С 87 по 92 год я работал в сельской школе инструктором производственного обучения. Преподавал старшеклассникам специальность «тракторист-машинист широкого профиля». Вел еще физкультуру в восьмом классе. И - любимый предмет - "История Древнего Мира".
В тот день история в пятом классе стояла в расписании последним уроком. Я выставил и объявил оценки, дал задание на дом, и после звонка отпустил класс.
А на последней парте лежал забытый кем-то учебник анатомии для 8 класса.
И смотрю - девочки эти пятиклассницы столпились возле него, озираясь на меня, что-то там рассматривают, краснеют, смущаются и перешептываются.
Я подошел, через их головы заглянул - они разглядывали картинку с обнаженными мужчиной и женщиной. Где строение тела и половых органов объяснялось. Но сами органы были там в разрезе показаны.
Ну, они от меня глаза прячут, готовы разбежаться врассыпную, а я невозмутимо сказал им, что смущаться и бояться тут нечего, что их этот интерес вполне естественен, и что ничего страшного и позорного они не увидели и не совершили.
Сам себе при этом я казался (а это еще довольно-таки пуританский 92 год) очень демократичным, смелым, раскованным и передовым.
Девочки слегка осмелели, и одна из них спросила:
- Виктор Николаевич, а что такое месячные?
Теперь уж, несмотря на всю свою раскованность, я слегка смутился. Но не подал виду, и, тыча пальцем в ту же картинку, рассказал им о созревании яйцеклетки в организме женщины.
Последовал вопрос – как образуется зародыш?
Тут я понял, что сейчас из меня выпытают вообще всё, и не знал, как выкрутиться.
Они ждали от меня информации. Знаний. Ведь именно в этом, как я считал тогда, и считаю сейчас, долг учителя – давать знания.
И они, как я только что здесь им сказал, вправе интересоваться и знать строение и физиологию тела человека, а как ни крути, зачатие, беременность и роды – физиология.
Но тему зачатия я боялся затрагивать. Не знал – насколько вправе делать это.
Школьная программа же не предусматривала изучение этого вопроса одиннадцатилетними девочками.
С деланной невозмутимостью рассказал, что когда здесь вот в яйцеклетку попадает сперматозоид, начинается деление клеток, рост и развитие плода.
Девочки усиленно размышляли, а я поглядывал в сторону двери, мечтал, чтобы зашел кто-нибудь из коллег, и прикидывал – может мне просто сбежать, пока девочки решаются на следующий вопрос.
Спросили, а я ответил – где созревают и находятся сперматозоиды. («Как? На соседней картинке? У мужчины?»)
И, наконец:
- Виктор Николаевич! А как же он – сперматозоид – в женщину-то попадает?
Как с обрыва в холодную воду все и рассказал.
Вообще-то, использование таких картинок – организм в разрезе – помогли мне остаться в рамках именно преподнесения естественнонаучных сведений.
Пошлость и цинизм были где-то в стороне. А мы рассматривали такое вот природное явление. Вот так есть. Иначе оно быть не может. Это придется знать. И это надо знать. Это не годится громко и принародно обсуждать, но не потому, что это постыдно, а только из соображений приличий.
Вот как-то так я это преподносил.
Но, та самая девочка, которая про месячные спросила, глаза нараспашку, воскликнула:
- Виктор Николаевич! А что, мои родители тоже этим занимаются?!
Я, как мог мягко, ответил:
- Ну, а как же, Наташа? Ты же вот есть!
Не знаю – может умнее было бы не заводить с ними этот разговор, а просто забрать «Анатомию» и отправить их по домам.
Но, что сделано, то сделано.
От родителей жалоб на меня не поступило.
А эта Наташа уже давно замужем и у них двое детишков.
Пригодились знания-то!