Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт. 18+
11 марта 2007

Всякая всячина

Тексты, не попавшие ни в основные, ни в читательские, ни в повторные. Собираются и хранятся исключительно в научных целях. В этот раздел вы заходите на свой страх и риск. мы вас предупредили!

Меняется каждый час по результатам голосования
Если было, то сорри, не с этого сайта.
(с) Атырауские геологи.

Золото Монголии

В середине восьмидесятых в совершенно глухих местах на границе китайской
Гоби с монгольским Алтаем нашли золото. В огромном, больше пятисот тонн
металла, месторождении. Золото было не россыпным, которое можно мыть
лотками и бутарами, а коренным: растворенным в гигантском гранитном
массиве. Массив торчал из склона пологого южноалтайского хребта, как
врезавшийся в землю бумеранг бога и уходил в землю глубже, чем доставали
буровые станки. В каждой тонне этой монолитной массы было размазано по
десять грамм золота.

Геологическая партия, отыскавшая месторождение, состояла из людей двух
видов. Пятеро ведущих геологов, управлявшихся с полевой геохимической
лабораторией и размечавших сетку скважин, приехали на Алтай из
Советского Союза. Остальные десять имели гражданство Монголии, однако
монголами по крови они не были, а были казахами и родители их жили на
самом западе страны, на границе с СССР. Монголы-скотоводы их не любили и
однажды чуть не убили одного из лаборантов, возвращавшегося из Цецега на
уазике. Собственно, и убили бы, если б руководитель партии не выехал
встречать его и не открыл огонь из "Стечкина", не тратя времени на
пустые разговоры. Девятимиллиметровые пули оказались прекрасным
средством для спасения жизни.

Власти аймака построили на каменистом плато рядом с гранитным кряжем
маленький поселок из пяти домиков, лабораторно-административного здания
и нескольких бытовок. Геологи оборудовали помещения всем необходимым для
разведки и анализа руд. Руководитель партии, поклявшись кому-то в чем-то
в Чите, получил в свое распоряжение систему спутникового приема, которая
обосновалась в глухом кунге с шаром защитного кожуха и позволяла
смотреть и слушать практически весь мир - если, конечно, знать
координаты соответствующих спутников.

Партия разбурила, оценила и описала месторождение. Кроме золота, гранит
содержал массу серебра и меди, утраивавших его стоимость, а в окружающих
породах попадались богатые касситеритовые и колчедановые жилы. Гора
покрылась многочисленными скважинами, в полевой лаборатории скопились
несколько десятков тонн керна и поверхностных образцов. Почитав
предварительный отчет, написанный руководителем партии на машинке под
копирку, вполне можно было повредиться умом от радужных перспектив.

На все это ушло пять лет. Каждый год руководитель партии с замом и
ящиками бумаг и образцов улетали в Улан-Батор, зам и ящики оставались
там, а руководитель и бумаги ехали в Москву. Каждый раз он возвращался
из Москвы все более мрачным. Наконец, в конце 92 года, он приехал и
приказал сворачивать работы. По причине ликвидации самой их экспедиции.
Больше никому в Москве она была не нужна. Золота тем, кто оказался у
кормушки, хватало и в пределах России, да что там - в государственном
золотовалютном фонде.

Геологи собрали свои пожитки и задумались над тем, что делать с поселком
и оборудованием. С одной стороны, судя по видимым в телевизоре событиям
на родине, оборудование это, да и само золото вряд ли кому-то в
обозримой перспективе могло потребоваться. С другой - взять пример с
лучших из новорожденных отечественных бизнесменов и продать станки,
лабораторию и спутниковую систему китайцам через границу, напоив
монгольских пограничников китайской же водкой, душа как-то не
поворачивалась. Это было бы слишком просто, а люди, искавшие в глухих
пустынях уран, вольфрам и золото, таких простых решений избегали.

Руководитель партии придумал план. Он приказал поставить все системы
поселка на консервацию. Договорился с сомонным главой о создании
местного предприятия. Передал на его баланс все имущество экспедиции и
один комплект документации по месторождению. Подписал приказ о
назначении старшего и наиболее опытного казаха-геолога его директором. И
приказал ему дождаться возвращения руководства, сохраняя доверенное в
целости и строгой тайне. Месторождение превратилось в отдельную
самостоятельную структуру и управляли ею люди, умеющие подчиняться
приказам и выполнять их невзирая на обстоятельства.

Русские уехали, а казахи остались жить у подножия золотого кряжа.
Поскольку экспедиция перестала платить им зарплату, они стали
зарабатывать на жизнь ремонтом техники и помирились с монголами, ни
черта не понимающими в двигателях. Потом четверо самых молодых казахов
отправились домой на Алтай и вернулись с женами и детьми. Полученный
приказ запрещал использовать имущества поселка и жили они в юртах.
Технической работы на всех не хватало, поэтому младшие стали разводить
купленных у монголов овец и окончательно перестали отличаться от
местного населения. По всей видимости, их фирмочка представляла собой
единственное в мире геологоразведочное предприятие, укомплектованное
оборудованием, высококвалифицированным персоналом - и занятое
преимущественно заготовкой бараньих шкур и починкой грузовиков.

И каждый день они объезжали патрулем территорию месторождения, от
центральной площадки поселка и до последней скважины. Кенжегази, старший
геолог, ставший директором, очень боялся, что с поселком что-то случится
- сгорит от удара молнии, например - и материалы отчетов погибнут. За
оборудование он не боялся - завезли один раз, завезут и еще - но он
отвечал за информацию стоимостью в миллиарды долларов, записанную на
уязвимой бумаге. Если бы это было возможно, он высек бы текст отчетов и
карты на самом гранитном теле пласта, но такой возможности у него,
во-первых, не было а, во-вторых, это не решило бы проблемы секретности.
Поэтому он составил второй комплект карт территории и тщательно наносил
на него все изменения - от унесенной ветром скважинной вешки до нового
русла ручья, проходящего между проекциями рудных тел. Съездил в аймачный
центр, дешево продал китайцу-перекупщику найденный в кварцевом керне
золотой самородок и вместо подержанного джипа купил чудовищно дорогой
ксерокс и китайский бензиновый генератор. Привез все это домой, поставил
в юрте, три месяца копировал документы, печатал на машинке описи и
получил в итоге дублирующий набор материалов. Убрал толстенные папки в
ящик и надежно спрятал. Это был сущий идиотизм, но так ему было
спокойнее.

Кенжегази понятия не имел, что русского руководителя партии и его
заместителя случайно убили в Новосибирске местные бандиты, с которыми те
повздорили в ресторане, гуляя по поводу возвращения на родину.
Контейнеры с отчетами геологоразведки и образцами породы простояли три
года в тупике читинской железной дороги, пока их не опростали для
перевозки каких-то вещей. Документы с грифом "СС" пошли на свалку, а
сверху их засыпали куски гранита, нашпигованного золотом. Полной
информацией о месторождении не обладал больше никто, а разрозненную еще
следовало отыскать по институтам, систематизировать, и в России 95 года
заниматься этим никто не собирался.

Потом пришли ниндзя. Они двигались по касситеритовым жилам, молотками
выбивая самые богатые места и отвозя собранное на двух старых грузовиках
китайцам. Олово упоминалось в отчетах и Кенжегази считал богатые
оловянные руды перспективными для разработки с территории России. С его
точки зрения, жилы были такой же собственностью предприятия, как кунг с
антенной, ящик с копиями отчетов и дизельный генератор. Кроме того, он
не любил китайцев по причинам личного характера, а ниндзя тесно
сотрудничали с ними. Казахи встретили ниндзя в степи, положили лицом в
пыль и объяснили, что дальше идти нельзя. Потому что дальше олово станет
очень дорогим. Неприемлемо дорогим.

Ниндзя ушли. И вернулись через неделю. С ружьями. И их было почти два
десятка. Кенжегази, выплюнув передние зубы, согласился, что олово все же
не очень-то дорогое. Потом он угнал уазик и поехал к пограничникам.
Ехать было недалеко, вернулся он гораздо быстрее и тоже не один. Одного
ниндзя подстрелили, остальные простояли в глубокой тесной яме двое
суток. Потом их забрали милиционеры и пообещали расстрелять за шпионаж в
приграничной зоне. Ниндзя отдали все заработанные у китайцев деньги,
один из грузовиков, уехали и больше уже не возвращались. Кенжегази
дешево вставил в райцентре новые зубы и ужасал скотоводов полированной
нержавеющей ухмылкой.

Летом 1999 года в сомон приехала поисковая экспедиция крупной
геологоразведочной компании. Компания уже залицензировала почти десять
процентов территории страны для геологоразведочных работ и прикидывала,
что еще можно оставить за собой.

Кенжегази глубоко задумался. В отличие от ниндзя, канадцев нельзя было
положить в пыль или посадить в яму. Во-первых, потому, что из ямы их
сразу бы выпустили и посадили на их место Кенжегази. А во-вторых, потому
что Кенжегази уважал профессионалов, занятых тем же, чем и он. Однако
месторождение надлежало сохранить. Пока канадцы копались на дальней
восточной границе сомона, но рано или поздно геохимические анализы и
спутниковые снимки приведут их к гранитному массиву. И, когда они увидят
поселок, геологические траншеи и скважинную сеть, отвадить их станет
невозможно. Район отлицензируют в Улан-Баторе для детальной
геологоразведки, пригонят технику, поставят охрану и, когда русские
разберутся со своей политической неразберихой и вернутся, их будет ждать
огромный комбинат, перемалывающий гранит в золото, серебро и медь для
экспорта в Канаду. И виноват в этой будет только он. Кенжегази вспомнил
двадцатилетней давности зимнюю стажировку на полуострове Таймыр,
представил, каково это - добывать вольфрам на пятидесятиградусном морозе
- не дожидаясь рассвета на бешеной скорости помчался в райцентр, утром
пришел в библиотеку администрации и принялся методично конспектировать
сборники документов.

Канадцы действительно хорошо изучили снимки. Уже через неделю их набитые
снаряжением лендроверы тащились по разбитой дороге на запад. За день они
прошли пятьдесят километров, быстрее перегруженные машины по такой
местности ехать не могли. До кряжа оставалось еще около шестидесяти
километров, когда на пути обнаружилось неожиданное препятствие. Вся
степь, от края до края, была заполнена сплошной массой овец. Стадо
медленно продвигалось на восток, навстречу машинам. Водитель переднего
лендровера бибикнул, потом вообще перестал отпускать клаксон, однако
флегматичные животные не пугались тонкого гнусавого сигнала. Колонна
завязла в стаде, как в болоте. Конца и края этому потоку видно не было,
овцы еле брели, иногда опуская голову и выщипывая пыльные травяные
кустики. Канадец высказался о местном животноводстве и заглушил мотор.

Через пять часов, когда геологи устали ругаться и впали в мрачное
оцепенение, откуда-то из-за горизонта сквозь овечьи боевые порядки к ним
приехали четыре всадника. Один из приезжих объяснил сопровождавшему
геологов студенту-переводчику, что канадцы неудачно выбрали маршрут
движения и оказались посреди сборного пункта местных животноводов. На
вопрос, сколько еще могут собираться эти чертовы животные, последовал
ясный, как день ответ: хуй его знает, пока и десятая часть не подошла.
Незнакомые с практикой разведения овец канадцы представили себе стадо в
десять раз больших размеров и пришли в полное уныние. Приезжий
посоветовал разворачивать машины и попытать счастья через месяц. После
чего развел костер и накормил геологов изумительной шурпой с диким
луком.

Утром жертвы животноводства развернули джипы и поехали заканчивать
геохимию на прежнем месте. Почему-то стадо им совершенно не мешало.
Когда машины скрылись за горизонтом, первый встречавший их скотовод
поблагодарил трех других, те отправились откармливать оголодавших за
время "осады" животных на прежние пастбища, а сам он со своей маленькой
отарой двинулся в сторону поселка.

Через месяц канадцы вернулись. Никаких овец по пути им не встретилось,
зато в десятке километров от невысоких гор путь колонне преградил
пыльный дребезжащий уазик. Из уазика вылез крупный человек с винтовкой
на плече и, лязгая стальными зубами, на плохом английском осведомился,
что они забыли в таком негостеприимном месте. Изучил предъявленные
документы и посоветовал проваливать чем дальше, тем лучше. Потому что
лицензия на геологоразведочные работы в этом районе принадлежит совсем
другой компании и канадцы уже заехали на ее территорию километров на
пять. Потом "хозяин степи" продемонстрировал копию выданной три дня
назад лицензии с эксклюзивными правами. Выслушал кислые поздравления,
поправил винтовку и поинтересовался, следует ли ему вызвать полицию,
чтобы соблюсти законность и все ли у гостей в порядке с рулевыми
механизмами в машинах.

Кенжегази спасло дикое монгольское законодательство и полная
неразбериха, царившая в Бюро природных ресурсов. Прилетев в Улан-Батор и
попав в БПР, он моментально обнаружил две приятные неожиданности:
во-первых, никто его там не помнил и не знал, за десять лет от старых
кадров Министерства Горной промышленности не осталось и следа, а новые
демократически мыслящие администраторы в недрах смыслили меньше, чем
свиньи в бижутерии. А во-вторых, принятый три года назад и прошедший в
пустынной ссылке мимо его внимания закон о полезных ископаемых позволял
очень быстро и за сущие гроши лицензировать что и где угодно, не
утруждая себя ни доказательствами запасов, ни вообще какими бы то ни
было формальностями. Улан-Батор застраивался аккуратненькими коттеджами
из красного кирпича, повсюду катались новенькие джипы и в воздухе пахло
шальными деньгами. В этой бодрящей атмосфере Кенжегази оформил в
безраздельное пользование для своей маленькой компании внушительный
надел территории, на всякий случай включавшей перспективные, с его
хозяйской точки зрения, площади на флангах основного месторождения. Ни
одной живой душе в БПР и в голову не пришло спросить, зачем похожему на
уголовника мрачному мужику понадобился кусок каменистых алтайских
косогоров и что он там намерен делать, а если и пришло, то спрашивать
человека с такой нержавеющей улыбкой чиновники побоялись. Только взяли
на лапу за срочность оформления. Приступ мирового капитализма был отбит
практически без потерь и о золоте по-прежнему никто ничего не знал.

Кенжегази вернулся на месторождение, выгнал оттуда в шею канадцев и
тяжело задумался. Увиденное в столице наводило на мрачные мысли. Казах,
несмотря на монгольское гражданство, всегда считал себя скорее
гражданином СССР, саму Монголию полагал шестнадцатой республикой, и
вторжение в страну западных горнодобывающих компаний выглядело для него
не менее страшным и немыслимым, чем вход в Харьковскую область танковой
армии НАТО. Судя по карте, увиденной им в БПР, перед натиском
международных корпораций пала уже вся центральная часть Монголии,
маленькими островками в море западных лицензий торчали производственные
анклавы Дархана, Эрденета и Чойбалсана и даже крупнейшее стотонное
месторождение коренного золота Бороо, на его памяти вписанное в
производственный план "Главвостокзолота", разрабатывала теперь какая-то
австралийская шарага. Более того, случилось нечто и вовсе невообразимое:
совершенно секретную стратегическую урановую смолку в песках
юго-восточной Гоби искали не поисковые группы "Атомредмета", а канадцы и
те же австралийцы с логотипами International Uranium на куртках. В
довершение несчастий, из природы и общества, судя по всему, исчезла не
только его маленькая экспедиция со своей драгоценной горой, но даже и
само всемогущее Мингео СССР. Все это говорило об одном: СССР в целом и
Россия в частности оставили все позиции в Центральной Азии и непонятно,
когда вернут их обратно.

Каким образом следовало выполнять приказ в таких странных
обстоятельствах, Кенжегази сказать затруднялся, однако ему было
совершенно ясно, что долго эта авантюра продолжаться теперь не сможет.
Остановить экспансию огромных корпораций силами его десяти казахов было
нереально. Рано или поздно кто-то дознается о составе и количестве руды
на его участке, в крайнем случае - определит со спутника наличие
крупного месторождения, и тогда судьба его экспедиции и месторождения
будет решена быстро и радикально. Лицензию отберут любым законным или
незаконным способом, им всем дадут пинка под зад и тот факт, что сейчас
богатствами золотой горы воспользоваться все равно некому, Кенжегази
совсем не утешал. Потому что это сейчас некому, а пройдет еще лет десять
и русские вернутся. Они всегда возвращаются. В любом случае, пока
следовало если не остановить, то по возможности замедлить продвижение
западных экспедиций в глубь сомона, а также по возможности отыскать
правопреемников Мингео и передать, наконец, полторы тысячи тонн золотого

... текст обрезан т. к. он больше 16384 знаков
1
МИР и Я

Живи как в последний раз сегодня!
Живи в последний раз как в первый!
Люби жизнь, она одна и неповторима!
Прощаясь на миг, прощайся навечно!
Джамшед Закиров

Мир как он прекрасен, как он нежен, как он красив, как он мил, как мне
его мало. С первого дня, когда человек рождается он, не знает, что его
окружает, что человеку подарено мамой и Аллахом. Он даже не помнит, что
он видит в первый раз в жизни, но потом узнает, что он видит маму, мама,
которая подарила ему жизнь. Мама - в бедующем заботливая, милая, полна
любви, которая будет учить, как ходить, первым словам, и многим – многим
другим тонкостям жизни, что есть на свете.
Я часто говорю, что я люблю этот мир, и что после меня останется многое,
пения птиц, легкий теплый воздух, журчание реки "Сыр-дари", гул машин,
первые лучи солнца, плачь ребенка, как растет трава, как каждый год
распускаются деревья, дома, улицы, люди, планета и воспоминание! И мне
не хотелось бы его терять.
Но, увы, жизнь человека дается один раз, это как билет в кино, ты можешь
пойти в кино, можешь и нет. Но с жизнью не так, нужно его прожить
красиво и хорошо. Прожив много лет, когда ты будешь в постели, и
остается несколько дней до кончины, ты потом можешь оценить, ты жил ли
красиво, хорошо или плохо?
Только там и тогда идет время итого. Если бы человек знал, если бы он
знал, если бы знал свой последний день. Было бы лучше и гораздо было бы
хорошая жизнь. Не было бы войны, не было бы мучения, разных маньяков,
убийств бессмысленных и глупых, не было бы боли и страданий. Но как
сказано: "Жизнь дается один раз, живи красиво и хорошо, живи достойно,
живи мудро, посади дерево, напиши книгу, построй дом, вырасти детей.
Делай добро, люби природу, людей и береги себя".
Но в данное время нами править цель и стремление к богатству и
благополучию. И вот это прямая цель ослепляет нас, мы не видим боль
других, не замечаем нищих, бездомных, обездоленных и нуждающихся, иногда
и брезгаем ими. Хотя мы все люди. Мы одной особи, одного клана, мы
Человеки.
В мире каждую секунду, минуту рождаются, умирают, приобретают, теряют,
становятся банкротами, богатыми, делают добро и зло. Одним словом жизнь
протекает как всегда.
Мир. Мир остается тем же. Каждое утро – солнце, каждый вечер луна и
звезды, течет река, поют птицы, растет трава, и она не замечает потери,
приобретения, страдания и радость – мир есть мир. Мы лишь гости в ней и
ни более.
И в этой суматохе жизни и в этом течении и в этом прекрасном каждый
человек индивидуален, у него своя история, своя книга и своя дорога,
которую нужно и необходимо пройти, пройти так чтобы в тот миг вывода
этот итог был хорошим и красивым.

МАМА
Смотрю на небо и думаю о тебе
Каждым дыханием мысли о тебе
Твое лицо, твою улыбку, твои слова
Руки твои, нежные, теплые и чуть шершавые
Я люблю тебя, я счастлив, я живой
С каждых вздохом желаю счастья тебе
Любовь и чувства переполняют меня
Люблю тебя и безумно счастлив
Ты подарила мне жизнь, мир
Я люблю тебя, я счастлив, я живой
Подарила солнце, небо, воздух
Подарила леса, горы, счастье
Подарила дыхание, теплоту
Я счастлив, я горд, я живой
Вспоминаю наши беседы
Все что ты мне говорила, и все что говоришь
Я люблю тебя, я счастлив, я живой
Я твой, твой, твой сын – Мама!
Джамшед Закиров-19.01.2007

ДЕТСТВО
Расти большим – будешь Космонавтом!
Мухбира Саттарова

В этот мир я открыл глаза 27 октября 1977 года в 4 часа утра. Очень
много плакал, но слава Аллаху не болел. Помнится, как мама говорила, что
она готовила еду, и рядом с газовой плитой ставила мою колыбель, одной
рукой готовила, а другой качала меня, чтобы я только не плакал. Думаю, с
малых лет требовал к себе особого внимания. Рос и воспитывался двумя
родителями, то есть папа и мама, также у меня есть брат и братишка.
Детство у меня проходила очень красиво и красочно. Папа и мама старались
нам дать все необходимое. Также учили нас житейским делам. Убирать
квартиру, подметать, стирать, готовить, гладить, работать в огороде,
забивать гвозди, чинить, создавать новое, быть шустрым и смекалистым.
Чему я по сей день благодарен им за то, что они нас и в частности меня
учили.
Мы жили в районе старого Автовокзала, который по сей день так и
называется, у нас во дворе были только три соседей, семя Кенджаевых,
семя Шукуровых (младший) и семя Шукуровых (старший). Каждое утро
просыпался я от прекрасного голоса Мухбиры, которая объявляла маршруты
для автобусов: "Производиться посадка на автобус рейсом Ленинабад -
Бустон, пассажиры, следующие, поэтому маршруту просим пройти на 3
площадку, для посадки", этот голос и этот маршрут как он объявляется, я
запомнил до сих пор. В будущем я с Мухбирой подружился, она часто
приносила разные сладости и угощала меня, так как я в выходные дни или
по вечерам, тайком от родителей ходил к ней. Почему тайком, потому что
между мною и Мухбирой проходила транспортная дорога, родители строго
настрого запрещали выходить со двора. Даже помню, один раз Мухбира
забыла принести угощения. Это входила как в традицию или обязательство
угашать меня. Я зашел в кабинет Мухбиры, она как всегда объявляла
маршрут автобусам, и мне указал на стул, чтобы я посидел, пока она
закончит свои дела. Я присел и долго смотрел на нее, она была прекрасна,
красива, умна, строго одета в коричневое платье, на ней был платок, и
она классно говорила на русском языке. Я просто был во власти ее
красоты, может, была это детская любовь, но я радовался от одной мысли,
что сегодня я пойду к Мухбире.
- Привет карапуз. Нежно сказала Мухбира и начала доставать сумку свою и
искать мое угощение.
- Здравствуйте Мухбира. Сказал я в ответ и ждал очередную порцию своего
угощения. В этот момент Мухбира покраснела, и ее движения стали
медленными, и она посмотрела на меня и сказала:
- Прости карапуз, по моему я забыла принести тебе угощение, прости. От
сказанного она сама себя почувствовала как не в своей тарелке.
- А я так ждал. Сказал я и опустил голову.
Она взяла микрофон, и попросила посидеть тихо, чтобы она объявила
следующий маршрут. Я послушно кивнул головой и сидел на стульчике рядом
с ней тихо. Потом мы говорили с ней о том, какие успехи у меня в детском
саду, и когда я пойду в школу. Мне оставалось закончить детский сад не
так уж много считанные месяцы. Я ей показывал свои рисунки и читал
стишки, которые выучивал в детском саду.
Наступила пора уходить мне.
- До свидания Мухбира, мне пора, а то родители будут искать, и потом мне
попадет. Было странно, что Мухбира мне не ответила, и опять начала
что-то искать в своей сумке.
- Карапуз ты посиди я минуту. Сказала Мухбира и направилась к выходу. Я
как всегда послушно, послушался ее и сидел на моем стульчике. Она быстро
вышла с кабинета своего и в толпе людей растаяла, которые находились в
Автовокзале и ждали своего маршрута.
- Вот это тебе. Кушай на здоровье, и расти большим. Когда вырастишь,
будешь космонавтом! Сказала она и сразу же задала вопрос.
- Кем ты будешь?
- Космоонаавтом. Сказал я в ответ, с набитым ртом вкусным мороженым.
- Ладно, иди, а то мама будет искать. И я побежал домой. Даже не сказал
ей спасибо и на крыльях радости, что у меня мороженое "Пломбир" за 20
копеек, и еще в руках печение.
Помимо Мухбиры я еще слышал маму и папу, о чем-то своем взрослом
говорили. Мы дети лежали на своих кроватках и шутили между собой,
кидались игрушками и ждали пока мама зайдет к нам и скажет пора вставать
в детский сад пора. Радостно вставали и начинали, кто как одеваться.
Садились за стол кушали. Я быстрее всех кушал и начинал помогать брату и
братишке, чтобы они не опоздали в детский сад и в школу. И за что
получал по шапке. Наш детский сад находился не далеко от дома, где-то
метров шестьсот, семьсот. Вот подходили близко к детскому саду и как
всегда я начинал плакать, возражая идти в детский сад и держась за
папину руку.
- Я уже большой, я тоже хочу в школу, как брат. Кричал во весь голос я.

- Джамшед. Слушай меня, еще немного осталось, и ты тоже пойдешь в школу,
еще семь ночей пройдет, ты пойдешь в школу. Так меня мама успокаивала и
отводила в группу. Там уже ожидала воспитательница и нянечка, с улыбкой
нас принимали, видя изобилие игрушек, я обо всем забывал, и школа мне не
была нужна.
Лето так быстро проходила, что только оставались воспоминания от него.
Во дворе царствовала Зима, и мы дети с нетерпением ждали только одного,
когда же наступит новый год. Так как в новый год как все дети мы
получали подарки, и нас ожидала большая елка и сказочное представление,
а в конце представления мультфильм, и папа каждый год нам давал по
одному рублю, это было великая радость.


ШКОЛА
Учеба дает мудрость, учеба дает стабильность,
учеба дает знание, учится ни когда не поздно!
Джамшед Закиров

Вот и прошли эти семь ночей. Но в реальности прошли пять месяцев, как
настала пора идти мне в школу. Каждый день, я примерял портфель своего
брата и представлял себя как я иду в школу. Как сижу за партой и
внимательно слушаю учительницу.
Первое сентября. Первый раз в первый класс. Я одет в костюмчик, портфель
за спиной, разные школьные принадлежности в нем. На руках цветы и
сверток для старшеклассников, взамен которых мы получали подарки.
Большая линейка, все первоклашки и я в том числе стоя впереди, напротив
нас стоят старшеклассники, которые уже закончили школу. Парни в костюмах
и в красных галстуках, девушки с бантами. Выступали много людей, начиная
от директора школы заканчивая учениками. И вот тот долгожданный момент
звонок прозвенел, мы первоклашки помчались вручать свои свертки, и
получать подарки, а потом помчались в сторону своей учительницы вручать
ей цветы. Радости было намеренно, улыбка доходила до ушей.
Год проходили и я меня класс за классом, стал уже ходит в седьмой класс.
Как всегда прозвенел звонок, и мы пошли на урок литературы. Я стал
забиякой, хулиганом и придумывал разные козни для учительниц и девчонок.

- Сегодня ребята мы будем изучать автобиографию Лермонтова. Сказала
учительница, не успела открыть доску, которое было сложено и увидела
свою фотографию приклеенная на доске и разрисованная с рогами и с усами
и с бородой. Села на стул и заплакала. И это был я. После чего меня
занесли в список самых противных учеников, как сейчас принято говорить
трудно подающийся воспитанию. Но ни чего это мне не помешало закончить
все 10 классов.
Школа бурно прошла, много воспоминания, о том, как дрались, завязывали
девчонкам косы, ставили кнопки на стулья учительницам. Очень любил я
предмет таджикской литературы, в нем я сидел мирно, и как будто меня
меняли на этом уроке. Нет не из-за того, что учительница была строгая.
Она была как ангел. Урок она рассказывала, это было пение соловая. Я
полностью загружался в этот мир слов, представлял себе Рудаки, Низами,
Айни, героев поэмы "Шахнаме". Это было просто сказка, а не урок для
меня. Я ждал этот предмет, как когда-то встречу с Мухбирой.
Школа моя под номером шестнадцать расположена тоже в районе старого
Автовокзала, как и детский сад. Школа построена с кирпича, имеет четырех
этажное сооружение, также есть, столова очень большая, спортзал,
стадион, корпус для уроков по предмету труда. При входе в главный корпус
постоянно весели фотографии президентов пятнадцати республик СССР, и мы
знали всех их наизусть, даже по гербу могли определять, что за
республика и сразу же вспоминали его президента. Школа моя была, как
говориться оформлена очень красиво, на всех подоконниках были цветы в
горшках, с потолка весели высказывания различный писателей и ученных.
Кругом чистота и главное порядок и тишина, что не так уж часто
наблюдалось в школах. Но, конечно же, во время перемен школа стояла на
ногах, хуже, чем на птичьем рынке. Мой класс в начале был расположен на
первом этаже, и постепенно класс за классом все высшее и высшее по этажу
подымался я. Очень часто я сидел рядом с окном, и оттуда на мой взор
бросалось хлопковое поле, деревья. В ней работали трактора и люди, день
за днем я видел, как они сажают хлопок, поливают, ухаживают, лечат от
разных паразитов. Она росла день за днем, распускались листья, бутоны и
созревал хлопок, в период, когда хлопок растет очень мало народу,
работают в поле, но вот когда он созревает, поле наполняется людьми,
которые, проходя по грядкам, собирают белое золото, тем самым снимаю
белое покрывало, и оставляя за собою зеленое. С трудом вспоминаю каждый
углы своей школы, уже прошло почти четырнадцать лет. Но хочу сказать,
что это были лучшие годы, которых я хочу вернуть вновь и вновь. Мою
школу и поле разделяла маленькая тропинка, и там часто проходили люди то
туда то сюда, кто-то шел с сетками, кто-то просто так, кто-то бежал.
Часто думал, что они думаю, и куда спешат. Что ими движет. С одной
стороны тропинки сидели люди, которые мечтали о том, чтобы время быстрее
проходило, а с другой думали, как это время проходит быстро. Понимая
сейчас, я представляю себя вместо тех людей, который так часто спешили,
и мне тоже времени мало и она так спешит не щадя ни кого. Но хлопок так
и растет, тихо, безмолвно и тянется к солнцу, как и мы к своим целям.
Школа это первая ступень мужества и риска. В ней человек уже с малых
лет становиться ответственным и в кое мере независимым. С этих ступень
человек начинает укреплять свой характер, выставлять свой авторитет,
повышает уровень своего знания. Именно в этих порах можно понять, кто
кем будет в будущем. Школа – это та скамья, где ты начинаешь познавать
любовь, хотя детская как все считают, но любовь, первая пятерка, первый
бой за девчонку, сигарета, уход с урока, участия в общественной жизни
школы, где человека непринужденно заставляет быть в коллективе и
чувствовать его мощь и величину. Изобретательность, самореализация,
выход из ситуаций и нахождения пути решения каких-то малых для мира, но
огромных для ученика. Вот что значит школа. Да и плюс к тому, ты
приобретаешь много друзей, в котором только братья и сестры твоего же
года – ровесники. И на своих плечах проносишь эту дружбу, сквозь года,
год за годом укрепляя его встречами и посиделками. Об этой ступени
помнишь всю жизнь, первый класс, первая учительница, первые друзья,
первое поражение, все в ней наблюдается и ощущается в малой величине.
Вот по этому она и называется школа мужества и риска. Почему о риске ни
чего не сказано. Да потому, что риск присутствует во всем. Таким я и
запомнил школьные свои годы.


АРМИЯ
Армия без мата как солдат, без автомат!
армейская поговорка

Устал, и сил не было добраться до кровати, но нужно было покушать мне,
так как сильное ощущения голода мучили меня. Я только, что приехал с
третей смены и ели – ели дошел до дома. От остановки до моего дома
девять минут ходьбы, это было для меня мучительно. Не возможно бежать и
медлит нельзя.
- Еда на плите, хлеб в хлебнице. Покушай, как следует и спать. Сказала
мама и побежала на работу. Я кивнул головой и направился в стороны
кухни. Там стоял запах еды, от которой у меня потекли слюнки и мне
хотелось быстрее наложить себе порцию плова и набить живот. Покушал я
плотно и собрался спать. Подумал, все на работу, а я с работы. До
хлебницы не дошел, так как не люблю кушать хлеб – он очень сухой.
- Джамик просыпайся, просыпайся. Уже 8 часов вечера, тебе надо на
работу. Командным голосом сказал брат и одним движением он меня поднял и
посадил, я не понимал, что происходи вокруг, с одурманенным сном
открывал глаза. Полусонный, пошатывая направился к ванной комнате умылся
и сел за стол и опять кушать. Вот время уже подходил к девяти вечера и
мне нужно было иди на остановку. Было очень холодно. Я оделся,
попрощался со всеми и пошел на работу. Вот подъехал мой автобус
служебный я сел на нее и поехал на третью смену. Работал я в совместном
предприятии "Джавони", в ткацком цеху, ткачом пятого разряда. У меня
было девять станков, и мы наша фабрика выпускала ткани вельвет и биазь.
Работа у меня была трех сменная. Очень много работников было в этой
фабрике. Большую часть составляли женщины, в моей смене работали
девяносто человек, из них парней было пять. В "Джавони" я работал с дня
его основания. Очень большая фабрика. И мне нравилась там работать, это
была большая система в которой тысяча людей работали и не замечали друг
друга, так как работа требовала очень большой ответственности, могли
только в период обеда или после работы общаться

... текст обрезан т. к. он больше 16384 знаков
Самый смешной анекдот за 03.03:
С тобой поделится не тот, у кого много, а тот, кто знает, что такое не иметь ничего.
Рейтинг@Mail.ru