О хороших учителях.
Первая учительница - воплощение покоя, доброты и здоровой справедливости. Первое, что она сделала после 1 сентября, посадила за одну парту самую красивую девочку и самого красивого мальчика, и угадала, они всегда были идеально одеты и причёсаны. В результате, весь класс с самого начала видел образец здорового отношения к форме и причёске. Через какое-то время был урок, на котором она спокойно спросила, кто какой национальности сам себя считает. Мне тогда захотелось быть белорусской не столько по причине действительно белорусского прадедушки, а по искреннему восхищению белорусскими партизанами. Точно знала, что они были самыми смелыми и справедливыми. Мораль урока была в том, что можно было считать себя человеком любой национальности, и учительница признала даже за детьми право выбора.
Подруга была объективно умнее меня и училась лучше при том, что мы обе были отличницами. Талант подружить детей, а не рассорить на этой почве, форма высшего педагогического искусства. Мне нравилось, что подруга учится лучше, но при этом не хотелось отставать. Любые попытки схалтурить учительницей пресекались на месте и больше одного раза ничего не прощалось. Мы не имели иного варианта, кроме как учиться.
В средней школе учитель биологии на дух меня не переваривала, но при этом узнала я о её отношении через много лет от мамы. Педагогическая этика – учительница высказывала свои претензии маме, но не мне, а мама мягко просила меня, например, не всегда сбегать с «общественно полезных», т.е. мучительно унылых работ. Биологию (ботанику, зоологию, анатомию) учительница преподавала спокойно и интересно. Мы не пытались узнать по картинке все цветы человечества, она вразумительно объясняла только то, что точно знала сама, и не лезла в темы, которые охватить на уроке просто невозможно.
Учительницы музыки – периодически меняющиеся волшебные выпускницы чуть ли не консерватории, свободно музицировавшие на пианино и пытавшиеся убедить нас узнавать композитора по портрету. Они не столько заставляли нас петь, сколько стеснялись (зря) петь сами, и достаточно интересно рассказывали о музыке.
Учитель рисования-черчения - образец советского инженера. Он практически бессменно вёл уроки несколько лет, в результате чего научил слегка рисовать и слегка чертить. Нет, он не просил рисовать Венеру или Аполлона. Он начал с шара, яблока, вазы, и закончили мы планом класса, слегка озверев от отсутствия права на ошибку.
Учитель географии – путешественник, не особо ругавший за неспособность найти Фолклендские острова, но не спускавший незнания притоков Волги и Енисея. Ухитрился дать представление о наиболее значимых географических районах, вдрызг высмеивая за плохие ответы, но не портя при этом аттестат.
Учительница истории – воплощение дружелюбия, здорового пофигизма и допустимых пределов болтовни в классе. История в те годы была наукой опасной, поэтому мы предпочитали скорее поболтать о жизни, чем прибивать очередные лейблы на исторические личности. При этом все знали все значимые войны и революции, и не путали Афины с Римом.
Учитель физики – потрясающей красоты отличница-аспирантка физфака с небесно-голубыми глазами, любовь всех мальчишек школы, ухитрившаяся нам даже успеть немного объяснить, как рассчитывать координаты звёзд. Жизнь всегда прекраснее кино, ни в одном художественном фильме не видела такой красоты и доброты школьной учительницы физики.
Учитель химии – русская немка. Мы зубрили строение атома, таблицу Менделеева в части наиболее значимых элементов и были обязаны уметь составлять и вычислять формулы. Валентность нам даже снилась, а списывать было бесполезно, потому что у доски периодически слегка распинали каждого, дабы дурь свою убить знаниями каждый старался.
Учитель русского языка и литературы - идеал интеллигентности, разумности и адекватности. Мы учили правила, а не нюансы написания особо диких иностранных заимствований. В предсмертном состоянии она пришла на выпускной экзамен, чтобы нас не обидели учителя, плохо знакомые с особенностями наших добрых, здоровых и справедливых взаимоотношений. Она понимала, что прочитать всё невозможно, но читать всё равно было надо, однако не как уголовное дело, без диких подробностей текстов.
Физкультурники. От длины прыжка зависело уважение коллектива. На канат лазить не очень любила, но лезла из уважения к ним. Респект надо оправдывать. Было тут и очень здоровое мужское злорадство по отношению к пацанам, которые оказывались слабее девчонки. Мальчикам полезно иногда чуть более усилий для тренировок прикладывать.
Это была обычная районная школа в самом непрестижном районе далёкого от столицы города, если выражаться интеллигентно: на оленях не доскачешь. Зимой трамваи и автобусы на нашу гору не всегда физически взобраться могли.
Весь мат человечества не способен выразить всю гамму моих мыслей о московских школах. Такой концентрации злобы, ненависти к детям и закомплексованного высокомерия не встретить больше ни в одном городе мира. Они вечно несчастны и недовольны детьми, родителями, программой и своей загруженностью. И экраны у них больше стены, и финансирование от города особое, не такое, как в любой деревне, но всё равно «и дети тупые, и родители дебилы зажравшиеся, и правительство всегда виновато», вот только срач в кабинетах они сами себе устраивают.
На телеканале Совета Федерации есть серия красивых фильмов о российских заповедниках. Есть Женщина, которая ПО РАЦИИ делает с детьми уроки. Ещё раз: это не компьютер, это не видеосвязь, это рация, по которой она объясняет детям задание, и дети ухитряются её понимать правильно.
Умному человеку достаточно слов и логики, чтобы научить ребёнка многому.
Дурам даже Интернета не хватает, чтобы дети могли понять хотя бы их самих.
https://vmeste-rf.tv/programs/the-reserves-of-the-russian-federation/barguzinsky-reserve/
13:23 – 14:06
Посмотрите эти фильмы.
Документальное кино, которое человечнее художественного.
