Поезд Москва – Ейск прибывал на девятый путь четвёртой платформы Курского вокзала. Нумерация вагонов начиналась с хвоста поезда. На вопрос, что находится между хвостом поезда и его головой толстая тётка в белой рубашке ответила таким злобным взглядом, что лишь подтвердила мои самые худшие подозрения.
Из остановившегося вагона на перрон радостно вырвались дети, промаявшиеся в дороге около 30 часов. Потом сплошным потоком попёрли их возбуждённые родители и иные сопровождающие лица. Дождавшись, когда этот поток иссяк, в вагон ринулись встречающие – самцы разного возраста и национальности, которых в купе дожидались, надо думать, их лучшие половинки с неподъёмной для женщин ручной кладью.
Последним в вагон спокойно вошёл седой дед с короткой стрижкой. Неторопливость его движений выдавала стойкую степень глубинного опьянения, которая случается на третий-четвёртый день умеренного, но систематического потребления крепких спиртных напитков. У открытой двери купе его ждала миловидная женщина со следами былой красоты на лице.
- Нецелованную п@зду привезла мне с Юга? – на весь вагон заорал дед довольно громким, но не командирским голосом, когда до встречи оставалось всего несколько шагов. В ответ женщина молча врезала ему по голове дамской сумочкой.
- Значит, как обычно, - сказал дед и вошёл в купе забирать поклажу.
P.S. В тот раз я был совершенно трезв, поэтому быстро прошёл по вагону, поцеловал стоявшую у окна жену и молча взял огромный чемодан, который дожидался моего прихода в открытом рундуке под нижней полкой, предусмотрительно поднятой кем-то из пассажиров. Дамская сумочка спокойно лежала на столе. Парило.