28.06.2023, Новые истории - основной выпуск
СОЛОМОНОВЫ БЫЛИНЫ
История пятая.
Знаете ли вы, деточки, нашего величайшего актёра современности Копеляна? Знаете, а как же. Так вот, его однажды спросили: «Фима, Вы смогли бы заняться любовью с гомосеком?» И он тут же им ответил своим эксклюзивным непередаваемым баритоном: «Никак нет. Я очень смешливый, а тут такая ответственность!».
Это я к тому, что наше государство мужеложество пресекало на корню – была соответствующая статья в Уголовном кодексе, по которой давали вполне себе реально-конкретные сроки. К тому же про специфический пятый пункт тоже было много толкований… Ну, например, забытый такой анекдот. Цирк, выходит шпрехшталмейстер на арену и объявляет: «Уважаемая публика! Только один раз в этом сезоне! Смертельный номер! …барабанная дробь… ЧЕЛОВЕК-ЕВРЕЙ!» Еврей в нашем государстве, деточки, мог быть хоть кубанским казаком, хоть чукчей с гордой фамилией Кола-Бельды, хоть пидарасом и говнюком по своим морально-волевым качествам… Впрочем, этого добра и среди других народов тоже было. Но вот кем не мог быть еврей однозначно, так это гомосексуалистом по своей физиологии. Потому как еврейская физиология испокон веков была направлена на воспроизведение потомства. А какое может быть потомство у мужеложцев? Языку противно называть их «муже» – таки просто голимые гомосеки. Но гомосеком, как известно, не рождаются – им становятся. Вот только не надо тут мне про успехи нашей генетики и прочей психологии – всё лечится, абсолютно всё. И лечится, и комплексно, и методично, а не так – таблетку принял: гомосек, другую таблетку принял: обратно нормальный. Так вот про один такой успех я вам сейчас поведаю.
Вот представьте себе еврейскую семью, где есть папа-коммунист, мама-коммунист и единственный сын-комсомолец, пока ещё школьник. Не знаю, что у них там в семье случилось, какого Шекспира и Оскара Уайльда они все начитались, но к окончанию школы их деточка совсем не глядел на девочек, а глядел только на мальчиков. И таки один из мальчиков из параллельного класса ответил ему тем же. Потому как был крещёным, но обрезанным татарином, или из-за томления своего татарского духа – но эти два обрезанных сошлись и держались за руки на виду у всего микрорайона. Родители-евреи-коммунисты взвыли сиреной как во время вражеского налёта, откопали в своих запасах тот пионэрский горн и издали на нём такой сигнал на построение, что этот сигнал услышали все профессора-светила медицинской науки, рядовые врачи и просто шарлатаны. А вы что хотите? Тогда с этим не шутили – людей лишали партбилетов играючи, а тут такой местный скандал и удобный повод. И вот из недр медицинского консилиума был вытолкнут к родителям-коммунистам профессор, который взялся решить их проблему как свою собственную. Но не только медикаментозно – он здесь имел свой интерес, чтоб пристроить им туда взамуж свою великовозрастную дочь. У той дочери были настолько созревшие вагиногонады, что она ходила и постоянно напевала всем ариетку из старого чудного фильма Александрова и Орловой:
Я вся горю, не пойму отчего…
Жизнь мне моя не мила.
Если б имела я десять сердец,
Все бы ему отдала!
Я не знаю точно, что, кому и сколько она отдала, но этому деточке-гомосеку она давала и давала… во всех видах, позах и настроениях. Тому просто некуда было деваться – или папа с мамой плюс медикаменты вместе с дочерью врача, или… Вот это «или» таки произошло с его татарским напарником – тот пристал со своими ухаживаниями к какому-то вполне здоровому переростку, а поскольку микрорайон был не из простых и проживали там сплошь люди очень высоко поставленные, то вы вполне себе можете представить закономерный итог этих приставаний. Два года общего режима – и это было сделано татарчонку ещё по блату. На отпрыска еврейских правоверных коммунистов это подействовало как передовица газеты «Правда», но! Он таки наконец распробовал вкус настоящего ядрёного секса с такой же ядрёной еврейской бабой, распробовал и пустился во все тяжкие, не зная удержу. А поскольку это происходило уже в его студенческие годы, то среди его однокурсниц естественно возникали незапланированные беременности, которые тщательно отслеживала упорная дочь доктора медицинской науки и прерывала их на самых ранних стадиях. Как? А это вы у неё самой спросите. Еврейка на посту – это фора любому пограничнику, которому ещё служить и служить. Она так защищала рубежи своей будущей семейной жизни, что они сыграли свадьбу, не дожидаясь вручения дипломов об высшем образовании… Они сейчас тоже репатриировались, у них возле Хайфы свой дом, пятеро детей и сбережения… Им будет что вспомнить в старости. Тем более что в Израиле он было попробовал тоже пойти левым путём и пометить массу местного женского населения, но у докторской дочки не забалуешь. Она просто удвоила интенсивность отдавания и принимания супружеского долга, и всё… А может, вернулась к медикаментозному лечению этого бывшего гомосека. Надо будет при случае у неё за это поинтересоваться…
Вместо эпилога
Никак не получается у меня записать ещё пару «былин» Соломона – то суета сует присутствует, то настроение отсутствует, то ещё что. Но думаю, что справлюсь с обстоятельствами и запишу. Ах, да! Про приглашения на кухню – избранными считались те преферансисты, которые выигрывали несколько «пулек» в паре с Соломоном: в качестве приза Соломон устраивал напарнику питие «адмиральского чая». Процедура была знатная – куда там китайско-японским чайным церемониям! Крепкий ароматный свежезаваренный индийский чай наливался в прозрачный стакан тонкого стекла – подстаканник, само собой, был серебряный и антикварный. Делался глоток, и тут же этот глоток компенсировался долитием армянского коньяку с литерой КВВК (коньяк выдержанный высшего качества). И так до тех пор, пока в стакане не образовывался один 100% коньяк. Алкоголь Соломона не брал вообще, но, видимо, что-то такое в его душе бередил, отчего он несколько мрачнел и становился немногословным. Сдаётся мне, что этот чай для него был таким вот совместным сеансом душевной терапии. В моих двух случаях он вёл обычную вежливую беседу на житейские темы, но меня не покидало ощущение, что он меня сканирует и что-то хочет во мне высмотреть. Прикончив таким образом бутылку коньяка, он благодарил напарника за совместную игру и провожал до дверей. Вот и всё. Но меня до сих пор не отпускает чувство, что он пытался что-то очень важное мне рассказать на кухне, за чаем. И не смог. Или не захотел. Или понял, что я этого не осилю.
24.06.2023, Новые истории - основной выпуск
СОЛОМОНОВЫ БЫЛИНЫ
История четвертая.
Деточки, вы обратили внимание на то место, где в карточной колоде располагается Дама? Правильно, между Валетом и Королем. Дама имеет Валета, Король имеет Даму… и Валета заодно, а Туз покрывает их всех чохом… Мы всем обязаны органам любви, а то что вы себе подумали? Однако есть ещё кое-что в нашем организме, которое меняет привычный порядок всех вещей. Валет - любовник, Король – муж, или себе наоборот при единственной Даме. Или противоположный вариант: Дама-Король-Дама. Нет, мы не будем трогать арабов и мусульман за их многоженство, мы поговорим об одном таком нашем отечественном случае. Вот представьте – советская школа конца шестидесятых годов, дело идет к выпускному, а в одном из классов образовывается весьма такая милая ячейка в виде двух закадычных подруг и их общего друга. Подруги – не разлей вода, и при них один-единственный друг. Вся остальная молодежь ходит как положено – парами, и только эти всегда соображают на троих. В смысле, не алкоголь, конечно, а всё ему сопутствующее… Видел я того паренька – гренадёрского росту, кулак больше, чем моя голова, всё при нём. Школяры быстро отказались от шуток в их общий адрес после того, как он объяснил им всем популярно, что это его девушки, а не чьи-то там. Объяснил так доходчиво, что некоторых особо непонятливых пришлось даже немножко полечить амбулаторно – нет, ничего особенного: пара-тройка выбитых зубов и чуть побольше бланшей, чтобы не заглядывались пристально. Ну-с, школьные годы чудесные моментально становятся суровыми буднями – подруги махом поступают в институт, а у паренька с первого раза это не получается. Правильно, его забирают в армию, а конкретно – в наш очень славный военно-морской флот. А это, деточки, тогда было на целых три года. И забирают его не абы куда-нибудь, а в самую что ни на есть Камчатку. Ну, проводы-слёзы и прочие положенные при этом штуки. И вот эти две подруги собирают себя на военный совет и двигают пареньку такую тезу – мы тебя очень-очень любим и хотим выйти за тебя замуж. Сразу обе две. Служи спокойно и ни о чём таком не думай – мы тебя дождёмся, ты нам только скажи своё твёрдое слово. И он сказал им своё твёрдое слово и поехал себе служить на берега гигантского нашего Тихого океана. Подруги, конечно, воспрянули и стали себе учиться высшему образованию. А поскольку тогда в первых стройотрядах можно было заработать за лето весьма приличные по тем временам деньги, то подруги из этих стройотрядов таки не вылезали. И что-то мне сдается, что блюли они себя при этом строго – пояс верности проржавел бы без дела, на них глядючи. Ну, и вдвоём легче отмахиваться от домогательств других остальных студентов мужского полу, я так думаю. Зачем им были нужны те стройотряды? - спросите вы, и будете совершенно правы… А затем, что на заработанные честными трудовыми мозолями деньги они каждое лето летали на восточный край нашей державы, чтобы повидаться со своим пареньком, поддержать его морально и материально. Жены декабристов тоже были те ещё дамы, но эта парочка их задвинула напрочь. Командование части ставило их в пример и не могло на них не нарадоваться – вобщем, отслужил паренёк, что ему было положено, и вернулся обратно. И легко поступил в институт, поскольку дембельнулся он отличником боевой, а также всеполитической подготовки, и были тогда рабфаки, и была квота для отдавших свой долг Отечеству. Вы думаете, вся эта троица тут же предалась утехам женитьбы? И вы насквозь ошибётесь – потому как дал паренёк своё твёрдое слово, а вот исполнять его надо было, сообразуясь с логикой жизни нашего тогдашнего государства рабочих и крестьян. А эта логика была проста как три рубля – у нормального советского человека может быть только одна официальная жена. Одна. Как быть? Известно каким местом думается в юности, но тут-то ситуация сложилась нешуточная. Воспитание у всех троих было правильное или характеры так подобрались, но размножаться сгоряча они не стали. Девы уже окончили своё высшее учебное заведение – в результате неких целенаправленных действий распределились по месту жительства, и начали себе трудиться. Паренек тоже окончил своё заведение, но тут снова вышла осечка – рабочего места в родном городе ему не нашлось и было предложено ехать отсюда по распределению. И они все трое поехали – не впервой, им уже это стало привычно. А дальше – проза жизни. Кинули подруги монетку, и этот судьбоносный жребий расставил их по порядковым номерам в деле оформления официального брака с их общим избранником. Первая вышла за него замуж официально, вторая осталась ждать своей очереди. Первая быстренько родила ему мальчика, и они развелись с оформлением всех надлежащих алиментов и прочего. Тут же паренёк женится на второй, она выдаёт ему девочку, и они тоже разводятся. Паренёк платит якобы вторые алименты. И ведь посмотрите, как эти шельмы сумели устроиться по тем временам! Молодому специалисту положена жилплощадь – девы получили положенное ещё в своём родном городе: это две однокомнатные квартиры. На месте работы паренёк получает также квартиру, но уже двухкомнатную, как женатый человек. Отработав положенное по распределению, он сдаёт эту квартиру и получает аналог в своём родном городе. И это всё происходит в то время, когда квартирный вопрос продолжал мучить не только москвичей. Сначала они как разведённые жили на разных квартирах, но потом сумели соединёнными усилиями заработать себе на кооператив и съехались все вместе в одни хоромы. А что? Формально придраться не к чему – все в разводе, но папаша как честный человек поддерживает и ведёт обе свои семьи. Даже на парткоме, месткоме и домкоме не пропесочишь, как хотелось бы некоторым, которые усматривали в этой ячейке советского общества некую «шведскую семью».
Это я к тому, что жизнь всегда была, есть и будет богаче на выдумки, чем разные там писатели и поэтессы. Ранешнее время тоже было не сахар, но вот нынешней разнузданности в нём не было. Свобода – это такой императив, что применяется с умом. А если ума нет, то это уже не свобода, а бардак. Вот нынче чуть было не легализовали проституцию – и что, я вас спрашиваю? Как будто она у нас до этого не существовала в своей латентной форме. Я вас умоляю! Дева, ты помнишь ту медно-рыжую брунетку, которая на меня запала? Ей ли не помнить – дело у нас чуть было не дошло до второго развода, всё шипелось и искрилось! И что здесь случилось в конце? Мы таки с Девой устояли под этим бешеным напором – молот брунетки не выдержал и раскололся об наши цепи Гименея. Потому как и без микроскопа было видно брунеточное наилегчайшее поведение – а это, знаете ли, уважения к женщине не добавляет. И вот вы себе полюбопытствуйте, как словарь безмерно могучего русского языка может охарактеризовать падшую женщину тяжёлого, среднего и лёгкого поведения – это же просто гнусное наследие царского режима, которое снова к нам вернулось… Профура, лярва, волосуха, оторва, бикса, прошмандовка, лахудра, стерва, курва, спермовыжималка, шмара – и это всё об женщине, гении чистой красоты!
Так вот, к вопросу о продажно-покупной любви. Я вам уже говорил, что человеческий организм имеет в себе парные и непарные органы – чего здесь больше, я не считал, но, по моему глубокому убеждению, помимо органа, которым мужчина любит женщину, у него должен обязательно быть орган жалости. И располагаться он должен напротив органа жадности. Потому как любовь и жалость где-то очень близко синонимы, и иногда могут взаимоподменяться.
Вот как-то в студёную зимнюю пору поехали мы с моими коллегами на встречу с руководством одной из местных фирм, посвящённую торжественному подписанию нашего с ними коммерческого договора и даже предоплаты. И как-то так споро управились к обеденному времени, что тамошнее руководство любезно предложило отметить это событие за очень хорошо накрытым столом прямо у них там в здании, которое было стоящее себе отдельно. То есть никаких других офисов и прочих лишних людей – строго все одни присутствующие. Выпили-закусили, покушали, опять выпили-закусили, веселье нарастает – и тут ихний заместитель директора предлагает развлечься. Естественно, с девочками, потому как там в этой фирме у мальчиков были стриженые затылки через одного. И даже у их директората. Ну, а что делать? Обидеть принимающую сторону отказом? Не поймут-с… Ладно. Поскольку местных секретарш на всех не хватает, вызывается скорая сексуальная помощь и мигом доставляет к нашему столу шеренгу юных созданий. Мне как самому старшему по званию любезно предлагается сделать первый выбор – делаю выбор на худенькой, но вроде спортивной девчушке, и мы с ней удаляемся в отдельный кабинет, где есть диван и журнальный столик с коньяком для меня и вином для дамы. Вот только не надо пошлостей, деточки! Когда один известный сатирик заявил на всю страну, что он уже ушёл из большого секса, то я ему сразу не поверил. Не мы уходим из секса, а он уходит из нас – это природа, против которой не попрёшь. Но таки мы всегда остаёмся в разряде гладиаторов… Что? А, это когда ты можешь её только гладить, от чего, кстати, дети не получаются вообще, что очень удобно. А в данном конкретном случае то ли я переел, то ли уморился от этих всех, надо сказать, трудных переговоров… эти ребятки с затылками могут уморить кого хочешь… вобщем, мы с ней всё отведённое и положенное для утех время весьма мило проболтали об том, об сём. Надо сказать, смышлёная девочка оказалась, умненькая… и ко мне пиететом прониклась. Причем о своей нелегкой жизни она мне - ни полусловом, ни намеком. И чтобы денег с меня потянуть - ни-ни. Чувствую, не хочется ей обратно в эту карету сексуальной скорой помощи возвращаться. Ладно. Выходим, я благодарю принимающую сторону за причинённое удовольствие и говорю, что сам доставлю эту свою пассию куда надо. Принимающая сторона дружно кивает, мы забираем документацию, откланиваемся и отъезжаем. Все здоровы, все довольны.
А на часах ещё даже файв-о-клок не обозначился. Но поскольку на сегодня главное уже произошло, мы все разъезжаемся по домам – я доставляю девочку до её жилплощади и обращаю внимание, что курточка на ней из такого рыбьего меха, а сапожки просят такой каши, что мой орган жалости тут же мне скомандовал и я эту команду прорепетовал. Заехали мы с ней обратно в магазин, и я купил ей там нормальные зимние вещи. Мне нетрудно, а ей было неожиданно приятно. И как-то мы с ней потом потерялись… А года через два, в уже другом общественно-торговом месте, трогают это меня сзади за рукав и весело приветствуют – и что я вижу? Стоит передо мной моя пассия, ещё более похорошевшая, ещё более спортивная, а возле неё стоит приличный молодой человек и держит на руках младенца. Товары сопутствующие они тут покупали для своей семейной жизни. Поблагодарила она меня снова и так истово, что я едва не прослезился. А то! Всего-то ничего надо было сделать, чтобы человек с твоей помощью перенёсся из одного социального слоя в другой – сами знаете, у нас долго ещё будут всех встречать по одёжке. А доберутся до ума или нет – это уж как получится… Не будет тут вам морали, деточки, не будет… Кто что купил, тот тем и пользуется. А гарантию на всё про всё вам даже в собесе не дадут.
