущая наваливающееся на меня необъятное и неимоверно тяжелое ужасное чувство чего-то совершенного плохого и уже непоправимого. Это не было страхом перед неизбежным наказанием за содеянное, но это была жалость к моему лютому врагу, осознание несоразмерности сил и разума, а также моей неоправданной жестокости перед глупой, но отважной птицей.
- Не твое дело! – я сжал ладонь в кулак, пытаясь скрыть дрожь.
- Ну ты даешь! Чума! Здорово ты его грохнул, давно было пора! – восхищенно и в то же время как-то боязливо произнес Удав, вдруг осекшись, когда я развернулся к нему.
Он понял. Меня в тот момент буквально колотило изнутри, я мог ударить первым, невзирая на последствия. Мне нужно было себя куда то выплеснуть, я ощущал физическую необходимость выхода своей вины. И чем дальше, тем больнее ощущалось моя неправомерность, я убил, действительно убил птицу. И пусть она (этот петух) был мною ненавидим, но все –же….. Я совершил непоправимое, я его убил! Вместо восторга над убиенным врагом меня захватило чувство жалости и стыда.
Неожиданно меня накрыла мысль о том, что я опять повелся. Повелся на поводу у Удава. «Мерзко и подло! Сам виноват! Урод! Дебил!», клял я себя, ненавидя Удава, за свой промах, «Сволочь!»
- Отстань! По хорошему прошу, уйди, - чуть громче, чем надо, сказал я ему, для верности толкнув его в грудь, - не иди за мной!
Я не хотел видеть того, из-за которого заварилась такая каша. И ведь хотел то, как лучше, хотел просто пересилить свой страх, а получилось, что убил.
- Сара, шо бы ты хотела получить в подарок на свой день рождения? - Я бы хотела почувствовать свежесть мая под музыку Баха... - Послушай, не морочь мне голову, так и скажи, шо ты хочешь "Майбах"!
— Доча, почему не ешь? — Мам, я ем. — А это что такое? — Я ещё не доела. — Ты ещё не начинала! Просыпайся давай, опоздаешь. — Я с Антоном. — Антон никуда не опаздывает… Умывалась? — Кажется… — А, ну марш в ванную! Стыдобушка… — Ну, ма-ам… — Никаких «ну», я сказала… Антон, ты куда смотрел! — На тебя. — Ладно. Разбирайтесь, как хотите. На родительское пойдёшь без меня. — Без тебя, — так без тебя. Больше достанется. — Это точно… Тоша, зайди в магазин, пожалуйста. — Обязательно… — Возьми бутылку вина, к нам сегодня гость. Не забыл? — …Полина! Что ж ты вытворяешь! — …Что там у вас? — Ничего, не отвлекайся. — Я побежала. Буду в пять. — В пять пятнадцать… Горе ты моё. И в кого ты… — В маму, Антоша. Ты сам говорил. — Это точно, красотой тебя Бог не обделил… Ты скоро? — Можно я не буду? — Деньги есть? — А ты мог бы мне ещё чуть-чуть дать? Ну, пожалуйста… — На шоколадку? — Ага. Тоша, я честно сказала! — Держи. Маме ни слова. Поняла? — Антошечка!… — Задушишь!… Поганка ты противная… Чемодан собрала? — Сменку положить, и я готова. — Побежали? — Чур, ты закрываешь! — Дождись внизу.
— …Проходите, Максим. — Здравствуйте, Марина… У вас тут ничего… — Да ладно уж, ничего… Тапочки… — Спасибо… Куда? — Антон, принимай гостя, это к тебе. — …А Вы? — У меня тренировка, так что без меня разбирайтесь. Думаю, вам ребёнок не помешает. У неё уроков полно. — Как зовут дочку? — Полина. — Ну, пойду знакомиться с вашей барышней… Надеюсь, ещё увидимся. — Конечно. Раньше одиннадцати вы с Антоном не управитесь, а я через два часа уже буду дома. — Хорошо. У меня к Вам тоже есть парочка вопросов. Не возражаете? — Нет, конечно… Антон, ну, где ты там!… До встречи.
— Максим?… Антон. — Очень приятно. — Мне тоже… Проходи… У нас тесновато. — Ничего страшного, не привыкать… А ты моложе, чем я представлял. — Моложе чем?… — По рассказам… — Рассказы?… про меня? — Слухами земля полнится. — …Полина, познакомься, — это Максим. — А у тебя дети есть? — Дочка. — Большая?… как я? — Чуть старше тебя. А почему ты спросила? — Просто… Антоша, а что вы пьёте? Я тоже такое хочу. — Тебе надо делать уроки. — Спросить уже нельзя. — Мама придёт, тогда и тебя за стол посадим. Договорились? — Нет. — К себе! И не вздумай показываться на глаза, пока уроки не сделаешь… Извини, водку и креплёное в доме не держим. — Не держится? — Я не пью почти. — Счастливый человек. — Как сказать… — Так и скажи. — Непереносимость алкоголя. — Надо же… — …Ну, вздрогнем… Макс, не стесняйся, чувствуй себя как дома. Я без комплексов… этих… старорежимных. — Я тоже. — …Как напиток? — Странный какой-то… Ты ничего туда не подсыпал? — А точнее? — Не сухое, больше на херес похоже… фанагорийский. — Именно на него? — И крепость, и привкусы какие-то странные… — Попробуй из моего бокала. — Зачем? — Попробуй. — …Ты из одной бутылки наливал? — Конечно… — Смех и грех… Корвалол, что ли… А в твоём бокале… металл… — Понятно… Про сыр не забывай… зелень. — Спасибо.
— Максим, когда ты последний раз был у терапевта? — При чём здесь я? Я тут по другому поводу. — Я знаю. Так когда? — Профосмотр каждые полгода. — Значит,… всё случилось в последние три–четыре месяца. — Поясни. — У тебя с сердцем неполадки. — Откуда ты узнал? — По винному вкусу, который ты ощущал. — Нихрена себе… Так значит, всё правда! — А ты сюда пришёл посмотреть на шарлатана? Тогда ты неправильно пришёл. — Впечатлило. А что ты ещё умеешь? — Для начала разберись со своим сердцем. Что тебя выбивает из колеи? — Вера… Я не знаю… Связалась с какими-то контактёрами, колдунами… Бабка одна, — та вообще нагадала, что жить ей осталось всего ничего. — Со здоровьем в порядке? — Да нас с тобой переживёт! — Хорошо бы… А что ещё? — Я её очень люблю. Понимаешь, у нас ребёнок, и я просто не знаю, как я буду жить, если с ней что-нибудь случится. — Придётся мне к вам в гости приехать… Что-то мне не верится, что у неё всё в порядке. — Да… есть одна проблема, не думаю, что это к делу относится. — Ты так решил?… или уверен? — Решил… — Она не болела последние два-три года? — Нет, ничего особенного, как обычно. — То есть? — У неё лёгочное заболевание, которое приводит к гипервентиляции. С полгода назад я приглашал специалиста по иглоукалыванию. Чак, кореец. — Весело вы отдыхаете, однако. — Какой там отдых… Прошлым летом хотели на мою родину съездить, — её прижало так, что впору было… В общем, не поехали. Как обычно. — …Ещё? — Да, пожалуй… Мне нравится. — Полегче? — Сколько слышал, а сам впервые с таким столкнулся. Не хочешь у нас поработать? — Нет уж, нет уж. Как-нибудь обойдусь. — Нам такие люди могут пригодиться. — Для чего? — Мало ли… — При Советах не стал этим заниматься, а сейчас тем более. — Ничего не изменилось. — Вот именно. — Я хотел сказать… — Не надо. Есть опыт. И не будем к этому возвращаться… Чем обычно вы заняты в субботу? — Спим до десяти, моцион, завтрак… Ты можешь прямо завтра? — Мелкую во Дворец провожу, и сразу к вам. Адресок черкани, и телефон на всякий случай… Нет, я всё-таки сначала позвоню. У меня жена с норовом, всё может поменяться… Малая Конюшенная… Надо же… — Знакомый адрес? — Там спортивная школа, кажется, рядом. — Да, есть. — Знакомый в этой школе работает, бывший актёр. — Кем? — Тренер по айки–до. — Антон, я, пожалуй, Марину дожидаться не буду, пойду. Душа не на месте. — Как вам при такой работе удаётся душу не потерять… — Тяжело бывает. Не все выдерживают. — А ты? — У меня, видно, иммунитет. Наследственный. — Не обольщайся на свой счёт… Подожди… возьми с собой. — Антон, да у меня весь бар забит алкоголем! — Это не алкоголь. Предложи Вере перед сном. И посмотри на её реакцию. После расскажешь. Договорились? — Не по себе как-то. — Не нагнетай обстановку, хуже не будет. А за лучшее будем бороться… Не заблудишься? — Смеёшься! — Ну, тогда до связи.
— Что это значит! Ты издеваешься? — Ему позвонили. Пришлось срочно ехать по делам службы. — Ты не забыл, что Вера моя знакомая, а не твоя? — Давай не будем при ребёнке. — Почему это? Она большая, прекрасно всё понимает. — Именно так, — всё. Так что поостерегись, пожалуйста, с определениями. Завтра поговорим. — Ты трус и… Как вся ваша лживая семейка. — Марина, прекрати. Добром не закончится. — Закончится так, как должно закончиться. — Тебе уже известно, как должно? Не бери на себя такую ответственность. — Кто-то должен брать на себя ответственность в доме, если мужчина не хочет ни за что отвечать! — Чего ты добиваешься? — Ничего… Спокойной ночи. — Да уж… спокойной…
Семейная сцена: - Прибей полочку! Прибей полочку! Я уже устала просить - прибей полочку!!! - Я тебя сейчас прибью, дура... А полочку надо при-вер-нуть!
У меня очень сложные отношения с деньгами… Наша семья жила по временам 60-х, 70-х не очень бедно. В том смысле, что не голодали. Да, маленькая комната в коммуналке в деревянном бараке на окраине Ленинграда. Запорожец горбатый, потом купили новенький зеленый. Отчим и мама работали в одном и том же научном институте. Они были убежденными коммунистами, как это сейчас называется. А поэтому минимум половину зарплаты тратили на всякие займы, государственные страховки и облигации. К 91-му году у них было очень много этой резанной бумаги. Плюс еще немаленькие взносы в КПСС.
Сосиски два раза в неделю. Суп с мясом на неделю. Макароны с сыром. На праздники шпикачки и/или шашлык в духовке. В отпуск на Запоре либо в Одессу, либо в Юрмалу. Там палатка, друзья, рыбалка.
Ну вот. Поступил в институт. В конце первого курса забрали в армию. Отслужил. Армия, конечно, перевернула все мои представления о мире. Тем более произошла знаменитая речь Горбачева на 27 съезде. Так получилось, что я ее вынужден был тщательно прочитать и обдумать. Сидел на гауптвахте в Сортовале и единственной связью с миром была газета с этой речью, которую мне в камеру засунул тамошний замполит.
Мало кто понял тогда, что значила эта речь. Мало кто вообще вчитывался в речи коммунистических лидеров. А до меня в какой то момент дошло, что закончилась эра социализма. И демобилизовался я уже “оплодотворенный новыми мыслями, новыми помыслами”.
Восстановился в институте. Задружился с тогдашним секретарем комитета комсомола. Он меня познакомил с секретарем обкома по студенческом молодежи. И вот я уже работаю в Ленинградском горкоме ВЛКСМ. Курирую молодежные центры.
1988 год. До развала СССР остается еще три года. Страна живет обычной жизнью. Сталевары варят, колхозники колхозят, ученые …. тоже чего-то делают. А у меня в офисе, в пятом подьезде Смольного, лежит миллион в наличных. Не рублей. Откуда он взялся, я сам до сих пор не очень хорошо понимаю. Заработался сам собой. Молодежные центры и центры НТТМ тогда были единственной возможностью зарабатывать. Не зря все современные российские финансово-промышленные группы, это бывшие комсомольцы- добровольцы. 🙂
Вот… смотрел я, смотрел на эти деньги. Молодой ведь, всего 22 года от роду. Для меня тогда, что сто рублей, что миллион долларов. Не испорченный еще был. И в какой то момент однажды вечером мне показалось хорошей идеей похвастаться перед родителями.
Нашел где-то в Смольном два старых, потертых чемодана. Запихал туда эти пачки. Вышел на площадь, поймал такси. Знаете, такая старая, желтая волга с шашечками. Он меня довез до дома, показал на счетчик. И тут…. я понял, что у меня нет денег. В чемоданах лежит чуть больше миллиона долларов. А в кармане нет ни копейки!
Чемоданы лежали на заднем сидении - таксист не дал положить их в багажник. Я думаю, что у него там хранилась парочка ящиков с водкой, это же были времена сухого закона.
И мне пришлось под его внимательным взглядом приоткрыть один чемодан, покопавшись, вытащить из пачки первую попавшуюся стодолларовую купюру и буркнув «сдачи не надо”, вылететь из машины.
Забегая немного вперед. Такси стояло у подъезда еще больше часа. А я не шел в квартиру и ждал, когда он уедет. Однако, это не спасло. Через три дня в квартиру вломились грабители. Дверь выломали, меня связали, всё обыскали и ничего не обнаружили. Хорошо, что родители были на даче.
Пацанов этих мы потом нашли. Случайно встретили в ресторане Дома Молодежи. Наказали немножко, не без этого - за поступки надо отвечать. А вот таксиста так и не смогли вычислить, да и не старались.
Возвращаясь к истории. Поздний вечер. Родители сидят на кухне недавно полученной наконец по очереди квартиры. Я раздеваюсь, затаскиваю оба чемодана и гордо вываливаю содержимое на пол перед ними. Огромная гора денег. И не просто денег, а самых страшных денег в те времена. Денег, за которые еще пару лет назад людей расстреливали, даже если находили у них в тысячи раз меньше. Дурак я, дурак. Подросток еще. Драйв, адреналин от того, что всё в жизни круто получается. Ни малейшей цены деньгам не понимал. Принесли десять тысяч, кинул в мешок. Не принесли, плевать. Себе лично ничего не надо. Курил Беломор, ужинал беляшами по 11 копеек у бабки. А обедал за те же 11 копеек в столовой. Ни машин, ни квартир, даже малейшей мысли не было. Ну вот. Минут десять смотрели родители на эту зеленую груду. Потом мама тихо спросила - “Что это?» Я торжественно объявляю - “Это я заработал!!!» Пауза. Потом родители встают и молча уходят в спальню. И на пороге мама оборачивается и ласково говорит - “Сынок, нам тебя так жалко…». А я остаюсь собирать с пола эти вонючие, грязные старые купюры, связанные в пачки черными советскими резинками. Прошедшие через тысячи рук. Белых, черных, красных, честных и жуликов, бандитов и обычных кассиров…
С того момента я невзлюбил деньги. Если они ко мне попадают, я их сразу трачу. Поэтому всеми финансами занимается жена. А раньше бухгалтеры.
