Когда они ограничили свободу прессы, я молчал, я же не был журналистом.
Потом они пришли за гомосексуалистами, я молчал, я же не был голубым.
Потом они пришли за украинцами, я молчал, я же не украинец.
Потом они пришли ломать ларьки, я молчал, я же не торговал в ларьке.
Когда они пришли за мной, больше не было никого, кто бы мог протестовать.