Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Перед тем, как эмигрировать из Советского Союза, мне пришлось оформить развод с женой. Она, настоящая донская казачка, была единственным ребенком в семье и для ее родителей потеря дочери на неизвестно какой срок была событием близким к горю. Такие были годы и решения люди принимали соответствующие. Встретились мы лишь через 16 лет. Она приехала с визитом в Нью-Йорк и разыскала меня. Мы провели три удивительных дня, не забывая рассказывать друг другу о своих судьбах. Вот какую историю я услышал. На хуторе, где она родилась и провела все детство, пока не уехала на учебу в Ленинград, развод считался довольно постыдным явлением, а женщин за глаза называли "брошенками". Потому этот факт было решено от односельчан скрыть. Через года полтора она снова вышла замуж, родила сына и каждый год ездила со своей новой семьей навещать родных. Подмены так никто и не обнаружил. Но как же так, спросил ее я, мы же тоже ездили туда несколько раз и ходили по знакомым соседям, пили вместе, наконец. Неужели никто так и не заметил? А чего им там замечать, неожиданно ответила она, еврей и еврей.
Илья Михалыч - молодой человек, учитель химии, постоянно давал нам понять, кто он и кто мы. Перл у него был такой: "Дважды я повторять ничего и никому не буду. Если, кто не запомнит или не поймет с первого раза, то он либо не слушает, либо дурак. Так что можете готовить дневники для "двойки", в любом случае." Я тогда понял, что скатываюсь именно к ней в полугодии. Родители срочно решили нанять мне репетитора, какую-то женщину. Особого энтузиазма по этому поводу у меня не было, т. к. прощай вечера, да и трястись нужно было на трамвае через весь город. Но другого выхода не нашлось... Дверь открыла молодая девушка невероятной красоты. Ее звали Алла Черная. Я нырнул в химию с головой. Однажды, упомянул имя своего учителя. Она расхохоталась и поведала мне, что Илья Михалыч был влюблен в нее всю студенческую жизнь и ежедневно засыпал ее безответными письмами, просила передать привет. Когда я это сделал, учитель покраснел, задал кучу вопросов про нее и с той поры стал вырисовывать мне в журнале жирные "четверки". Но, так как методам своего преподавания он не изменил, то постигнуть химию, в конечном итоге, мне не удалось. Получается, что с женщиной можно и не быть в интимных отношениях, а достаточно ее всего лишь знать, чтобы жизнь повернулась к тебе своей лучшей стороной.
Мне нужно было кое-что продать хозяину пиццерии. До этого я в ней никогда не был. Зашел в помещение. Недалеко от кассы крутились два молодых парня, нервные какие-то. На кухне очень симпатичная девушка резала салат. Толстый-претолстый хозяин вышел ко мне навстречу и сразу предложил показать товар прямо у кассы. По всему залу разносился ни с чем несравнимый запах пиццы. Толстяк на секунду оторвался от моей безделушки и подозвал девушку. Он негромко ей сказал: "Слушай, будь добра, достань пиццу из печи и отпусти ребят. Они час назад сделали заказ по телефону, но кто-то, непонятным образом, вместо них его забрал. Я им сготовил другую, но меня некстати отвлекли.. ," - хозяин пиццерии покраснел и, подмигнув ей, продолжил - "... и она сильно подгорела. Парни справедливо возмущены и, похоже, что ждать им порядком надоело и они злятся, а я чувствую себя виноватым. Поэтому, ты денег с них не бери. Всё, я скоро освобожусь." После этих слов он снова повернулся ко мне и занялся делом. Я, в свою очередь, не сводил глаз с пиццерийной красавицы и она мне нравилась больше и больше. Бросив возню с салатом, девушка подошла к печи, открыла дверцу и к полному удовольствию ребят, воскликнула: "Готова!" Затем, взяла огромную плоскую деревянную лопату, подцепила на нее пирог, усыпанный грибами, зелеными перцами и колбасками, и вытащила его из печи. Перенося всё это сооружение на стол, чтобы разрезать и упаковать в коробку, она неожиданно подняла глаза и ее взгляд встретился с моим. Этой лишней доли секунды как раз хватило на то, чтобы потерять баланс удерживающий пиццу на лопате. Под крики "ой, ой, ой", благоухающая и дымящаяся пицца сползла и плюхнулась на пол своей разноцветной стороной. В наступившей тишине, почему-то, все трое (девушка, хозяин и я) одновременно посмотрели на двух парней. Я редко видел такие отрешенные лица.
Новенькие приехали из России, свеженькие. Папа, мама и 7-летний сынок. Хорошая семья и приятная. Знать их раньше не знал, но меня спросили, могу ли я их у себя поселить, пока они не устроятся, максимум 2-3 недели. Я по таким вопросам всегда и твердо ни-ни. А тут что-то расслабился. Ничего страшного оказалось, а даже наоборот. Целыми днями они в поиках работы, телефон - интервью. Кто-то им там помогал. А я с малышом нянчусь. Смешно и весело. Мы друг от друга дурели. Однажды, в дождливый день остались дома. У меня куча всяких детских фильмов в кладовке. От "Королевства кривых зеркал" и "Первоклассницы" до "Кортика/Брозовой птицы" и "Внимание, черепахи". Подумал, решил поставить "Старика Хоттабыча". Из советской я старой жизни, а мальчик из новой российской. Я жил тогда, когда можно было достать только бананы зеленого цвета и ждать, пока они созреют в шкафу или под кроватью. Парнишка же рос среди огромного количества всех желтых оттенков бананчиков. Фильм он, как выяснилось, никогда не видел. И вот сцена вдруг, помните, когда Хоттабыч и Волька летят на ковре-самолете и вызволяют друга Женьку, увешенного подаренными ему бананами. Ярко зелеными бананами! Без единого намека на желтый цвет. Мальчуган тут же спросил меня, мол, что это такое. Я объяснил, но он с недоверием посмотрел на меня и сказал, что бананы такими не бывают, они желтые. Я стал что-то гундосить про созревание плодов. И вдруг он расплакался. Громко и надолго. И не хотел даже со мной разговаривать. Я использовал все свои таланты, чтобы его успокоить до прихода родителей. И мы даже помирились (непонятно почему он так назвал этот процесс) и обнялись. А когда в дом вошли его папа и мама, он бросился к ним и громко воскликнул, что я очень замечательный дядя, только страшный врун.
Вчера тест делали - биопсия печени. Раздели, уложили, подключили все датчики с капельницей. Жду, когда перевезут в процедурную операционную и рассматриваю плакаты-ужастики на стенах. Вдруг заходит сестра и спрашивает, не принести ли мне теплое одеяло накрыться (есть такие во всех больницах, их специально горячими держат). Да не, говорю, чувствую себя и так вполне комфортно. Пожала плечами и ушла. Через пять минут опять забегает, но уже с одеялом в руках. Подумала, говорит, и решила все-таки притащить, а то туда, куда тебя заберут, очень холодно. ???!!! Тьфу, черт, хорошо, хоть не добавила еще, что темно и тихо.
В жаркий июльский день ехал я по Квинсу (район Нью-Йорка) на велосипеде. Жил я там. Движение жуткое, все улицы машинами нафаршированы. В час по чайной ложке, да и мне особо между ними было не проскочить. Смотрю по сторонам, чего где продают, во что народ полуодет, на женщин. Вдруг, чувствую, на меня вода капнула, дернулся, а она все сильнее и сильнее, струей уже. Глянул нервно по сторонам и вижу, что где-то впереди, в четырех машинах от меня, повернувшись в мою сторону, с переднего пассажирского сиденья какой-то переросток "пуляет" из водяного пистолета прямо мне в рожу. Ну, думаю, сволочь, и принажал на педали и решил как-то их среди этого траффика нагнать, хотя сам даже представления не имел, что буду делать, если удастся. Когда я поравнялся с машиной, то оказался уже с водительской стороны. Там за рулем тоже сидел какой-то бугай с подозрительной мордой (такое впечатление было, что я его даже где-то видел). Решение пришло мгновенно и само собой. Я, хорошо изученным каждым советским человеком маневром, собрал всё, что находилось в моей носоглотке и резким харкательным движением направил несъедобную массу в окно, аккуратно целясь в пассажира. "Снаряд", действительно, обогнул водителя, но вырываясь на своем велике вперед, я успел заметить краем глаза, что траектория полета изменилась и, недолетев до моего обидчика, мокрота завернула в глубь салона автомобиля. Дальше рассусоливать или повторять атаку времени не было и я резко свернул налево, на улицу с односторонним движением, куда машины из моей колонны повернуть не имели права. Прибавив скорости, я метнулся в сторону своего дома, благо улица была практически свободна от движущихся машин. Для приличия и осторожности ради, я обернулся... За мной, несмотря на строжайшие нарушения уличных правил, шла погоня. Нет, в штаны я не наложил, но обосрался в центре мозга. Район свой я знал отлично и, сделав нсколько головокружительных поворотов, ворвался в свой подъезд и пулей влетел в квартиру. Опустил занавески (первый этаж), разделся, отдышался и пошел в душ. Минут через 15 вышел и, напевая песенку, подошел к окну. В щелку я сразу увидел припаркованную прямо под носом машину преследователей. Она была пуста. Может у меня паранойя, подумал я, но уверенность в том, что это именно та машина меня не покидала. Что делать? Мысли, ага, самые причудливые мысли лезли ко мне в голову. Наконец я решился. Снова отправился в ванную комнату, взял ножницы, бритву и баллончик с пенкой. У меня были неплохие усики и козлинная бородка. Повозившись, я оставил на лице лишь границу между загоревшей и не загоревшей частью. Ужас, подумал я, но жизнь дороже. Но мне оказалось этого мало. Я схватил из спальни маленькое круглое зеркало и, повернувшись спиной к настенному в ванной, начал уничтожать свою лелеимую годами шевелюру. Это было долго и непросто, а линия загара превратила всё еще в более причудливое зрелище. Черт уже с ним, подумал, дело времени и все будет норме. Мащина по-прежнему стояла под окном. Я сполоснулся опять, переоделся и смело вышел на улицу. Без велосипеда. Прошелся туда-сюда. И, хотя мне казалось, что прохожие поглядывают на меня, ничего подозрительного не заметил. Я и мимо машины прошел пару раз и уже не очень был уверен, что эта та самая. А ранним вечером домой пришла уставшая жена и я подумал, что сейчас будет, как у О. Генри в "Дарах Волхвов" и она подарит мне дорогую бритву для усов и бороды, но этого не произошло. Она просто посмеялась над моим "видком" и вдруг стала рассказывать: "Представляешь, я сегодня была на своих курсах по лепке из глины. Опять видела Полинку, ну ты помнишь, я с ней там познакомилась. Такая вся из себя она расстроенная, чуть не плакала. Она с братом и мужем была днем в нашем районе, у нее мама тут живет. Так, когда они ехали в машине, то какой-то мудак, проезжая мимо на велосипеде, плюнул им в окно и попал ей прямо в губы и в рот, можешь себе представить, какая сука. Она чуть сознание не потеряла. Этот козёл смылся, а у них даже не было никакой возможности его поймать. Нет, ну подумай, я бы чего ни стоило, убила бы такого. Кошмар, короче. Так вот, я уже давно хотела, а тут так ее жалко стало и я их к нам домой на ужин пригласила. Его я видела только один раз, очень на вид приятный, а она тебе точно понравится. Ты же не против, да?"
Накануне Дня Ветеранов совсем себя плохо почувствовал. Опять температура, слабость, кашель. Ну, не хотела болезнь отпускать. Помочь вроде некому и я понял, что, не взирая ни на что, придется самому прыгнуть в машину, доехать до ближайшего магазина, купить обезболивающее и жаропонижающее и обязательно что-нибудь вкусненькое. Только быстро. Раз-два и ни с кем не разговаривать, чтобы в кашле не зайтись. Сказано - сделано. Укутанный в тряпки и сжав зубы, мометально нашел, что нужно, сгреб в коляску и к кассе. Магазин был большой, но пустой, да и до закрытия оставалось вот-вот. За единственно открытой кассой стояла молодая девчонка, а рядом, перекинувшись через прилавок пацан лет 16-17, тоже кассир, наверное, и что-то ей там заливал. Я подкатил к прилавку, вывалил содержимое и полез в карман за деньгами. Голова кружилась, выступал холодный пот, хотелось быстрее домой и чтобы никого не видеть. Пока девчонка проворно выбивала кассу, парень, вместо того чтобы ей помогать укладывать товар в пакеты, тараторил, как умалишенный: - Сколько еще до конца? А? 20 минут? Как все надоело. Быстрее бы. Слава Богу завтра выходной. А? Краем глаза, я заметил, что после каждого слова, он поглядывал в мою сторону, тем самым пытаясь ввязать меня в разговор. Я же стойко дождался требуемой суммы и протянул купюру продавщице. Пока она ковырялась со сдачей, я стал укладывать покупки в пакеты. Парнишка не помогал, а продолжал лежать на прилавке. Хрен с ним, подумал я. Поставил пакеты в коляску и повернулся к девице, чтобы забрать сдачу. В этот момент мальчишка, видимо, не выдержал. Поймав мой взгляд он спросил меня: - А у вас тоже завтра выходной? На работу идти не надо? А? И меня чего-то вдруг сломало: - Да нет, паренек, я вообще не работаю. Я вор. Такие бывают моменты, когда дети, слегка зарвавшись, а потом неожиданно оказавшись в тупике, понимают, что они разговаривают со взрослыми и не очень к этому готовы. Лицо у парня стало пунцовым (говорят признак хорошего здоровья) и он выпрямился. Я взял сдачу у продавщицы и приготовился уйти, но этому засранцу уже было не остановиться. Он расплылся в широченной улыбке и произнес: - А сейчас вы что-нибудь украли? Я тоже выдавил из себя улыбку и протянул, кишащую микробами потную ладонь. Парень автоматически протянул свою. Вцепившись в нее мертвой хваткой, я ответил: - Нет, я ничего не украл, потому что у меня свинной грипп. С трудом освободившись от рукопожатия, парень рванул в глубину магазина, наверное, там находился туалет с умывальником. Я посеменил к своей машине. Выходя, мне показалось, что продавщица куда-то звонила, хотя меня уже так трясло, что показаться могло, что угодно. Вот что значит вовремя не сделать прививку.
Историю эту я когда-то уже рассказывал в другой Гостевой, поэтому, если кто читал, то не тычте в меня пальцами и не говорите, что повторная.
Ильюша был болезненным еврейским мальчиком и все его считали своим долгом подразнить. Бить - не били, но дразнить любили. Учился он на "отлично", но никогда не зазнавался и всегда любезно давал списывать в классе. Может по-этому и не колотили его. Так тянулись долгие годы, а когда он поступил в институт и проучился там года три, ему неожиданно пришла в голову идея срочно уехать из Советского Союза. Причем, он так зациклился на этом, что ни о чем другом и не разговаривал. Утреся вопрос с родителями (ехать он хотел один) и, сделав все необходимые приготовления, Илья перешел от слов к делу. Не прошло и трех месяцев, как у него на руках уже были виза и билет на самолет. Все давали советы. Одной из основных тем была, казалось бы, малозначительная проблема обуви. Все родные и знакомые настаивали на покупке лыжных ботинок. Откуда-то взяли, что заграницей невероятно дорогая обувь. А потому, за неимением денег в первые годы(?), лыжные ботинки рассматривались, как самый добротный вариант, так как Ильюше их будет не сносить. Сказано - сделано. На таможенный досмотр в аэропорт он явился, щеголяя в новой спортивной обуви, которую где-то в Прибалтике оторвал дядя Зяма. Предъявив все документы и олимпийский рюкзачок (это был весь его нехитрый багаж), Илья шагнул в металодетектор. Зазвенел колокольчик. После того, как он повторил свой маневр с таким же печальным исходом, пограничник-таможенник, оторвав глаза от журнала с какими-то корабликами, грубо предложил ему отойти в сторону. "Ну, выворачивай карманы. Что везешь, золото, платину, ножи?" Вопрос поставил Ильюшу в тупик. "Ничего." Отвели за перегородку и стали чуть-ли ни догола раздевать. И тут его осенило. "Может это мои ботинки? Они лыжные и в них металическая пластинка." "А лыжи где?" "Какие лыжи?" "Дурака не валяй. Ботинки вижу, а где лыжи, и палки где? Зачем тебе лыжные ботинки просто так?" Илья сначала захотел рассказать ему историю про прочность обуви, но вовремя одумался. Таможенник пристально поглядел ему в глаза. "А сейчас мы посмотрим. Снимай-ка их." Резким движением пограничник схватил со стола снятый ботинок, вытащил из кармана нож и ловко подковырнул каблук. Он поддался и, как-будто открывая консервную банку, мужик отколупнул подошву по всему периметру металической пластинки. Отделившись, она звякнула об пол. Повертев в руках этот хлам, он взялся за второй ботинок. Затем, удивленно хмыкнув, сгреб все в кучу и вручил разобранную на части обувь отъезжающему зарубеж. "А как же...?" - расстерянно спросил Илья. "Ничего, что-нибудь придумаешь" В одних носках, держа в охапке рюкзак и ботинки, он направился к детектору. Колокольчик снова заверещал. "Пропустите этого", - крикнул таможенник, - "лично проверил". Ильюшка даже не сообразил попрощаться с родными. А они грустно смотрели ему вслед, даже не зная, удасться ли им когда-нибудь снова быть вместе. Тогда уезжали и расставались навсегда. Просто старались не думать об этом... Сейчас Илья работает заведующим детского отделения в Нью-Йоркском госпитале. Профессор - хирург. Хорошо, что его не били в детстве, но это, наверное, потому что он давал всем списывать.
Утром зарядил мелкий дождик. Так, ничего особенного, моросило. Я растолкал спящую жену и предложил смотаться на рыбалку. Захватили бутылку водки, пиво для запивки, бутерброды и фрукты. У нас была одна удочка, а коробка с землей и червями всегда ждала в холодильнике. Прыгнули со всем барахлом в машину и уже минут через двадцать были на месте. Пока жена черпала ведром воду из водоема, я, совершив положенный рыболовный обряд и облокотившись на заборчик, закинул свои неприхотливые снасти. Клевало. Плебейская костлявая рыбка. Неожиданно рядом с нами оказался какой-то мужичок в плаще. Тоже рыбак. Спросил, не видели ли мы кого здесь. На наш дружный отрицательный ответ, покачал головой и добавил, что жаль, т. к. его друг должен был наловить форели и оставить для него целую связку, что у них такая традиция. Постояв еще чуток, он поднялся через кусты туда, где вода уже не была такой спокойной, а с грохотом слетала с быстрой части реки, шлепалась о камни и превращалась в заводь, прежде, чем снова набрать свои силы. Выпив по стаканчику, я предложил забраться поближе к мужику, потому что там форель. Я увидел их почти сразу. Между мной и мужиком, у самой воды из земли торчала короткая, но крепкая палка. Веревка, привязанная к ней уходила под воду и, тем не менее, отчетливо были видны нанизанные на веревку здоровенные форелины. Я быстро взглянул на мужика, но его глаза следили за движением своей лески. Стараясь не привлекать к себе внимания, я подозвал жену и прошептал ей о находке. Мы приготовились ждать, но вдруг рыболов неожиданно исчез. Сначала мы допили остатки, потом пару раз закинули удочку, а затем, убедившись, что больше нет ни лова, ни рыбака, потянули за веревку. Восемь огромных красавиц, правда, бездыханных, болтались, светясь фиолетовым цветом. Мы подмигнули друг другу и радостные помчались к автомобилю. Целый день мы пили, чистили рыбу, а жена готовила всякие рыбные блюда... Где-то к середине ночи, нас начало тошнить, страшно тошнить. С катанием по полу от боли в животах, с криком и с выворачиванием. Так продолжалось до бесконечности. Состояние стало улучшаться только на следующее утро. Перед глазами виделись эти странные дохлые форельки радиоктивного фиолетового цвета, ехидный взгляд мужичка и его исчезновение. Себя ни в чем винить не хотелось. Ни в водке, ни в нехорошем поступке, ни в "крючке" на который, похоже, мы попались сами.
На днях встретился со своим другом-однокурсником. Он сейчас раввин в Нью-Йорке и последние годы занимается, в основном, похоронами и свадьбами. Сказал ему, что в Интернете есть такое место, куда я пишу истории и если у него есть какая-нибудь смешная байка с похорон, чтобы мне рассказал, а я напечатаю и попробую отправить. Сначала он удивился, что значит смешная на такую тему, а потом говорит, что вспомнил одну.
"Хоронил я как-то мужчину. Всё, как обычно, люди в трауре, разговоры, замедленное движение. Но среди этого всего трагического покоя нельзя было не заметить постоянно суетившегося человека с кинокамерой. Он, казалось, не находил себе места и в конце концов подошел ко мне. - Извините, ребе, а можно здесь снимать? - спрашивает. - Можно, если вам так нужно, - отвечаю я, пожав плечами. - Точно? Это никого не обидит? - Вы бы спросили сначала у родных покойного, на всякий случай тогда,- советую ему. - Да что спрашивать, я и сам есть родной и близкий. Понимаете, я через три дня еду в Москву и хочу там показать, как все было. - А просто фотографии? - Нет, ну что фотографии? Надо целый фильм. Хочу вот сейчас всю церемонию отснять, а потом и сами похороны на кладбище. Короче, в лучшем виде. - Ну что, если у вас всё согласовано, пожалуйста. И вот все время, пока я говорил и пока выступали другие, и во время совершения обряда, по залу носился этот сумасшедший с камерой. Он выбирал ракурсы, приседал, поднимал свою бандуру на вытянутых руках для видов сверху, крутился и резко замирал. Хорошо, что он не брал ни у кого интервью, хотя, по шевелящимся губам губам я понимал, что он что-то туда наговаривал. Конечно же, у него не было своей машины и из синагоги на кладбище ему нашлось лишь место в катафалке, в котором ехал я. Всю дорогу он восклицал, как ему повезло. Камеру он не выключал, а через окно снимал то, что видел и гордо говорил, что эту часть он назовет "Последний путь." Лишь когда кинолюбитель неожиданно направил объектив на меня, я категорически попросил его остепениться. Он послушался. Но, как только мы прибыли на кладбище, вакханалия с кинокамерой приняла чудовищные размеры... Прошло три месяца. К нам в бюро поступила заявка на похороны. Перед тем, как проводить церемонию, я всегда еду и знакомлюсь с членами семьи покойного. - Да вы его знаете, - сказали родственники, - помните, вы уже хоронили одного члена нашей семьи, а это тот, который всё снимал камерой, несмотря на то, что мы все его предупреждали, что это плохая примета. - А-а-а, - глубокомысленно ответил я. Ну вот, а потом мы с ним долго смеялись."
- С кем с ним? - остановил я рассказ своего друга, - ты же сказал, что он умер. - Да, умер. Мы смеялись с его душой. Когда я читал добрые слова, то в это время разговаривал с его душой. Спросил: "Ну что, наснимался, корреспондент?" "Ага,- говорит, - на всю оставшуюся жизнь". И мы так долго ржали.
Я задумался, а потом опять обратился к своему другу: - По-моему, не смешно. Но, если кто спросит, что сказать, где юмор и что должно быть смешно? - Ну как же? Смешно то, что я с душой его разговаривал.
Я обещал раввину, что историю отправлю для печати, но если честно, чего-то я так и не догнал.