Глухой и темной декабрьской ночью 1990 года, хмельной и замерзший я
боролся за свою жизнь.
Там, впереди, километрах в тридцати, Братск и, если я правильно шел,
часов через 8-10 я был бы в гостинице. Проблема заключалась в том, что
за полчаса моей интенсивной ходьбы по укатанной дороге не то что машина
не проехала - ни один олень не пробежал. Для минус тридцати по Цельсию я
был, мягко говоря, одет легко, потому что совсем не собирался попадать в
такую ситуацию. Рядом пыхтел Саня - мой концертный администратор. У него
было одно преимущество: он еще не до конца осознал ту серьезность
ситуации в какой мы очутились - он больше выпил. Но оставаться в сладком
неведении ему оставалось недолго.
Где-то позади плескалось Братское море. (Оно и зимой не замерзает - ГРЭС
не дает). Там на берегу остался жарко натопленный дом, из которого
полчаса назад нас с позором выкинули. Показав на дорогу “гостеприимные”
хозяева пожелали нам счастливого исхода мероприятия. Конечно, если с
пути не собьемся. Или волки помешают.
Но, надо все по порядку. Это было время моих нескончаемых гастролей по
стране. “Чес” стоял грандиозный - никакой “Дуст” не поможет. 2-3
концерта в день: перелеты, переезды - расслабиться почти не удавалось. А
тут после десяти концертных дней в Усть-Илимске и Братске нас пригласили
в баню - на Братское море, благо недалеко. Тур удачно закончился и мы
собирались погулять.
Не секрет, что в баню русский мужик ходит не только помыться.
Парилка была знатная. Представьте себе дом, качающийся на воде в десяти
метрах от берега. К нему приходилось добираться по узкому дощатому
мостику. Выходя из парилки посреди огромного предбанника находилась
огромная "3 на 3" прорубь, куда сигали самые отчаянные. Скажу
честно, я вошел в их число. Секунды на полторы. Нахождение в ледяной
воде было мгновенным, чуть задержишься и ты - сосулька. Но в предбаннике
было тепло и очень светло и, когда в проруби никого не было, приплывали
огромные рыбины с удивленными от увиденного глазами. Когда возвращались
из бани в дом по опасному мостику, я осознал, что обратно идти гораздо
сложнее. То ли я устал, то ли еще чего…
Баня была собственностью организации “Подводречстрой” СССР и
гостеприимные водолазы выставили на стол местную достопримечательность -
“водолазовку”. Это она, наверное, оттого так звалася, что после нее в
студеной воде можно было ванну принимать. На разрушительное действие
напитка мой организм рассчитан не был. К тому же 3х-часовая парилка, со
всеми вытекающими последствиями, плюс 20 с лишним концерта нон-стоп,
короче, я расслабился окончательно. Действовала “водолазовка”
эффективно: все вроде соображаешь, но ноги не идут, а язык не
поворачивается. Через пару часов наш коллектив был “оттранспортирован” в
гостиницу. Остались самые стойкие. Я не буду называть их имена, вы и
сами все поняли.
Все бы кончилось хорошо, если б у хозяев не появилась идея спеть. После
традиционного репертуара (”Ой, мороз”, весьма кстати в ту ночь
актуального), перешли к душещипательным произведениям. Следующее
вокальное произведение нам, двум последним оставшимся гостям, было
представлено как высший пилотаж водолазного искусства. Мужики враз
как-то посерьезнели. Потом обнялись и, насупясь, смахивая скупую мужскую
слезу, грянули во все подводное горло:
“Наш труд нелегок и не прост.
И отчий дом нам дно любое.
И потому в “Подводречстрой”
Идут умельцы и герои”
В этом скорбном завывании десяти мужских глоток чувствовался
неподдельный надрыв - трагедия ушедших на дно и не вернувшихся обратно,
тяжесть водолазной амуниции. Чтобы лучше звучал голос, исполнение
прерывалось промыванием голосовых связок без ущерба генеральной линии
произведения. После второго “антракта” в начале третьего акта я не
выдержал и появился на сцене:
"…Коварна глубина !
Не оступись, о водолаз!
Тебе известно одному,
Что оступаются здесь раз"
Текст еще тот. Чего стоит “о водолаз”. Я не буду цитировать все
произведение - не всякий это выдержит. Однако перед обалдевшими
водолазами стоял вопрос: откуда я знаю эти слова? Громом прозвучал, для
вскочивших со своих мест водолазов, мой ответ: “Музыку к этой песне
написал я!”
Неподготовленные рухнули на пол. Реакция остальных была ожидаемой - нас
пинками выгнали на улицу и предложили самим добираться до гостиницы.
Самые рьяные порывались нас расстрелять на месте, но товарищи их
уговорили не марать руки. С точки зрения хозяев, я посягнул на святое:
присвоил гимну “Подводречстроя” свое авторство. Официальному гимну.
“Залитованному” и зарегистрированному. Гимну, что звучал на всех
официальных мероприятиях организации, по всему СССР. Да и поминая
коллег, трагически ушедших из жизни, водолазы тоже пели про “коварную
глубину”. Конечно, надо было немедленно извиняться, объясняться, да не
давала “водолазовка” - настоянная на табаке с птичьим пометом она не
оставляла никаких шансов на вразумительное объяснение.
…И вот бредем уже час сорок, продрогшие и злые - черт меня за язык
дернул подпеть!
…Нас подобрал на третьем часу путешествия лесовоз. Саня, за полчаса до
того пришедший в себя, уже пытался выть, но я ему отсоветовал -
“родственники” могли быть рядом.
…А теперь самое главное: я действительно написал тот гимн десятью годами
раньше. За что получил сто рублей. Будучи знакомым музыкального
редактора фирмы грамзаписи “Мелодия” И. М. Якушенко, я получил заказ, с
которым неплохо справился, судя по водолазной реакции. Тогда, я -
студент без стипендии, брался за любую подходящую работу. И не только
написал мелодию для гимна, но и исполнил его противным пафосным
баритоном. Но водолазы мне не поверили…