Вспомнилось мне, как на нашу шахту в середине восьмидесятых привезли польский комплекс "Пиом".
Ну, и приехали, понятное дело, с ним вместе поляки - помочь смонтировать, наладить, да на первых порах и при добыче поприсутствовать: дура-то нашему брату незнакомая, здоровая - а, главное, выкрашенная в белый цвет. (Вот этот цвет, если честно, и был самой непривычной и пугающей составляющей этой хренотени - ни в жисть ни один наш шахтёр не видел в шахте ничего белого, кроме ж/б затяжки да инертной пыли).
И вот мужики-монтажники рассказывали: взялись, мол, мы турбомуфту на вал электродвигателя напяливать.
Пихаем её и так, и сяк - а она, сука, не напихивается. Тогда мы с Васей стали держать её приблизительно ровно, а Колян взял балду - да ка-ак ухерачит по муфте. Раз, да второй, да третий... А она, подлая, всё равно не лезет, куда ей налезть надо бы. И тут прибежал на звук этого постукивания поляк, аж сверху лавы прилетел, специалист - слух-то, видать, сразу музыкальным становится, когда слышишь, как родная муфта под русской балдой трещит, вот-вот расколется...
Как начал он материться - хоть всех святых вон выноси, вместе с Шубиным. Даже сквозь измазанную морду видно было, как он покраснел от злости. Обзывал по-всякому: и свиньями, и козлами, и ещё разными непонятными "пши, пши, пши". Нам - рассказывали мужики - это даже понравилось, в некотором роде - сразу видно стало, что он шахтёр настоящий. Мы закинули насвайчику и принялись, было уже, слушать его до конца - но тут кто-то сказал: Да пусть душу отведёт, славянская душа на чужбине. Но если я услышу слово "пидарасы" - он сегодня из шахты не выедет. И поляк вдруг разом осёкся. Буркнул только по донбассовски: "Колы нэ лызе - силидолом смазать трэба, а не пиздячить балдой, як хуем у кринку". И ушёл на-гора, не дождавшись первой "людской" клети - по уклону.