Однажды, ноябрьским утром, накануне командировки в Баку, просыпаюсь от
дивной скрипичной музыки. Слушаю и начинаю понимать, что для бодрого
советского утра классика звучит непривычно долго. Ты знаешь – говорю
жене – у меня такое светлое чувство, будто нас постигла тяжёлая утрата.
Сообщений никаких. До полудня три раза транслировать бессмертное адажио!
Об этом даже Чайковский не мог мечтать.
В том, что моя первоначальная догадка была верной, я убедился, только
когда вышел из здания Бакинского вокзала на площадь.
На большой, красивой привокзальной площади Баку всегда красовались два
громадных стенда с портретами вождей – Ленина и Брежнева. Выходишь из
здания вокзала и прямо на тебя серьёзно смотрит наш любимый (в те
времена), дорогой товарищ Леонид Ильич. Впечатляли размеры стенда.
Каждая из пяти золотых звёзд Героя была эдак с пол метра высотой. Можно
теперь представить размеры всего дорогого лица.
По левую руку - Ленин. Это лицо намного меньше, чем лицо верного
ленинца. Всего-то метра три высотой, ну и в ширину где-то метров пять.
Ленин изображён с известной в прежние времена фотографии – в кепке,
загадочно улыбаясь, неизвестно чему, приветствует народ, покачивая
правой ладошкой. Сильно украшали эти шедевры живописи привокзальную
площадь.
И вот выхожу на площадь и вижу - один из уголков стенда с дорогим лицом
наискосок пересекла жуткая чёрная полоса. Как у любого нормального
человека, траурным шествием пошли по спине мурашки. Поворачиваю голову
налево и… мурашки прекращают движение. Ленин исчез. Исчез, по совершенно
непонятной причине. Правда исчезло только само лицо в кепке, а стенд-то
на месте. Только весь выкрашен плохо перемешанной, помесью зелёной и
грязно-серой красок. Пожал я сам себе плечами и поехал на завод.
Там у руководства траур. Не работается. Всё из рук валится. Осиротели и
наперегонки поразъехались по чайханам скорбить.
Главный энергетик завода – Сан Саныч Васильев, хотя и родился в Баку, с
детства был русским. Ему скорбить некогда. Все привыкли, что весь завод
держится на нём. Я всегда удивлялся поразительной трудоспособности этого
человека и удивительному умению, решая массу своих вопросов, постоянно
замещать, вечно отсутствующих, директора, трёх его непонятных замов и
главного инженера завода.
У Сан Саныча всегда находилось время и на простую беседу. Поделился я с
ним своим недоумением по факту окраски Ленина и вот что узнал. Его жена
работала на железной дороге и была в курсе всех привокзальных событий.
Оказывается, узнав о смерти «дорогого», Политбюро Азербайджана вспомнило
об этих портретах. Если со свежим покойником было всё просто –
нарисовать траурную полоску и готова демонстрация безмерной скорби, то с
Лениным задача была непростой. Сложность задачи заключалась в том, что
Ленин в тяжёлые минуты траура оставался в головном уборе – в этой кепке.
А во-вторых он самым бессовестным образом улыбался, да и ручкой не к
месту помахивал.
Это что за траур получится, считали Бакинские градоначальники, если
каждый натянет на башку кепку и будет загадочно, так, улыбаться. Вот и
решили замазать Ленина как попало, лишь бы побыстрей. Ненадолго. Дней на
девять. Или на сорок. Там видно будет.
Безмерна была скорбь азербайджанского народа, но и несколько
своеобразна. Во время траура, объявленного по всей стране, я находясь в
Баку, смотрел в кинотеатре фильмы «Гараж» и «Шестой». Во всех кафешках
играла музыка. Кроме того, именно в день похорон, на республиканском
стадионе я смотрел футбольный матч «Нефтчи» - «Спартак».
Не очень верится? Но это очень легко проверить.