Детство мое прошло в деревне. Два озера, лес, до соседней деревни
тридцать верст простор. Но блага человечества все же имелись в виде
электричества и телевизора, по которому каждый день показывали "Дорогого
Леонида Ильича". Зимой и летом мы бегали на рыбалку или на охоту. В 12
лет у меня уже было свое ружье, которое стремился забрать единственный
милиционер в селе. Вот о нем-то и речь. Гонял он нас каждый день. То с
колхозного сада, то из коровника, где мы устроили тир, стреляя по окнам
из рогаток. Поймав, вел к родителям. Но и взрослым не разрешал
пользоваться сахаром или привезти машину сена или зерна. Объявили мы ему
войну. Подкладывали мокрые бумажки в наконечники для свеч в мотоцикле.
Пока бумажка мокрая, мотоцикл едет. Высохла - заглох. И колеса спускали,
и сиденье навозом мазали - ничего не помогало, не уезжал. Он был не
местный, жил один. Но хуже всего стало, когда он положил глаз на мою
старшую сестру.
Зачем мне такой родственник? Подарил он ей духи, говорит французские. Я
их вылил, а во флакон помочился, думал выгонит она его. Но мне только
ремня дали. И решились мы на крайнюю меру.
В его домике, как и всех, туалет в огороде, маленькая будочка, к которой
ведет тропинка между картошкой. Мы, восемь двенадцатилетних пацанов,
ночью перетащили эту будку на метр дальше, на яму положили тоненькие
жердочки, на них травы и кусты картошки. И стали ждать утра. Утром
смотрим выбегает наш лейтенант и бежит по тропинке в туалет,
подбегает и проваливается в яму, барахтается там пару минут, кое-как
выбрался, аромат не обсказать, мы не выдерживаем запаха и убегаем. Это
было 28 августа, а только 10 сентября я первый раз смог присесть на
парту в школе.
Неделю назад жена спросила у моей сестры: откуда у меня шрамы на
заднице. Сестра в один голос с мужем (бывший лейтенант, а теперь мы с
ним рядом работаем на Гамбургской верфи):
- КАК, ты еще не знаешь?