Поиск по автору:

Прихожу я, значит, по повестке в военкомат. Нужно сказать, впервые
в жизни захожу в это здание и при этом знаю наверняка, что насильственного
путешествия в сапогах не будет, поскольку мне вот-вот исполнится двадцать
семь и по шизе закос имеется (НМВ - негоден в мирное время). Стою, значит,
в коридоре, мимо - военком, целый полковник. Присмотрелся ко мне и гаркает:
"Сколько лет?" Я расслабленно так отвечаю, что 26.
- Ну что, в армию, наконец-то, пойдешь?
- Никак нет, тыщ полковник.
Он оторопел: "А что так?"
- Болею я, тыщ полковник, и ваще, пацифист я.
Он еще больше ох#@л и спрашивает: "Че эт такое?"
- Воевать не люблю, тыщ полковник.
- А че ты любишь-то?
- Ну, пиво люблю хорошее, девок красивых...
Он на меня шнифтами кнокает, ну, думаю, довыеживался кажись. А он громко
и как бы задумчиво произносит: "Да какой он, на хрен, больной? ЭТО и я
люблю", - и дальше пошел.

Был у меня друг Серега. Несмотря на относительно зрелый возраст
(28 годков), он природной живости характера не утратил, равно как
и своей склонности к опасным шуткам. Проиллюстрирую это на примере.
Однажды промозглым осенним вечером мы неторопливо совершали
моцион в районе Текстильщиков. Лениво покуривая дефицитную тогда
"Явку", мы неожиданно натолкнулись на взбудораженную толпу в форме
кольца. Кроме своей математически совершенной формы толпа эта имела
еще одно бесспорно интересное качество: внутри находился, точнее,
метался, взопревший мент в раздолбаной фуражке, неубедительно
выкрикивавший что-то вроде "не положено!". Были слышны неорганизованные
выкрики: "За что вы его избили?!!", "Он же ничего не сделал!" и
"Вы не имеете права!" Кто-то отчетливо и слегка удивленно произнес:
"Совсем менты ох*ели". Несмотря на то, что толпа вроде бы его не трогала
и состояла в основном из женщин, мент, очевидно, догадывался, что легко
может превратиться из мента окруженного в мента отпи%женного. Поэтому
двигался он в отведенном ему пространстве очень нервозно, стискивая
потной ладошкой дубинку.
Так вот, Серега внедрился в людскую гущу, оценил обстановку, и,
как-то разом прочувствовав настроения толпы, коротко, но уверенно
крикнул: "Мочи его!" Кольцо, загудев, стало сжиматься.
Серега под шумок выскользнул из свалки, и мы продолжили прогулку
с чувством исполненного долга, так же неспешно покуривая "Явку".

"Глазки"
Человечеки плясали,
Хоровод вокруг водили,
Делали анестезию,
Говорили :"Не волнуйся!"
Ну, а я к столбу привязан,
Волноваться - хули толку,
Только нервов истощенье,
Да сосудисты болезни.
Главный Карлик, улыбаясь,
Глазик выколол мне правый,
В левом, сука, крутит вилку.
Я ему не супротивлюсь.
И такая, блядь, истома,
Разлилася вдруг по телу,
Что заплакал умиленно
Я, сознание теряя.
А зато теперь могу я
Слышать, как ебутся мышки,
Как водичка каплет с крана
И далекое перденье.

Дело было в Питере в 91-м или в 92-м году, не помню. Поехали мы
тогда практически на халяву по профсоюзной путевке (были еще такие),
тем более учились рядом, в Москве.
Отдыхаем мы, в общем, в гостинице перед вечерним рывком "в город"
после насыщенного достопримечательностями дня. Светка пошла за кипятком -
на этаже стоял огромный самовар со свободным доступом к нему всех
желающих. Прибегает назад в предистерическом состоянии: "Там ко мне
пристают!" Щуплый Шурик встает и, типа, идет разбираться.
...Возле самовара невъ#бенных размеров качок в скромной кожкуртке
набирает кипяточек в баночку. Нужно отдать должное Шурику - ни секунды
не колеблясь он подходит к качку и, борзо покачиваясь (правда, без
пальцовок), на московский манер гва-а-рит:
"Че, какие-т пра-а-блемы?"
Удивленный качок оборачивается и, охотно вступая в беседу, совершенно
нормальным голосом произносит: "Никаких проблем. Все хорошо. Все просто
замечательно..."- тут он на секунду задумывается и тихо, как бы внезапно
что-то осознав, говорит: "Хотя погоди..." Затем он так же тихо лезет
рукой подмышку, достает оттуда офигенных размеров "дуру", в смысле,
пистолет, и, приставив его к ох%евшей от такого оборота шуриковской
башке, страшным голосом орет: "НИ Х*Я СЕБЕ!!!"
...Занавес.

- Внученька, а что будет если подрочить президенту США?
- Сперма, дедушка.
- Правильно, и ...
Вот такой он, старик Левински.