Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Дудкин
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Идет концерт популярной группы. Все идет перкрасно. Вокалист поет, гитарист виртуозно играет на гитаре, клавишник чего-то играет на синтезаторе, ударник во всю стучит по барабанам. И вдруг солист осознает, что забыл слова. Подходит к гитаристу: - П-е-е-етя! С каких слов второй куплет начинается? - Шо??? (не отрываясь от игры). - С каких слов второй куплет начинается? - Дык я откуда знаю?!!! Подходит к клавишнику. - Саааня!!! Выручай - с каких слов второй куплет начинается? - Шо??? - Грю: с чего второй куплет начинается? - Дык... Не знаю я... К ударнику: - Вааасяяя!!! (ноль внимания - продолжает колотить по барабанам) - Вааасяяя!!! (снова ноль внимания) - Вааасяяя!!!, ... мать... на..., ..., ...! - Шо??? (не отрываясь от барабанов) - Спасай! С каких слов второй куплет начинается?! - Шо???? - С каких слов второй куплет начинается? Вася (равнодушно, продолжая стучать по барабанам): - А какой песни?
Дирижер что-то уж очень придирается к оркестру, репетиция идет 6-ой час... -3-я скрипка на 0,25 тона выше!...2-я флейта на 0,75 тона ниже!... Ударник не выдерживает и яростно колотит по всем "подручным "инструментам. Мертвая тишина...Дирижер обводит оркестр мрачным взглядом: -Ну, и кто это сделал?!
К.С. Станиславский приходит в к священнику... - Батюшка, хочу исповедаться. - Слушаю тебя, сын мой... - Грешен, батюшка. - Ничего, все мы грешны.., ну, раскажи о грехах своих,- очисти душу. - Да, у меня, батюшка, не так уж и много грехов. Есть только один, но уж очень большой.
Владимир Иванович Даль ехал с ямщиком по русским полям. Начал падать первый снег. Ямщик поежился и сказал: - Замолаживает... Даль подумал, достал планшетку и записал: «Замолаживает — диалект средне-русской полосы, означает заморозки, приближение холодов, снижение температуры.» Это была первая запись в будущем словаре Даля. Ямщик, повернувшись к нему, продолжал: - Замолаживает, балин, к утлу бы доблаться! И снова поежился.
Надо вспомнить, какое отношение к евреям было в Советском Союзе. Официальная политика не имела ничего общего с истинным положением вещей. Братский союз народов, равные права и обязанности. Но это в газетах и на лозунгах. А на самом деле? Туда не езди, там не учись, это не положено, а то - не заслужено. Но мы, как говорится, пробивали головами эти дурацкие препоны. И кое-чего добивались. И в науке, и в искусстве, и в других отраслях. Хотя иногда и с пятого раза, и с седьмого. Пока экзаменационная комиссия или начальник отдела кадров не сдавались перед нашим отчаянным упорством.
Но это прелюдия. Итак. Жила-была одна девочка, родом из маленького городка на юге России. Она говорила на дикой смеси трех языков - идиш, русского и украинского. При этом еще и картавила. Добавьте к невеселой картине высокий рост, толстые ножки, при виде которых вспоминаешь, что давно не варили холодец, рыжие волосы, отсутствие талии и присутствие длинного носа, доставшегося ей в наследство от папаши. Она так бы и помогала отцу в лавке и впоследствии заменила бы его. Но на несчастье девочка родилась умной и амбициозной. И что делать еврейскому ребенку с такими аномалиями в глухой провинции? Короче говоря, взяла девочка из кассы лавки немного денег и поехала в Москву. Поступать в институт поехала. И не в какой-нибудь завалящий, а в, страшно подумать, МГИМО. Папаше записку оставила следующего содержания: "Дорогой отец, не волнуйся. Деньги заработаю и верну. Твоя Ида". Это ее так звали. Ида Ицковна Гринблат. Ну? Где МГИМО, а где Ида Ицковна Гринблат? Представьте себе эту комическую картину. Заходит Ида в этот институт, где без связей и русскому делать нечего. Находит приемную комиссию и громко, на понятном только ей и жителям родного городка языке, спрашивает: - Хде тута учут на дыпломатов? Там же, понимаете, никакого паспорта не надо было, чтобы понять, что написано у девушки в пятой графе. Но, поднимем большой палец вверх, проклятая демократия и соблюдение приличий. Не принять у Иды документы не было никаких оснований. Аттестат с пятерками, советское гражданство, комсомол и так далее. Поэтому Гринблат оказалась в числе абитуриентов. И даже получила место в общежитии, как иногородняя. Студенты же в ту пору на каникулы разъехались. Представьте себе забор, в котором все дощечки одна к одной, зеленые. И вдруг одна желтая. Вот так и фамилия Гринблат в списке поступающих среди сплошь Ковалевых, Петренко и Драчиков. Что очень нервировало членов приемной комиссии. В общем, Ида Ицковна была обречена. Уже был разработан план, как ее завалить на первом же экзамене, то есть сочинении. Тем более, что с таким диким акцентом она наверняка и писала так же. По крайней мере, так думали в приемной комиссии. Если вы не в курсе, то фамилии абитуриентов не ставят на их письменные экзаменационные работы. Только номера. Якобы для непредвзятости. У Иды номер был тринадцатый. Уже неплохо. А? И проверять ее работу должна была член партии с сорокового года, Нинель Ивановна Ибрагимова, в девичестве Курощипова. Представляете, что Иде Гринблат светило? Но есть бог на свете, тем более, что, простите за напоминание, он тоже был евреем. Была одна организация, о которой мало кто знал, чутко следящая за различными проявлениями несправедливого отношения к нашим людям. Нет, на каждую несправедливость они, естественно, не реагировали. Это ж какой штат и связи надо было иметь! Но иногда... А руководил тогда организацией Иван Иосифович Перчик. Почему Иван? Да мало ли. Может, для конспирации. Вот к этому-то Ивану и попала информация, что какая-то безумная девица из провинции сдает экзамены в МГИМО. И там тоже были наши люди. То ли завхоз, то ли бухгалтер, не знаю точно. Может, ради смеха. А, может, ради того, чтобы отточить, так сказать, профессиональное мастерство, Перчик заинтересовался этим делом. Изучив обстановку и преподавательский состав в МГИМО, Иван понял, что внутри ему положиться не на кого, кроме самой Иды Гринблат. Но ее саму в известность ставить было нельзя. Испугалась бы провинциалка и все бы испортила. Завхоз или бухгалтер ему в этом деле тоже были не помощники. Но организация имела связи во многих сферах. Иначе невозможно было бы решать такую массу разнообразных вопросов. Короче говоря, кто-то сверху прислал проверяющего в МГИМО. Типа, для проверки объективности и исключения взяток. Тот, который сверху, понятия не имел, что делает это ради аномалии по имени Ида Ицковна Гринблат. Ему просто намекнули на какие-то темные обстоятельства и подсказали, кого именно надо направить. Честного и неподкупного товарища, Василия Петровича Куркина. Из министерства образования. Этот Вася Куркин, как и многие тогда, тщательно скрывал от окружающих свою еврейскую маму из Крыжополя. Но в нашей организации стояли на учете все тайные еврейские мамы. Поэтому и обратились к Василию, нежно любящему маму, с просьбой, нет, не помочь поступить Иде Ицковне, а не дать завалить ее на первом экзамене. Хотя бы. Что уже было бы победой, по мнению Ивана Перчика. На сочинении обычно половину отсеивали. Иван Перчик пришел в министерский кабинет к Куркину и, счастливо улыбаясь, положил тому на стол упаковку мацы. - Что это? - строго спросил Вася. - Из Крыжополя, - лучезарно светясь всем лицом, ответил Перчик, - от мамы. К пейсаху вам. (Это еврейская пасха так называется). - Уберите немедленно, - побагровел Куркин. - Сюда могут войти! - Я уберу, - ласково сказал Перчик, - но не обидится ли мама? Если я ей расскажу о вашей реакции. А? - Что вам нужно? - Только справедливости, Василий Петрович, - подобрался Иван Иосифович. - В МГИМО поступает одна ваша землячка. Да, понимаю, что это бред. Но дайте девочке шанс. Пусть сдаст сочинение на общих основаниях, без пристрастия. Поможете? А я эту мацу сейчас же отсюда вон. - Как зовут вашу абитуриентку? - Куркин приготовился записывать. - Заранее благодарен. Всего один экзамен. - Мацу оставьте! - Куркин положил руку на хоть и пресные, но дорогие сердцу лепешки. Так этот Василий Петрович не отходил от Нины Ибрагимовой, пока та не проверила все работы. И сам за ней еще раз все проверил, чтобы убедиться в объективности оценок. Ида получила четверку! Это в институте, где выше четверки вообще никому не ставили! Даже любовнице ректора. Но это еще было только начало. Иван Перчик, когда узнал про эту четверку, долго смеялся. А потом сказал, что теперь он за эту девочку отвечает. Ну, а Ида Гринблат была убеждена, что все делает правильно. Ее же в школе учили, что Советский Союз - страна равных для всех возможностей. Она вместе со всеми пела патриотические песни, собирала металлолом и ходила строем под барабан. Она была комсомольской активисткой и хотела вступить в партию. Но вернемся к вступительным экзаменам. Вторым была история партии. Сдавали устно. С одной стороны, завалить легче, с другой - сложнее. Можно задавать кучу дополнительных вопросов из всего курса. Но если ты подготовился, то можешь стоять до последнего. Ида не выходила из общежития. Она привезла с собой кучу книг и читала с утра до ночи. Думала, бедная, что от ее знаний что-то зависит. А у Ивана Перчика было свое мнение по этому поводу. Он через знакомого завхоза или бухгалтера узнал, кто будет принимать экзамен по истории. Тщательно подготовился. И вечером сел на скамеечку перед выходом из института. С газеткой "Московские новости" на английском языке. - Юрий Сергеевич? - окликнул Перчик нужного человека и радостно вскочил, раскрыв руки чуть ли не для объятий. - Мы разве знакомы? - насторожился преподаватель, замедлив шаг, но не собираясь останавливаться окончательно. - Вы меня не знаете, Юрий Сергеевич, - нежно улыбнулся Иван, - и, как говорится, крепче спать будете. Достаточно того, что я вас изучил, как мой лечащий врач-уролог изучил мою же простату. Дай им обоим бог здоровья. В смысле, и врачу, и простате. Да шучу я, Юрий Сергеевич, не обращайте внимания. - Что вам нужно от меня? Я очень спешу. - Софочка ждет? Не надо делать такие страшные глаза, дорогой мой. Я - ее единственный дядя. И меня очень беспокоит то, что моя любимая племянница напропалую встречается с женатым мужчиной, да еще и членом партии. Да вы никак покраснели, Юрий Сергеевич! Как это мило. Если человек в вашем возрасте и социальном положении не разучился краснеть, значит, он еще не потерян для общества. Не делайте снова такие страшные глазки, Юрий Сергеевич. Я желаю вам только добра. Но поймите меня правильно. Ваша супруга Ирина Павловна и малолетние детки, Алексей Юрьевич и Елена Юрьевна, не должны переживать по поводу ваших встреч с Софочкой. Нет, если моя племянница любит вас, то я ее не осуждаю. Но какие у вас планы на ее счет? Не отвечайте. Я все читаю в ваших глазах. Юрий Сергеевич, хотите, я исчезну из вашей жизни так же внезапно, как и появился? Ответ очевиден. Только одна просьба. Завтра будьте снисходительны к моей другой племяннице, Идочке Гринблат. Кстати, они с Софочкой троюродные сестры. Да, разбросала нас судьба-судьбинушка. Софочка и не помнит про Идочку. Вот они, коллизии жизни. Так я надеюсь. Поклон супруге. И поцелуйте Софочку. Не надо говорить ей про наш разговор. Да, просто будьте объективны, как этого требует устав нашей любимой партии. Пролетарии, всех стран, объединяйтесь. Я бы добавил, но только по любви. Шучу, Юрий Сергеевич. А с простатой будьте поаккуратнее. Не застудите, дорогой мой. Да, если бы Перчик старался для круглой идиотки, то я бы понял ваше возмущение, дорогой читатель. Но девочка была готова на все сто. Этот Юрий Сергеевич с удивлением выслушал ответы на вопросы попавшегося Иде билета. Потом аккуратно, осторожно озираясь, задал пару сложных вопросов про французскую революцию и Леву Троцкого. И только после этого с чувством выполненного долга поставил ей пятерку. В институте запаниковали. Срочно собрали комиссию. Вопрос стоял один. Не допустить! Оставался один экзамен - английский. Если она сдаст его хотя бы на четыре - все, придется принимать. Придумали хитрый ход. Поручили секретарше сообщить Гринблат о переносе времени экзамена. К примеру, двадцатого июля в шесть часов вечера. А на самом деле оповестили всех остальных лично, что экзамен состоится тоже двадцатого, но в десять утра. Ида тем утром снова засела в библиотеке. Готовилась, дурочка. А экзамен уже вовсю шел. Но и Перчик понимал - вот он, последний и решительный. Надо мобилизовать все усилия. Иван Иосифович пошел на разговор к ректору МГИМО. Пора была горячая. Простого смертного к нему бы и не пустили. Но Перчик заручился звонком от того же знакомого из министерства образования. И в назначенный час в кипе, черной шапочке, прикрывающей макушку, и с пейсами, вьющимися из-под нее, сидел в приемной ректора. На Перчике был строгий черный костюм и лакированные туфли. В приемной стояла напряженная тишина. В самом престижном вузе страны, в советское время, когда Израиль считался одним из главных мировых агрессоров, спокойно сидела ну очень вызывающая фигура. Вокруг одни славянские лица, ожидающие приема и явно возмущенные таким соседством. Но Иван Иосифович невозмутимо читал какую-то газетку на иврите, улыбаясь чему-то смешному. И даже тихо посмеиваясь. - Перчик! - громко произнесла секретарша. Как будто объявила коронное блюдо на банкете. Блюдо встало, с уважением поклонилось сидящим в приемной и аккуратно приоткрыло дверь в кабинет ректора, на которой висела табличка "Коваленко Степан Миронович". Челюсть у Коваленко отвисла. Таких посетителей в его кабинете еще не бывало. Что-то защемило в груди, предчувствуя беду. Степан Миронович уже после звонка из министерства почуял неладное. Вот оно и подтвердилось. Пейсы в МГИМО! Хана всем устоям! - Шалом! - радостно сказал посетитель, вежливо кланяясь. - Коваленко, - на всякий случай также вежливо ответил ректор. - Я вас умоляю, Степан Миронович, - пропел Перчик. - Вы только задумайтесь, чем вы руководите. Ну? Подсказать? Московский государственный институт международных отношений! Чувствуете, какая на вас лежит ответственность? Готовите кадры для всех наших международных отношений, как было сказано выше. - Вас прислали, товарищ Шалом, чтобы мне лекцию прочесть? Ближе к делу. - Куда уж ближе, Степан Миронович, - загадочно протянул Перчик. - Это очень правильно, что вы меня товарищем Шаломом назвали. Вы очень близки к истине. Скажите мне, дорогой мой интернационалист, где среди ваших отношений место для маленького государства Израиль? - У Советского Союза нет никаких дипломатических и политических связей с Израилем, - четко, как на лекции, отрапортовал Коваленко. - Правильно, - кивнул Перчик. - Но это только пока. Вы, надеюсь, в курсе, что первая волна репатриантов уже внедрилась в израильские населенные пункты? И не за горами вторая волна. - Изменники родины! - воскликнул ректор. - И мы делили с ними одну краюху хлеба! Пусть убираются, куда угодно! - Ша! - Перчик даже привстал. - Не надо делать скоропалительных выводов. Если наша партия и лично дорогой Леонид Ильич приняли решение выпустить евреев на якобы историческую родину, то это что-то, да значит. Или вы сомневаетесь в дальновидности и стратегическом мышлении товарища Брежнева? - Да как вы можете! - Коваленко с любовью посмотрел на портрет генерального секретаря, висящий у него над головой. - Тогда только представьте себе, что через несколько лет Израиль будет похож на шестнадцатую республику Советского Союза. И к вам придут товарищи из Центрального Комитета, и спросят: "А подготовили ли вы, Степан Миронович, кадры для работы в Израиле?" И что вы им ответите на их законный вопрос? Что ни одного еврея и на дух не подпускали к стенам МГИМО? - Но что же делать? - Коваленко в отчаянии посмотрел на Перчика. - Вот! - улыбнулся тот. - Поэтому я здесь, среди вас. Я надеюсь, вы в курсе, что сейчас сдает экзамены одна очень перспективная девушка, по имени Ида Гринблат? - Что-то такое слышал, - смутился ректор. - Позвольте, но я же не могу знать про всех абитуриентов. Коваленко нажал кнопку и сказал тут же явившейся секретарше: - Председателя приемной комиссии пригласите ко мне. Срочно! Ректор и Перчик в ожидании несколько минут помолчали. Вдруг Коваленко, будто что-то вспомнив, спросил: - Может, чаю, кофе? - Кефиру нет? - ухмыльнулся Иван Иосифович. - К сожалению, - начал оправдываться ректор, но осекся и впервые за все время разговора улыбнулся, тоже вспомнив классику. Вошел председатель приемной комиссии. Увидев человека в кипе и пейсах, в изумлении встал в дверях, не зная, как себя вести. - Гринблат Ида, - сказал Коваленко. - Как она сдает экзамены? Говорите, как есть. Здесь все свои. "Ну, если для него уже пейсатые свои", - подумал председатель Хворостюк, а вслух ответил: - Сочинение и историю сдала хорошо, а вот на английский почему-то не явилась. - Не может быть! - воскликнул Перчик. - Это какое-то недоразумение. - Факт остается фактом, - буркнул председатель. - Подождите пару минут в приемной, - попросил ректор Перчика. Тот пожал пейсами и вышел. Как только за ним закрылась дверь, Коваленко зашипел: - Немедленно найти ее и принять экзамен. И без этих ваших штучек. Хотите международный скандал? Уволю в тот же момент!
Вы, конечно, не в курсе, но в Министерстве иностранных дел России давно уже работает женщина. Зовут ее Аделаида Ицковна Герловина. Лучший специалист по Ближнему Востоку. "Неужели, Ида?" - спросите вы. И это таки правда.
`Дон Кихот`в Мариинке (по воспоминаниям очевидца) Вот такая история.......
Балет Минкуса `Дон Кихот` уже бог знает сколько времени благополучно идет на сцене питерского Мариинского театра. И вся история данного балета на данной сцене распадается на два периода: период `до` и период `после`.
Период `до` характеризовался тем, что Дон Кихот и Санчо Панса разъезжали по сцене соответственно на коне и на осле. И конь и осел были живыми, настоящими, теплыми.
Период `после` характеризуется тем, что Дон Кихот и Санчо Панса шляются по сцене пешком. Не славные идальго, а пилигримы какие-то. Куда подевались конь и осел? Сдохли? Сожраны хищниками? Версии таинственного исчезновения со сцены коня и осла плодились, как грибы после дождя.
Я же получил сведения о происшедшем от своего родственника, который работал осветителем в Мариинском театре. Он утверждает, что все было именно так. Не знаю. За что купил, как говорится, за то и продаю.
Итак, душераздирающий случай, поделивший историю спектакля на `до` и `после`, произошел, кажется, в 1980 олимпийском году. До того дня на каждое представление `Дон Кихота` из цирка выписывались хорошо выдрессированные привыкшие к публике конь и осел. Но в тот злосчастный день конь заболел. И администрация театра, совершенно не подумав о последствиях, арендовала коня из какой-то конно-спортивной секции. Тоже хорошо вышколенное животное. М-да! Если бы только не одно `но`.
Зверюга оказалась кобылой. Это обнаружилось только тогда, когда уже звучала увертюра. Что-либо менять было поздно.
Вы когда-нибудь пробовали в чем-либо убедить возжелавшего женской ласки осла? Легче научить таракана танцевать еврейские танцы.
В первом же совместном появлении на сцене Дон Кихота и Санчо Пансы осел, почуяв свеженькую кобылку, безумно возбудился. Издав истошный рев, он встал на дыбы, сбросив с себя Санчо. После этого из его подбрюшья начало вылезать нечто неимоверное по своим размерам и очень непристойное по своему внешнему виду. Осел начал забираться сзади на кобылу, которая явно не возражала против того, чтобы произвести на свет мула. Дон Кихот, почуяв атаку с тыла, проявил чудеса джигитовки и каким-то диким прыжком слетел с седла. Санчо, спинным мозгом почувствовав, что сейчас произойдет, начал тянуть осла за хвост. Но проклятый ишак не сдавался.
К этому моменту он уже находился в нужном отверстии на теле кобылы и работал с интенсивностью отбойного молотка. Откуда-то из зала раздался истошный женский визг. Кто-то проорал `Закройте занавес!` Дирижер механически продолжал размахивать руками, не отрывая глаз от творящегося на сцене безумия. Оркестранты развернули головы на 180 градусов и беззастенчиво пялились на сцену. Музыка издала пару предсмертных тактов и тихо сдохла, сменившись полоумным гоготом, доносившимся из оркестровой ямы. Пожарные начали раскатывать по сцене рукава с целью образумить распоясавшегося осла с помощью воды.
В общем, занавес закрыли только минуты через две. В течение этих двух минут на сцене прославленного Академического Театра имени Кирова наблюдалось следующее: ишак с победным ревом дотрахивает томно прикрывшую глаза кобылу. Санчо Панса тянет ишака за хвост, в результате чего вся сцена смахивает на перетягивание каната. В углу сцены, схватившись за голову и раскачиваясь из стороны в сторону, сидит на полу совершенно обезумевший Дон Кихот.
Пожарные, изнемогая от хохота, раскатывают шланги, а из-за кулис доносится вопль режиссера `Скорее, суки!!! Скорее!!!! Убью всех на х..!!!`
Из оркестровой ямы слышен уже даже не смех, а какое-то бульканье. Дирижер, поддавшись всеобщему буйству, приплясывает на своей подставке и откровенно болеет за осла.
Наконец занавес закрывается. Половина зала возмущается, треть (в основном старые девы) лежит в обмороке, остальные требуют открыть занавес, поскольку они, мол, заплатили деньги и имеют право все это досмотреть . Все. На этом все и закончилось.
На следующем представлении Дон Кихот и Санчо ходили пешком. Сколько голов полетело после этого злосчастного дня - неизвестно, да и не важно.
Как говорил Ираклий Андроников - `можно посылать соболезнования цирку. Их лучшее представление прошло в Мариинском театре`...
Первыи исполнитель партии Лоэнгрина Йозеф Тичачек отпустил шутку, обессмертившую его. Однажды, стоя за кулисами, он готовился к выходу: Лоэнгрин должен был выплывать на сцену в ладье, запряженной лебедем. Но рабочий запустил лебедя раньше, и ладья оказалась на сцене без певца. Тогда Тичачек невозмутимо спросил у рабочего сцены: - Скажи, любезный, а когда отходит следующий лебедь? Эта шутка потом кочевала по оперным театрам разных стран, где ставился "Лоэнгрин".
Актер (А) после страшного двухмесячного запоя неожиданно обнаруживает себя за кулисами родного театра. Оказывается - срочная замена, его нашли, привели в чувство, одели в костюм - пинок, и он вылетает на сцену. Что за пьеса, что за роль, о чем речь - ничего понять не может. Суфлер (С) шепчет: - В графине он узнал свою мать. (А): - А? (С) (нервно): В графине он узнал свою мать. (А) (испуганно): Чего? (С) (зло): В-Графине-Он-Узнал-Свою-Мать!!! Актер по сложной траектории подбирается к столу и берет водочный графин. (А): Мама! Как вы туда попали?!
- У нас в гостях композитор Тихон Хренников. Скажите нам, что вы сочинили за последнее время? - Хммм. Ну, вот, скажем, недавно я положил на музыку... - (перебивая, с ужасом) Да?! Какая жалость!..
Вышла замуж выпускница консерватории. Дело происходит в первую брачную ночь. Красивая, большая кровать... на ней лежит муж... Девушка забирается на табуретку и говорит голосом конферансье: "Супружеский долг. Исполняется впервые".
К Георгию Товстоногову в Ленинградский Большой драматический театр приехал из провинции наниматься на работу эдакий Актер Актерыч. Бесцеремонно ввалившись к мэтру в кабинет, Актер Актерыч громоподобным басом бесцеремонно заявил: - Хочу у вас работать! Мои условия: главные роли мне и жене, зарплата по высшей ставке и трехкомнатная квартира в центре Ленинграда!.. Товстоногов глянул на посетителя и ответил негромко и равнодушно: - Значит так! Первые три года будете бегать в массовке, зарплата самая маленькая, жену не возьму, а вам - койка в общежитии... Актер Актерыч все также громоподобно и самоуверенно прорычал: - Согласен!
Киш Миренович Тухес Борис Бунич * КИШ МИР ИН ТУХЕС – поцелуй меня в жопу (идиш)
Дней, когда бы мне не гадили в душу, за время работы в московском такси, можно пересчитать по пальцам. Этот - не являлся исключением, однако, продуктом испражнения, в этот раз, явился скорее бальзам, нежели дерьмо. День был самый обычный. Высадив пассажиров у Казанского вокзала и убедившись, что заменить мне их тут не кем, я поехал на стоянку Ярославского и Ленинградского вокзалов. Это с пассажирами туда ехать далеко и долго, а без них, всего несколько минут. Всех дел, развернуться на площади. А были мастера, которые умудрялись этот путь проделывать за час. С гостями столицы, естественно. И вряд ли бы об этом узнали, если бы не благодарный пассажир, накатавший эмоциональное письмо в управление, с просьбой поощрить отзывчивого водителя, успевшего к ленинградскому поезду. Поезд из Караганды опоздал, и у бедняги оставалось всего полтора часа, чтобы сделать пересадку. Если бы он знал, что перейти через площадь от одного вокзала к другому, всего десять минут. И вот, стою я на стоянке в ожидании добычи, и добыча не заставила себя долго ждать. Садится ко мне женщина, вида довольно странного. Конечно, понятно, что человек, только что сошедший с поезда, особой свежестью не отличается. С этим у нее, как раз, все было в порядке. Она действительно не отличалась свежестью. Но вот взгляд, отличался какой то ненормальностью и эту ненормальность увеличивали необыкновенно мощные линзы ее очков. И, что еще бросалось в глаза, так это ее телодвижения, какие-то, неестественно резкие. Отнюдь не из праздного любопытства и, тем более, не из желания завести с ней знакомство, я поинтересовался, куда ее везти, а потому, что так предписывает инструкция. И это тот редкий случай, когда с инструкцией трудно не согласится. Ведь это хорошо для всех, когда таксист знает, куда нужно доставить пассажира. Ее реакция на мой, казалось бы, безобидный вопрос, ввергла меня в глубокое уныние своей неадекватностью. Подпрыгнув на сидении, она резко повернулась, сверля меня сквозь линзы, безумием своих глаз и выпалила: - В Кремль, к Горбачеву! Потом, немного успокоившись, она отвела от меня свой "взор прекрасный", обратив его в пространство и уже более спокойным голосом, продолжила: - Всю дорогу, до самой Москвы, сионисты мне лучом жгли голову. Она начала, весьма назойливо, показывать мне-то место, которое пострадало от неведомой, лучевой атаки проклятых сионистов. В глубине души, я поблагодарил братьев сионистов за то, что они ограничились только головой. За то, сразу стало понятно, на какой почве, бабе крышу снесло. - Меня зовут Нина Андреева, вы, должно быть, слышали, - не унималась бесноватая пассажирка. - Что за вопрос, - ответил я. - Конечно, наслышан. Только вот не имел чести быть знаком лично.
-2-
Не обратив никакого внимания на моё дружелюбие и изысканность манер, полоумное создание продолжало свою ахинею: - Я должна заставить Горбачева избавиться от евреев. Кругом засилье сионистов, русскому человеку ступить негде. - Вот же, подумал я, какая у бабы непруха по жизни. Ведь это надо было ей сесть именно в мою машину. - А скажите, пожалуйста, что лично вам плохого сделали евреи, ну не считая, конечно, того недоразумения с лучом. Может в щи нагадили ненароком? - спросил я, с подчеркнутым еврейским акцентом. Она, как и в первый раз, резко повернулась ко мне. Теперь её, не обремененный интеллектом взгляд, разбавляла еще и подозрительность. - А вы, случайно, не еврей? - забеспокоилась она. - Вот именно, что случайно. Вообще-то я, должен был, быть чукчей, так как очень люблю строганину. Но я еврей, и должен есть мацу и фаршированную рыбу. Кстати, тоже очень вкусно, рекомендую попробовать. А то, небось, надоели щи, да каша. Я почувствовал, что меня несет, но ничего не мог с собой поделать. Ведь сама же нарывалась, бестия. Она явно начала нервничать. Взгляд ее, стал хаотически бегать так, как будто она искала помощи. В конце концов, она остановила его на моей визитке, прикрепленной к крышке бардачка, прямо перед ее носом. Достав из сумочки клочок бумаги и ручку, она принялась записывать номер машины и номер таксопарка. - Я напишу вашему начальству, чтобы вас уволили, прокомментировала она свои действия. - Не возможно, что бы евреи работали в сфере обслуживания, а тем более в такси. Господи, подумал я, а где же нам еще работать, но вслух спросил: - А почему в такси- то нельзя? - Потому, что вы хотите извести русский народ!- Резко ответила она. - Не извести, а развести… - Скажите мне ваше имя, отчество и фамилию - явно не желая продолжать дискуссию, допытывалась пассажирка. - Тут мелко написано, я не вижу. - Киш мир ин тухес! - Вырвалось у меня. - Как, как? - Удивилась ябеда. - Видите ли, понесло меня - я еврей, и имя, и отчество, и фамилия у меня еврейские. Зовут меня Киш, папу моего, звали Мирен, а фамилия моя Тухес. - Все у вас не как у людей, и имена и фамилии. - Злобно прошипела она. Тем временем, мы уже подъезжали к психиатрической больнице, на Загородном шоссе. - Это не Кремль! - не без основания забеспокоилась она. - Горбачев не принимает в Кремле, для этого у него есть приемная резиденция. Мы, почти уже приехали, а к Кремлю нас и на километр не подпустят - как можно убедительнее сказал я. - Вы уверены? - видимо, все еще сомневаясь, спросила она. - Абсолютно! - Я уже и сам начал верить, что приближающаяся психушка, это приемная генерального секретаря. Хотя иди, знай?
-3-
- Ладно, знаю я, вы, сионисты, так и ждете случая, чтобы напакостить русскому человеку. Сказать честно, у меня озноб прошел по телу, от такой проницательности. Но виду, конечно же, я не показал, а наоборот, как можно уверение, попытался возразить: - Но почему, вы все время обобщаете, почему, всех гребёте под одну гребёнку? Ведь, среди нас, есть тоже, приличные люди! Я знаю? Писатели, поэты, музыканты, артисты, в конце концов, кумиры ваши! Сам не знаю, как, но я продолжал говорить с ней на жмеринском диалекте. И, что странно, она, никак не отреагировала на мои изощрения. Более того, она как-то сникла. Мне, даже, показалось, что она уменьшилась в размерах, и только очки, оставались неизменно большими. - В этом-то все и дело, - обреченно произнесла она - вы везде лезете, лезете, всюду пролазите, занимаете собой все жизненное пространство. Один пролез, и норовит остальных за собой протащить. Вы везде. Русскому человеку, просто не остается места. Мы коренная нация, и что же, среди нас нет талантливых людей? Я знаю, вы все так считаете, мол, русские пьяницы и лодыри, а мы - золотой запас России. А чуть появится возможность, шмыг и в Израиль, с награбленным российским добром. Мы уже ехали по аллее, ведущей к центральным воротам, а вдоль нее ровным строем по обеим сторонам стояли ухоженные деревца. Перед высоким забором из красного кирпича простиралась поляна с озерцом, предавая фасаду определенную респектабельность. Остановившись перед высокими металлическими воротами, я вышел из машины, предварительно навешав лапши пассажирке о необходимости оформления въездного пропуска, и направился к вахтеру, мирно опочивавшему в своей будке. Я, в двух словах объяснил ему ситуацию, на что он ехидно улыбнулся и сказал: - У нас тут, система ниппель, туда дуй, а оттуда ***, так что, добро пожаловать. Только я бы тебе посоветовал, сначала подойти в приемное отделение и переговорить с дежурным врачом. Объяснишь ему ситуацию, а он подготовит достойную встречу. Главное, чтобы без эксцессов обошлось, сам понимаешь, публика у нас тут непредсказуемая. Дежурного врача искать, долго не пришлось. Среди славянских лиц санитаров, его семитский лик выделялся, как вишня в манной каше. Мы сразу узнали друг друга, и я как есть поведал ему страшную историю своей несчастной пассажирки. Он, в свою очередь, азартно потирая руки, произнес: - Да! Типично наш пациент. К нам вчера как раз, еще одного Горбачева доставили, теперь их у нас три. У нашей дамы большой выбор будет, давай завози. Возвращаясь к машине, я поймал себя на мысли, что уже начинаю сочувствовать, без пяти минут пациентки этого, прямо сказать, лечебного заведения. Вернувшись к машине, я обнаружил свою пассажирку в той же позе, что и оставил. Во всяком случае, мне так показалось. Я подкатил к приемному отделению, где ее уже встречали санитары в штатском, то
-4-
есть без халатов. За это время она не проронила ни слова и была вся, какая-то отрешенная. Автоматически расплатившись со мной по счетчику, она так же молча, вышла из машины и в сопровождении санитаров скрылась за дверями приемного отделения.
Прошло немногим больше месяца, когда меня вдруг вызвали к начальнику отдела эксплуатации. Это известие ввергло меня в состояние активного пессимизма обрамленного в ненормативную лексику. Среди таксистов, сей кабинет, пользовался дурной славой, и именовался не иначе, как "касса по выдачи ****юлей". - Телега на тебя пришла - сочувственно сказал начальник колонны. А в душе, уже, небось, подсчитывал бабки и глотал слюну в предвкушении коньяка, которым мне придется отмазываться. Всю дорогу до "недоброго кабинета", я отчаянно пытался вспомнить, где и когда я облажался, но так ничего и не вспомнил. Постучав в дверь и услышав резкое "да", я осторожно просочился внутрь кабинета. Интерьер, отнюдь не отличался изысканностью, но и не наводил ужас своим скромным убранством. Орудий пыток, подобно тем, что я видел в популярном сериале " Семнадцать мгновений весны", я тоже не обнаружил. Немного успокоившись, я обратил взгляд на сидящего за небольшим письменным столом, мужчину средних лет. Вида, он был, совсем не начальственного. Более того, глядя на него, вообще трудно было предположить, что сидящий передо мной человек, в столь простеньком прикиде, имеет какое-то отношение к "Мосавтолегтрансу", и в частности к таксопарку. Он, даже на таксиста не походил, а уж на начальника отдела эксплуатации, совсем, по моим понятиям, не тянул. Максимум - мастер литейного цеха завода "Серп и молот". Знаки различия, как-то золотые украшения - печатки, перстни, цепочки и часы, напрочь отсутствовали, впрочем, как и платиновые запонки с бриллиантами. Меня опять охватила паника. Если он не берет взяток, значит, с ним не договоришься. Если берет, а драгоценности держит в наволочке, значит - умный, хитрый и осторожный, что тоже мало утешительно. И уж совсем хреново, если он кагебист в штатском. Пока я все это думал, он себе, что-то писал обыкновенной шариковой ручкой. "Паркер" с золотым пером, как у начальника колонны, в его руке выглядел бы, по меньшей мере, нелепо. - Да - так же сухо, как и в первый раз, произнес он. От его красноречия у меня стали дрожать коленки, а с ними и голос. - Здравствуйте, я Бунич из 3-й колонны, вы меня вызывали? Он тут же оторвался от писанины, отложил ручку и откинулся на спинку кресла. Постукивая пальцами по столу, он, казалось мне, сканировал меня взглядом. Губы его бегали по смуглой морде так, как будто он собирался сейчас разрыдаться. Я точно знал, что не сделал ни чего такого, что могло бы заставить начальника отдела эксплуатации пустить слезу. Я даже с его женой не был знаком. Я вообще не знал, женат он или нет. Мне стало страшно! Пока мой организм тщетно пытался бороться с этим омерзительным чувством, кривляния моего визави
-5-
закончились оглушительным взрывом гомерического смеха. Пока он хохотал, мой организм тотально победил страх, и я постепенно начал приходить в себя. Тем временем начальник отдела эксплуатации решил таки сделать паузу и, наконец-то объясниться. - Нет, я просто хотел выяснить ваше настоящее имя - с трудом подавляя очередной приступ смеха, сказал он - так как к вам обращаться, Борис Юрьевич Бунич, или все-таки Киш Миренович Тухес?
После того, как я рассказал ему эту историю, он дал прочитать мне кляузу от той бесноватой пассажирки. Содержание кляузы, представляло собой художественный интерес еще меньший, нежели все выше изложенное повествование, по этому цитировать его не вижу смысла. Скажу только, что автор кляузы была сильно разочарованна тем, что таксист-еврей с неприемлемыми для русского человека именем отчеством и фамилией, обманом завлек ее в психбольницу, где все врачи тоже евреи. А Горбачев, к которому она так и не попала благодаря проискам сионистов, скорее всего тоже еврей, или татарин, но с этим она еще разберется. Нахохотавшись, я покидал "нехороший" кабинет в хорошем настроении и с высоко поднятой головой, что дало мне возможность прочитать надпись на табличке, что я не мог сделать раньше по причине понурости. А надпись на табличке гласила: *Зам. директора по эксплуатации Лифшиц Михаил Давидович".
ЭПИЛОГ
Через некоторое время Горбачев открыл границы и евреи рядами и колоннами хлынули "за бугор". Еще через время, и я стал гражданином Израиля. Правда, всего "награбленного российского добра", которое я прихватил с собой, были десять долларов, которые я заработал перед самым исходом на "скорой помощи", но это уже другая история.
Рейс в Америку. В аэропорту Тель-Авива идет посадка на рейс американской авиакомпании. Стюард видит, что 50 мест в первом классе заняли богатые евреи, и думает:
-Если хорошо их обслужу, дадут по десятке на чай, и будет у меня 500$.А если очень постараюсь, то и по 25$ не пожалеют.
Весь полёт он вокруг них прыгал, воду-коньяк-таблетки-пледы подавал, из сил выбился.
Сели в Нью-Йорке, он уже карманы приготовил. Выходят евреи. Первый говорит:
- Я в жизни много летал, но никто никогда не обслуживал меня так, как Вы. Спасибо. Пожал руку и ушёл. Второй:
...Спасибо.
Пожал руку и ушёл. ...
И так 49 человек. Стюард в ступоре. Последний, маленький старичок, всё то же самое сказал и добавил:
- Мы тут с друзьями решили Вас отблагодарить... И протягивает стюарду чек на $10 000**.
Стоит стюард на трапе, машет чеком вслед евреям и шепчет:
- Евреи, евреи... может быть, вы и не убивали Христа... Но как же вы его мучили!!!
Что происходит с артистами, когда они путают текст, никто объяснить не может. Что-то подсознательное, скорее всего.
Театр Сатиры. Спектакль "Интервенция". Артист Клеон Протасов, исполняющий роль парторга Черноморского флота, выходит и держит речь: "Сегодня мы должны вспомнить наших погибших товарищей Петренко, Лазаренко, Нестеренко, Назаренко и еще семьдесят пять матросов". А он на одном из спектаклей: - Сегодня мы должны вспомнить наших погибших товарищей Петренко, Лазаренко, Нестеренко, Назаренко и еще семьдесят пять способов. Почему "способов"? О чем он думал в этот момент?
А о чем думал артист Овечкин, который простейшую реплику: "Не баба, а зверь лютый" переделал так: "Не бас, не газ, а что-то земляное".
Не спрашивайте, какое затмение нашло на Спартака Мишулина в спектакле "Счастливцев-Несчастливцев", когда он слова "Эти чертовы следопыты" переиначил как "Эти чертовы педослиты".
Заграница. Ресторан. Рядом столик, за которым два здоровенных мужика в наколках, в хорошем подпитие, "беседуют". //...— и тогда я, значит, и говорю этим недоумкам: у вас водка есть? Есть, говорят. Я посмотрел: там стоит ма-а-асенькая такая бутылочка, мне на треть глотка, и на ней надпись: Tamova. Это у них там так водка называется. Лучше бы «Ottudova», отсюда, значит, назвали. Хорошо, что я близорукостью не страдаю, иначе бы не разглядел. Купил я этот обмылок алкогольный и думаю: а что тянуть, выпить надо. Беру стакан, а мне этот швейцаришка.., дело в Швейцарии было, значит.., он мне и говорит: - Да вы что, герр посетитель, собрались ее прямо так выпить? Ни в коем случае. Нихт безоффен, матка нун гут, Гитлер капут. Надо прочитать инструкцию по употреблению, а то возможен летальный исход. - Я думаю: еще пять минут без опохмелки, и ты сам у меня полетишь, хенде хох хренов! Ладно, читаю этикетку, все честь честью: изготовлено по традиционной рецептуре уральских казаков, столетний опыт и так далее.
- Но это еще ничего, — рассказывающий эту байку мужик, потряс в воздухе вилкой с нанизанным на нее куском мяса, не замечая, что соус, которым было приправлено мясо, неумолимо капает на респектабельного господина, сидящего справа от него и господин безуспешно пытается от соуса уклониться, и продолжал: — Это еще ничего. В сочетании со следующей фразой это вполне.., вполне! А вот дальше написано.., вы только вдумайтесь.., дальше написано: традиционно употребляется, будучи смешана с тремя частями кока-колы. Смеш-ш.., ик! Смешно это, е-мое! - Вы только представьте себе уральского казака, который разбодяживает водку этим отстоем.., кока-колой, тьфу ты, господи…(С)
Новости культуры. На гуманитарном форуме в Таллинне неофициальным гимном Эстонии была единогласно признана песня А. Макаревича "Давайте делать паузы в словах..."
Выходит Маяковский из кабака, окруженный стайкой девиц. Девицы начинают его охаживать:
- Владимир! А это правда, что Вы можете сочинить стихотворение прямо с ходу, на месте? - Конечно! - говорит подвыпивший поэт революции, - Давайте тему! - Ну, вот видите, в канаве - пьяница валяется.
Маяковский, гордо выпрямившись, громогласно начинает: Лежит Безжизненное Тело На нашем Жизненном Пути.
Голос из канавы: Ну а тебе какое дело? Идешь с блядями и иди.
Рассказывают, что современников восхищала непревзойдённая игра Баха на органе. Однако постоянно слыша в свой адрес восторженные отзывы, Бах неизменно отвечал: - Моя игра не заслуживает такого возвышенного внимания и похвал, господа мои! Ведь мне только и нужно-то всего-навсего попадать пальцами по надлежащим клавишам в определенное время - и тогда инструмент играет сам...
Идет передача по радио, диктор объявляет: - А зараз для селян музычна програма "По вашим листам". Затем щелчок, шипение и голоса: - Мыколо, зыграй... - Та не хочу! - Hу, Миколо, ну зыграй... - Hе буду! Так продолжается несколько минут, а затем голос диктора говорит: - Вы слухали "Капрызы" Мыколы Паганини...
Директор оперного театра присутствует на прослушивании новой оперы. Одна из солисток поет арию в сопровождении оркестра. Директор спрашивает дирижера: - Что это за мелодия ? - Какая, - в ярости вопрошает дирижер, - та, которую играет оркестр, или та, которую поет мадам ?!
Работаю в магазинчике - диски всякие, книжки, касеты... Стоим фтыкаемся, работа идёт как-то вяло и настроение соответствующее... И тут подваливает мужичок: - У вас есть что-нить на немецкую тематику? - Бла-бла-бла... кинохроника есть, биографии всякие, лабудень вобщем.. - А есть немецкие марши? - Да, конечно! - О! Дайте пожалуйста (и дальше под нос себе), а то этот сосед еврей уже задолбал 2-й месяц ремонт делать.
Ошибается тот, кто думает, будто лишь таким бурным страстям, как любовь и честолюбие, удается подчинить себе другие страсти. Самой сильной нередко оказывается бездеятельная леность: завладевая людскими помыслами и поступками, она незаметно подтачивает все их стремления и добродетели.
Молодой матрос сидит на борту корабля и ловит рыбу. Вдруг вытаскивает золотую рыбку. Та, конечно: - Отпусти, три твоих желания исполню. - Первое. Хочу, чтобы денег море было. Сделала рыбка. - Второе. Хочу, чтобы женщины любили. Сделала рыбка. - Последнее. Сейчас наш боцман проснется, что первое он пожелает, то и сделай. Просыпается боцман, потягиваясь, нараспев произносит: - Эх-ма-а, якорь мне в жопу, если это не Африка!
Маленькая старушка заходит в Национальный Банк, держа в руках мешок денег. Она настаивает, что должна говорить только с президентом банка по поводу открытия сберегательного счета, поскольку, это очень много денег! После изрядных пререканий и споров, персонал банка, наконец, проводил ее в офис президента (клиент всегда прав!). Президент банка затем спросил ее, какую сумму она желает положить на счет. Старушка ответила: 165 тысяч долларов! — и вывалила деньги из своего мешка на его стол. Президенту, естественно, было любопытно, откуда у нее вся эта наличка, и он задал ей вопрос: - Мадам, я удивлен, что Вы носите с собой столько наличных. Откуда у Вас столько денег? . Старушка ответила: -Я заключаю пари. - Пари? Какого рода пари? - Ну, к примеру, я могу поспорить с Вами на 25 тыс. долларов, что у Вас квадратные яйца. – Ха, — засмеялся президент, - Это глупое пари. Такое пари Вы никогда не выиграете! - Так Вы принимаете мою ставку? - с вызовом спросила старушка. - Конечно, спорю на 25000 $, что мои яйца не квадратные! - Хорошо, однако, поскольку речь идет о большой сумме, я приведу с собой завтра в 10:00 своего адвоката как свидетеля? - Конечно, — ответил уверенный в себе президент. Этой ночью президент весьма разнервничался в связи с пари и провел много времени перед зеркалом, проверяя свои яйца, поворачиваясь из стороны в сторону, снова и снова. Он тщательно проверил их, пока не убедился, что ни при каких обстоятельствах его яйца нельзя было назвать квадратными, и он легко выиграет пари. На следующее утро, ровно в 10:00, старушка вместе со своим адвокатом были в офисе президента. Она представила адвоката президенту и повторила условия пари: 25000 $ против того, что яйца президента квадратные! Президент согласился снова с пари, и старушка попросила его спустить штаны, чтобы они смогли посмотреть. Президент исполнил просьбу. Старушка пристально взглянула на яйца и затем попросила, могла бы она их проверить на ощупь? Ладно, - сказал президент, $ 25000 - это много денег, и я думаю, Вы должны абсолютно удостовериться. В этот момент он заметил, что адвокат тихо бьется головой о стену. На вопрос президента - Что, черт возьми, твориться с Вашим адвокатом? Старушка ответила: - Ничего, кроме того, что я поспорила с ним на 100 тысяч долларов, что сегодня в 10:00 я буду держать за яйца президента Национального Банка.
- Вы знаете, за мной ухаживают два мальчика - Фима и Нёма, оба из очень хорошей еврейской семьи. И я не знаю, кого я должна осчастливить? За кого я должна идти замуж?
Житель Дублина Гэвин Коул (Gavin Cole) сел в автобус имея при себе 3 пакетика героина, спрятанных в кармане. Однако, будучи полным идиотом, он достал их сразу же, заняв место и не обращая внимая на соседей. Так получилось, что напротив сидел офицер отдела по борьбе с наркоманией, возвращавшийся с работы в штатском. Но… подождите, это еще не конец истории… Пока он игрался со своим героином, сидя прямо напротив полицейского, у него зазвонил мобильник, и полицейский услышал следующее: - «Наркота у меня. Встретимся на остановке. Не забудь бабки!». Но… и на этом история не заканчивается…
Думая, что наконец-то он может расслабиться в предвкушении сделки, этот идиот закурил… марихуану.
Доктор, я был у вас три месяца назад, у меня ревматизм. Вы порекомендовали бояться сырости. - И с чем вы на этот раз? - Доктор, можно мне хоть на Новый год помыться?
Театр ”Современник”. Спектакль ”Декабристы”. В роли Николая I — Олег Ефремов.
По ходу спектакля он должен сказать реплику: ”Я в ответе за все и за всех”, но оговаривается и произносит: ”Я в ответе за все и за свет”. Его партнер - незабвенный Евгений Евстигнеев тут же подхватывает: ”Ну, тогда уж и за воду, и за газ, Ваше величество”.
Приходит программист к пианисту - посмотреть на новый рояль. Долго ходит вокруг, хмыкает, потом заявляет: - Клава неудобная - всего 84 клавиши, половина функциональных, ни одна не подписана, хотя... шифт нажимать ногой - оригинально.
Встречаются два друга, поклонники музыки. - Пойдем завтра на концерт Ростроповича? - Hе. Hе могу. Завтра Левашов играет. Через некоторое время: - Слушай, в пятницу приезжает Монсеррат Кабалье, я два билета достал, пойдешь? - Hет, не могу, в пятницу у Левашова концерт... - Слушай, кто такой этот Левашов? - изумленно спрашивает друг. - Да я почем знаю? Просто когда у него концерт, я с его женой сплю.
Провожая сына в школу, в первый класс, отец говорит: - Сынок, будешь хорошо учиться, я куплю тебе компьютер. - А если я буду учиться плохо?,- спрашивает сын. -Тогда я куплю тебе пианино!
К Георгию Товстоногову в Ленинградский Большой драматический театр приехал из провинции наниматься на работу эдакий Актер Актерыч. Бесцеремонно ввалившись к мэтру в кабинет, Актер Актерыч громоподобным басом бесцеремонно заявил: - Хочу у вас работать! Мои условия: главные роли мне и жене, зарплата по высшей ставке и трехкомнатная квартира в центре Ленинграда!.. Товстоногов глянул на посетителя и ответил негромко и равнодушно: - Значит так! Первые три года будете бегать в массовке, зарплата самая маленькая, жену не возьму, а вам - койка в общежитии... Актер Актерыч все также громоподобно и самоуверенно мгновенно прорычал: - Согласен!
... Рыцарь вбежал в комнату к красавице принцессе. Она рыдала: - Завтра меня отдадут дракону, каждый год дракону отдают на съедение самую красивую девственницу города. А это я! Ну почему я такая красивая?! - Я спасу тебя! - пылко ответил рыцарь. - Ты убьешь дракона? - обрадовалась принцесса. - Есть более простое решение, - ответил рыцарь, снимая штаны. - А других простых способов нет? - поинтересовалась принцесса. - Ну, еще можно сломать тебе нос и ты перестанешь быть самой красивой. И принцесса стала снимать платье...