Любовь шла по дороге из сломанных жизней и плакала. А что ей еще было
делать? "Хотелось, как лучше, а получилось, как всегда?" Нет, это не про
нее. Ей не хотелось, как лучше. Ей вообще ничего не хотелось. Она просто
жила, никому не нужная, необъяснимая, ничего не значащая. Смысл ее
существования заключался в этих сломанных судьбах, покореженных лицах,
истерзанных телах. Ободранная, нищая, она ступала по этой дороге и
плакала. Пыталась продаться - безуспешно, любовь нельзя купить ни за
какие деньги, это все знают. Один богач предложил полгрошика, оказалось
- ворованные. Бардак, да и только. А это - что за знакомое лицо? Родные
черты - сестра! Надежда... И она тут лежала мертвая, пронзенная стрелой
Амура в самое сердце. Мертвая, но с улыбкой на устах - хорошо посмеялась
перед смертью. Амур, ужаленный Горгоной - рядом. Горгона, задушенная
случайной петлей одной из собственных шей. И Любовь, казалось бы, ни при
чем, если бы не пустой шприц дурманного яда в остывшей руке Надежды.
Парки, уснувшие вечным treesome-сном, не успевшие дописать про то, что
Надежда умирает последней. По соседству - Дездемона, Нина, Ромео с
Джульеттой, Александр Агамемнон, и куча никому не известных, но когда-то
для кого-то родных лиц. И вечно живой Ильич, не сумевший разорваться
между любовью к Партии и любовью, о которой никто никогда не узнает.
У Любви было еще много любви, но некому было с ней поделиться. И она
склонилась над улыбкой Надежды и упала на меч Агамемнона, и даже когда
перестало светиться сердце, из которого состояла она вся, из глаз все
текли и текли слезы.
Но послышались чьи-то шаги, протянулась чья-то рука, и вытерла слезы
Любви. И пригладила своей рукой растрепанную прическу Горгоны, и
позолотила стрелу Амура, и перекрестила Володю Ульянова, и закрыла глаза
Дездемоне.
Она не умела воскрешать. Но за ней шли десятки и сотни еще не сложивших
головы на плаху Любви, не посвятивших свою жизнь покойной Надежде,
десятки и сотни тех, кто знает, что ничто не вечно и ничто не исчезает
бесследно. Они шли за ней, подняв головы, распрямив плечи, открыв лица
солнцу и свету, оставляя тень позади. Они шли за ней. Потому что это
была Вера.