Всякая всячина

Тексты, не попавшие ни в основные, ни в читательские, ни в повторные. Собираются и хранятся исключительно в научных целях. В этот раздел вы заходите на свой страх и риск. мы вас предупредили!

Искать информацию: откуда пошли копирайтные нравы и как они соотносятся со Всеобщей декларацией прав человека
Автор: Михаил Ваннах 03 сентября 2013
Читателям «Компьютерры» младших возрастов даже и представить себе трудно, в насколько фильтрованном информационном поле жило советское общество. Так, текст Всеобщей декларации прав человека, принятый Генеральной ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года, отсутствовал и во втором, и в третьем изданиях Большой советской энциклопедии. Отсутствовала и статья о ней: в девятом томе БСЭ 2-го издания, подписанном в печать 3 декабря 1951 года, за «Всеобщей воинской обязанностью» (с 5-го по 7-й класс начальная военная подготовка, с 8-го по 10-й и для студентов — допризывная военная подготовка) следовала такая жизненно важная для советских людей статья, как «Всеобщая итальянская конфедерация труда», в которой даже не приводилось название этой почтенной организации на языке оригинала… Текст, конечно, был опубликован в официальных изданиях. И при желании его можно было поглядеть в библиотеке. А вот для того, чтобы им обзавестись в пользование, приходилось покупать книжку Курта Вальдхайма «Единственная в мире должность». К изданному в 1980 году восьмидесятитысячным тиражом в «Прогрессе» сочинению Генсека ООН текст ВДПЧ прилагался.

Сегодня для знакомства с этой Декларацией достаточно в долю секунды (даже с мобильного устройства) зайти на русскоязычный раздел сайта ООН. И увидеть, что и раньше, и теперь там присутствовала и присутствует Статья 19: «Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ». Ну, убеждения есть нечто нечёткое, неопределённое и переменчивое. Идеи — примерно то же самое. А мы поговорим о том, что имеет достаточно корректное математическое описание, — об информации. Том фундаменте, на котором и стоит отрасль высоких технологий…

При разговоре об убеждениях вспоминается симпатичная зверушка.

Итак, свобода искать, получать и распространять информацию. Любыми средствами и независимо от государственных границ. Признанная основополагающим документом организации, находящейся на самом верху системы международных отношений. Документом, который во всех цивилизованных странах имеет приоритет над национальным законодательством. Причём очень интересно, что в нём в явной форме указаны «любые средства» — то, что проходит не по ведомству права, а по департаменту технологии.



Такие технические средства породили авторское право.


В истории европейской цивилизации уже был период, когда развитие технологий — и причём именно информационных — порождало небывалые до этого законы. Началось всё с создания и распространения печатных станков, резко уронивших стоимость книжной продукции: в Средние века рукописные книги были столь дороги, что некоторые феодальные княжества не имели на своей территории даже полного текста Евангелий. А тут новая технология создаёт массовый рынок для книжной и графической продукции. И тут же, учитывая извечную склонность человека к минимизации труда и максимизации прибыли, — расцветает такое явление, как contrafactio. Подделка, переводя со средневековой латыни. Имея печатный станок, набор шрифтов и небольшой коллектив, можно было сделать неплохие деньги, печатая пользующиеся спросом издания. В девяностые знакомый германец показывал первопечатные подделки: и бумага бралась похуже, и шрифт употреблялся поношенный, и сажа в краске не голландская… На всём этом — зарабатывали. И, вероятно, на том, что оборотный капитал инвестировался в ликвидный товар: бумага, краска, труд печатников вкладывались в то, что уже было проверенно рынком. То, что хотел тогдашний потребитель. То есть тогдашние «инвестиционные» риски (заинтересует ли книга читателя или осядет на складах, а потом — форматы были большие — будет продана бакалейщикам на обертку) нёс первопечатник, а выгоду делили с ним печатники вторичные, контрафакторы, поддельщики.



Король Филипп — в Испании Второй, в Португалии Первый, в Англии муж-приймак — даровал издателям Хартию.


И тогда печатники добросовестные обратились за защитой к власти. И таковая защита была им дарована. Первоначально — по личным привилегиям. Но потом — и институционально. Прежде всего — в Англии. В 1557 году Хартией короля Филиппа Второго Испанского и его супруги королевы Марии Первой Английской была учреждена Stationers’ Company, Книгоиздательская компания.



Эмблема Stationers’ Company.


Она стала одной из 83 гильдий Лондонского Сити. Её члены имели право на форменную одежду (Livery) и профессиональный праздник (именно оттуда происходят советские «дни рыбака»). И — что много важнее — только они имели право издавать книги в Англии. Но королева менее всего заботилась с мужем о благе издателей (хотя абсолютные монархи всегда опирались на гильдии в борьбе с баронами). Ей было важно пресечь возможность распространения протестантской пропаганды. А любое сочинение могло увидеть свет в Англии лишь с одобрения Stationers’ Company или по особой королевской привилегии. Так что, радея о своих доходах, английские печатники не за страх, а за корысть выгрызали крамолу. Причём, чтобы иметь возможность спросить за былые ошибки, на Гильдию издателей была возложена обязанность хранить каждое изданное в Англии сочинение в Stationers’ Hall. Каковая обязанность сохранилась и после отмены цензуры в 1694 году… Так что — резюмируем. Защита интересов правообладателей была обеспечена из нужд политической цензуры, обслуживавшей попытку контрреформации в Англии. В ходе неё были сожжены англиканский архиепископ Кранмер (благодаря которому Библия появилась в каждой английской церкви) и более 300 протестантских священнослужителей; недовольных курсом Марии мирян истребляли без учёта. В результате такой замечательной внутренней политики Англия потеряла континентальное владение Кале, в Шотландии оформилась влиятельная пресвитерианская коалиция, а в честь Марии был назван коктейль из замороженной водки, наливаемой по ножу на томатный сок, — «the Bloody Mary». «Кровавая Мэри» — вот кто стоит у истоков такого замечательного явления, как copyright.



При виде значка © надо вспоминать королеву — Кровавую Мэри.


Обратим внимание еще на одно интересное явление, связанное со Stationers’ Company. Дело в том, что её создали на основе организаций-предшественниц — Brotherhood of Manuscript Producers («Братства производителей манускриптов», существовавшего с 1357 года), и Brotherhood of the Craft of Writers of Text-Letters («Братства переписчиков», созданного в 1405-м). То есть при создании Stationers’ Company, деятельность которой опиралась на существовавшие уже больше века, с 1445 года, новые информационные технологии (книгопечатный пресс и рассыпной шрифт), опирались на архаичные к тому времени технологии и людей, кормящихся с этой архаики.

И ещё один интересный момент. Права авторов этой хартией ничуть не охранялись. Они — авторы — сами по себе опасны не были. Власть боялась тиражирования их текстов, а это достигалось подкупом издателей, кому в благодарность за цензуру даровалась монополия. Ну а авторам приходилось зарабатывать, посвящая свои тексты именитым людям.

Проверьте сами. Наверное, у многих читателей найдётся второй том «Дон Кихота». Открываем и смотрим. Вначале — посвящение графу Лемосскому, вице-королю Неаполя, с помощью которого увечный солдат Сервантес трогательно надеялся добыть немножко денег. А дальше — пролог, бичующий автора вышедшего в Таррагоне поддельного второго тома «Дон Кихота», который содержал намёки на лицо духовного звания, в коем комментаторы угадывают Лопе де Вегу: великий драматург с 1609 года носил гордое звание служителя инквизиции. Организации, цензуре не чуждой…



Непобедимую Армаду цензура не спасла.


Делаем выводы. Такое явление, как copyright, было порождено в первоначально-английской форме не коммерцией, а властью. Причём властью беспощадно-кровавой. Филипп — это казни евреев, морисков и протестантов в Испании и Италии. Это зверства Альбы в Нидерландах. Это нёсшая британцам костры инквизиции Непобедимая Армада, растрёпанная языческим Нептуном и добитая кораблями Елизаветы. Мария — просто Кровавая. И эта власть для своих целей подкупала монопольным правом владельцев технических средств тиражирования информации, делая их пособниками в цензуре. А авторы влачили жалкое существование. Даже великий Мильтон получал за свой труд гроши: цензура сохранялась и в протестантской Англии, будучи отменённой лишь в 1694 году.

С того момента и начали расти — и резко — гонорары авторов… Но о трудовой теории droit d’auteur (то же Urheberrecht — или, на языке родных осин, литературная собственность) мы поговорим в следующий раз. А сейчас отметим, что любые ограничения распространения и получения информации — какими бы солидными законами и проектами вроде SOPA и PIPA они ни устанавливались и какие бы влиятельные группы предпринимателей не вовлекались в их осуществление — необходимо считать противоречащими базовому документу международных отношений. Впрочем, если ракеты обрушатся на Сирию, то это будет ещё одним гвоздём в крышку гроба Ялтинской системы, в рамках которой этот документ был принят. А ведь Декларация, принятая после таких зверств, что Мэри на их фоне показалась бы почти вегетарианкой, худо-бедно, да уберегала мир от Большой войны и прививала понимание важной вещи: «…необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения».

Господин Президент России. Объяснить Вам, что Вы со своими советниками сделали по Сирии? Вы подарили США казус Белли против Сирии. Отказ Сирии от подписания Договора против химических отравляющих веществ не доказывает наличие их у Сирии. Если из-за отсутствия отравляющих газов Сирия не сможет отдать ООН их, как и Ирак, вот Вам справедливая причина войны США против Сирии. Если Сирия согласится сдать ООН свои места хранения и производства их, США получат официальное подтверждение наличия таких боевых орудий массового уничтожения и второй казус Белли – причину войны. В условиях гражданской войны передача такого оружия ООН невозможна, а ООН не сможет помешать оппозиции Сирийского руководителя принять такое оружие от ООН и использовать против Сирийского народа. Вот третья причина для войны против Сирии. И, наконец, господин Президент. Есть теория известных экономистов о выходе из кризиса путем строительства дорог или развязывания войн. Прекратите войну в Сирии, США развяжут её в другом месте, и не более безопасном для России. Думать надо. Философию знать.

Телеканал «Вести.Ру» (http://www.vesti.ru/videos?vid=532575&cid=1) открыл америку: «По результатам исследований, выяснилось, что мужчины при первой встрече чаще всего смотрят женщине в глаза».

С одной стороны, уже смешно, если представить себе, КАК проходили эти «исследования». К примеру, неожиданно хватали встречную даму за грудки и пристально глядели ей в глаза: спужалась, дура? Али обрадовалась?

С другой стороны, пичалька - из-за невежества «исследователей»: почти 90 лет тому назад поэт Иосиф Уткин (1906-1944) в стихотворении «МУДРОСТЬ»:

«Пусть женщина перерезает путь, —
Мы поглядим не на тугую грудь,
Мы строго взглянем под ресницы».

Так что, «исследователи», учите классику – матчасть литературы! Дамы же при первой встрече с мужчиной не выставляйте титьки подальше от организма, а сначала пошире распахните глаза.

Господин Президент России. А это правда, что новое руководство Абхазии, которое вы поддержали, убило посла России в Абхазии и выдавило из Абхазии русское население (абхазы стали российским населением, не путать), как сказали на Российском РТВ -6 олигарха Прохорова?

Право автора: о том, как королева Анна установила авторское право, и о том, почему оно, и только оно защищено Всемирной декларацией прав человека
Автор: Михаил Ваннах 05 сентября 2013
О том, откуда пошёл копирайт — право тиражирования, чрезвычайно важная для современного мира информационных технологий норма, — мы рассказали в колонке «Искать информацию». Эта концепция неразрывно связана с правовой британской системой и внутрианглийской политической борьбой, проходившей в весьма ожесточённых и кровавых формах. Но параллельно Англия вела не менее кровавые и не менее ожесточённые войны на «внешних фронтах. Цель этих войн может быть сведена к борьбе за власть на океанах — а следовательно, и за возможность извлечь непропорционально высокую долю барышей из внешней торговли. В веке семнадцатом на морях царили Нидерланды. Их гигантская морская торговля охранялась очень эффективным военным флотом (не зря же именно у голландцев учился Пётр Великий). Не вдаваясь в историю англо-голландских войн, скажем лишь, что в 1672 году корабли адмирала де Рёйтера вошли в Темзу, повергнув в ужас жителей Лондона, а одна лишь Вторая англо-голландская война обошлась Англии более чем в три миллиона фунтов стерлингов, в два годовых бюджета…



Четырёхдневная битва Второй англо-голландской войны. Так делили власть над морем…


Причём Голландия — получившая свободу в беспощадной борьбе против власти испанцев — вполне сохраняла эту свободу во внутренней политической жизни. И эта свобода позволяла расцвести в Амстердаме и Лейдене тогдашнему бизнесу информационных технологий, имевшему рынком сбыта всю тогдашнюю Европу. Мы уже рассказывали, как лейденские печатники Эльзевиры обходили католическую цензуру, ставя на свои книги фальшивое «Impressum» кёльнского печатника Пьера Марто… Такой простой трюк позволял увеличивать доступный рынок и максимизировать прибыли — ведь издержки на набор и корректуру раскладывались на значительно большее количество проданных копий.

И вот в Англии в 1689 году произошла Славная революция. Островитяне, ранее ввёзшие себе из Шотландии короля Якова Стюарта, свергли его потомка Якова Второго и импортировали из Голландии тамошнего статхаудера Вильгельма Оранского, который стал править страной под именем Вильгельма III, вместе с женой Марией Стюарт, дочерью свергнутого монарха. (Впрочем, тестю Вильгельм помог бежать во Францию, где тот безуспешно пытался организовать своё возвращение на трон.) Тем не менее, отказавшись от первоначально предложенного статуса принца-консорта и настояв на полноценной королевской власти, Вильгельм Оранский правил британцами с голландской умеренностью. Осенью 1689 года был принят «Билль о правах» (Bill of Rights 1689). Документ, защищавший британцев от бюджетного своеволия монархов, от использования правоохранителями тогдашнего эквивалента бутылок из-под шампанского и впервые закрепивший свободу слова. Любые вопросы могли обсуждаться в парламенте, и никакая позиция не могла быть основанием для уголовного преследования…



Этот монарх установил права человека и отменил цензуру.


Ну а следующий шаг был абсолютно логичен. В 1694 году в Англии и Шотландии согласно Licensing Act была упразднена цензура. Издатели из Stationer’s Company перестали быть цензорами, сохранив, правда, и цеховые права, и возложенные на них ранее обязанности библиографов. Но — не монополию. И вот тут-то свобода печати стала способствовать росту издательского бизнеса. Который находил всё больший и больший спрос на свою продукцию, причём среди самых различных социальных групп британского общества (скажем, английские крестьяне, пережившие огораживания, были людьми вполне зажиточными и образованными, потребителями различных альманахов).

Но тут встал один важный вопрос. Чтобы книги продавались, их надо было не только издавать, но и писать. А оплата автора, в отличие от издателя, защищённого сначала монополией, а потом просто цеховыми правами, была целиком возложена на добрую волю издателя. Что, учитывая извечную человеческую природу, вряд ли может считаться хорошим решением. В этом убедился великий Джон Мильтон, которого издатели обирали, пользуясь своим монопольным правом. Теперь монополия ушла, но право автора на вознаграждение за труд повисло в воздухе…



Королева Анна ввела авторское право, заботясь о поощрении учёности.


И вот преемница Вильгельма Оранского, первая королева Великобритании Анна Стюарт (о ней снят фильм «Стакан воды» по пьесе Скриба), последняя из шотландской династии, неразрывно связана с документом, получившим название Statute of Anne 1710, «Статут королевы Анны 1710 года». Этот акт парламента Великобритании носил длинное название — «An Act for the Encouragement of Learning, by Vesting the Copies of Printed Books in the Authors or Purchasers of Copies, during the Times therein mentioned». «Акт о поощрении учёности путём дарования авторам или приобретателям права на копирование печатных книг в течение разумного времени».


Именно этот документ впервые в истории установил авторское право, защитил права сочинителя. Он был очень логичен и устанавливал чрезвычайно интересный баланс личных и общественных интересов. Право на литературное (то бишь — письменное, содержащее текстовую информацию) произведение принадлежало автору, трудом которого оно создавалось. И автор мог продать это право издателю на срок в 14 лет. Далее возникала вилка. Право возвращалось к автору, и он мог в явной форме продать его первоначальному или иному издателю на ещё один четырнадцатилетний срок. Если же он этого не делал, то право на перепечатку переходило в общественную собственность. Причём поскольку право защищалось, то автору или издателю необходимо было перед публикацией зарегистрировать сочинение в специальном списке, проиндексировать его. Ну и ещё подтверждались обязательства, когда-то возложенные на Stationer’s Company, передавать обязательные экземпляры в несколько библиотек. Теперь уже не в качестве вещественных доказательств для потенциальных процессов о ереси и крамоле, а в целях общественного просвещения и распространения учёности. Ну и (человеческих нравов никто не отменял) в качестве доказательств на возможных процессах о плагиате и контрафакции.


И вот документ это следует считать поразительно удачным оформлением авторских прав, весьма соответствующих тогдашнему начальному уровню информационных технологий. Прежде всего он изначально защищал право именно автора, создателя произведения. Во-вторых, вводя временные рамки, он ограничивал произвол издателей. Ранее, купив у автора произведение (часто — за бесценок, пользуясь монопольным положением: ослепший Джон Мильтон получил за издание «Потерянного рая» десять фунтов стерлингов; сравним с расходами на англо-голландские войны…), издатель мог неограниченно получать доход от его тиражирования. Теперь же автор, который, скажем, в силу малой известности или стеснённых обстоятельств отдавал рукопись на невыгодных условиях, получал через две семилетки права назад и мог перепродать пользующееся популярностью произведение много рентабельней. Причём издатель купленное право имел вечно. То есть, приобретя рукопись, мог и ограничивать распространение её навсегда — ещё одна потенциальная форма цензуры. И королева Анна — при ней Великобритания однозначно удерживала пальму первенства на морях — такую форму борьбы с распространением информации пресекла. Сбывалось то, о чём мечтал Мильтон, посвятивший свободе печатания книг один из лучших своих памфлетов – «Ареопагитику» («Areopagitica: A Speech for the Liberty of unlicensed Printing to the Parliament of England»).

То есть, в истории имеется прецедент, когда возможности тогдашних информационных технологий (печатного станка с рассыпным шрифтом) были учтены при защите прав автора в интересах свободы общества и личности. Причём защита авторского права служила поддержанию свободы (в то время как привилегии издателей по Хартии Филиппа и Марии 1657 года её, наоборот ограничивали).

Очень любопытно интересы свободы и права автора связаны 27-й статьёй Всеобщей декларации прав человека.

«1. Каждый человек имеет право свободно участвовать в культурной жизни общества, наслаждаться искусством, участвовать в научном прогрессе и пользоваться его благами.
2. Каждый человек имеет право на защиту его моральных и материальных интересов, являющихся результатом научных, литературных или художественных трудов, автором которых он является».

Обратим внимание: основополагающий документ международной правовой системы защищает моральные и материальные интересы человека как «результат научных, литературных или художественных трудов, автором которых он является». Всё остальное — уже не международное право, а законотворчество государств… Которые и в дни крылатых ракет и гуманитарных бомбардировок не менее корыстолюбивы и беспощадны, чем в эпоху религиозных войн и передела мира. Ну а как возможно защитить моральные и материальные интересы авторов при современных технологиях копирования информации, которые делают этот процесс практически мгновенным и практически дармовым, мы поговорим в следующий раз.

Автор: Михаил Ваннах 10 сентября 2013
Разговор о праве копирайта и об авторском праве (начатый колонками «Искать информацию» и «Право автора») мы продолжаем с того момента, как Статутом Анны, первой королевы Великобритании, было установлено право автора на его труды и на то, чтобы получать за эти труды вознаграждение. И вот этот закон породил одно очень занимательное явление, которое называется художественной литературой.

Да-да, литература, которую преподают в школах, обязана своим существованием и технологиям, сделавшим со времён Гуттенберга возможным недорогое копирование текстовой и графической информации на недорогих бумажных носителях, и законодательству Великобритании, защитившему права тех, кто создаёт тексты для такого тиражирования. И мы не можем пройти мимо интереснейшей судьбы человека, кого можно назвать первым профессиональным писателем.

Звали его Даниель, и родился он между 1659 и 1651 годами в Лондоне, в семье мясника по фамилии Фо. Семья эта бежала в протестантскую Англию от религиозных преследований из Фландрии. Мальчик обучался в диссидентской академии Ньюингтон Грин (по уровню даваемых знаний поразительно похожей на созданные в постсоветской России на базе техникумов академии и университеты), готовился стать пастором, но предпочёл хлеб торговца. Торговал вином и шерстью, участвовал в неудачном восстании Монмута, держал чулочную лавку (вязальная машина — ещё один хайтек того времени). Сменил фамилию на аристократичную Дефо. При вступлении в Англию Вильгельма Оранского (см. предыдущую статью из серии) примкнул к его армии. Занимая различные должности, но по-современному являлся то ли пропагандистом, то ли спецпропагандистом. Он пишет блестящие памфлеты: An Essay upon Projects, «Эссе о проектах», где предлагает ввести социальное страхование; The poor man’s Plea, «Жалобу бедняка»; апологию Вильгельма Оранского в The true-born Englishman… За последний монарх замечает и вознаграждает писателя. Но не деньгами, а должностями. Он становится счётчиком сборов по оконному налогу, а потом даже и казначеем-распорядителем королевских лотерей. Ну а тексты — так, приложение… Пишутся от души, в знак искренней благодарности горячо уважаемому монарху.

Но Вильгельм умирает… А Анна — еще не введшая свой Статут — оказывается подчинённой законам реальной политики. Ей приходится для сохранения власти маневрировать между консерваторами-тори и либералами-вигами. А Дефо не сумел достаточно динамично колебаться вместе с «генеральной линией партии». Защищая свободу вероисповедания, он пишет гиперболизированный памфлет The Shortest Way with the Dissenters, в котором советует расправляться с инакомыслящими с максимальной строгостью. Консерваторы сначала купились, прославляя неизвестного автора, но потом, распознав издёвку, впали в ярость. Дефо объявлен в розыск, за сведения о нём обещано пятьдесят фунтов стерлингов, в пять раз больше, чем получил гонорара за «Потерянный рай» гениальный слепец Мильтон… Он сдался, был осуждён на пребывание в тюрьме на срок, определённый королевой, а ещё — к трём дням у позорного столба. В тюрьме Дефо пишет A Hymn to the Pillory, «Гимн позорному столбу», благодаря которому публика закидывала зажатого в колодки узника цветами…



Дефо у позорного столба.


Но оставалась ещё тюрьма; из неё Дефо вышел лишь за счёт сделки со своими бывшими врагами — тори. Тут честный памфлетист кончается. Остаётся блестящий автор, продающий своё перо тем, кто в данный момент у власти, — хоть вигам, хоть тори. Приторговывал Дефо и своей популярностью у избирателей, и своими связями. Да и тихушничеством не брезговал: доносил на врагов власти; не зря же числится среди создателей Intelligence Service. Кончилось это тем, что оппозиционный журналист и издатель Натаниель Мист уличил его в таком занятии, которое в современной прессе называется «джинса» — тайное получение денег за публикации, прославляющие или очерняющие тех или иных лиц. Репутация Дефо была безнадёжно погублена…

Но тут на помощь сломанному и утратившему моральные ориентиры человеку приходит Статут его гонительницы Анны. Он начинает писать прозу, авантюрные романы от имени вымышленных проституток и пиратов, вознаграждение за них же автору обеспечено. И один из них — «Робинзон Крузо» — приносит ему бессмертие и становится основой нового бизнеса — выпуска художественных текстов, ориентированных на массовый рынок. Кстати, мгновенно появилось множество контрафактных изданий «Робинзона», частично сокращённых, частично чисто поддельных. (Наверное, многие из читателей знакомились с этой книгой в переложениях для детей…) И именно популярность «Робинзона…» с компанией создавала массовый книжный рынок. Уже не только для джентльменов, но и для городских сословий, и для зажиточных британских крестьян.



Робинзон Крузо заложил бизнес писания и издания художественной литературы.


Но, несмотря на законы, сама мысль об авторском праве отвергалась многими мыслителями. В Европе исходили из теорий германского юриста Самуила фон Пуфендорфа (1632–1694). (В России его переводили под личным надзором Петра Великого.) Он защищал право государства творить насилие над людьми во имя общего блага (в том числе наказывать за атеизм, богохульство и сношение с демонами), а источником имущественного права считал оккупацию, захват (что естественно для сына проповедника, получившего баронский титул от шведского короля). Ну а поскольку захват интеллектуальной собственности в те простодушные времена полагался невозможным, то и авторское право лишалось своих оснований.



Самуил Пуфендорф.


Ну а в США девятнадцатого столетия против авторского права выступал Генри Ч. Кэри (Carey, 1793–1879). Он был учителем Евгения Дюринга, известного у нас благодаря тому, что его критиковал Энгельс… По мнению Кэри, словесное оформление идей защиты не заслуживает, поскольку сами идеи таковой защитой не пользуются. (Это он не дожил до нынешних патентных войн…)

Но, когда мы видим позицию, защищаемую человеком, то надо бы понять, в чём состоит его экономический интерес. Для Пуфендорфа гонорары значения не имели: его вознаграждали должностями, как раннего Дефо, и почему не порадеть благодетелю, обосновав источником оплаты труда авторов милость монарха… Ну а кем был Кэри изначально? О!!! Он был издателем и книготорговцем — в молодой американской республике, только что освободившейся от власти островной метрополии. То есть — свой рынок сбыта книг уже есть. А авторы — преимущественно за океаном. И таков соблазн сэкономить на их гонорарах… И почему бы не оправдать себя разговорами о стремлении к общей гармонии!



Генри Ч. Кэри.


А вот для Дефо гонорар за книгу был уже жизненно важен. Отсюда и родились «Робинзон» и феномен художественной литературы. И декан Свифт, человек при должности; гонорар он получил за одно-единственное произведение — за «Гулливера». И ещё один автор духовного звания, аббат Прево, именно в изгнании в Англии, и именно ради гонорара он пишет в 1731 году первый психологический роман Histoire du chevalier de Grieux et de Manon Lescaut, блистательную «Манон Леско»…



То есть именно концепция авторского права породила феномен художественной литературы. Ну а теперь пример «от противного» из нашего времени. Был в постсоветской России журнал «Если», печатавший добротные переводы «твёрдой» научной фантастики, да и вещи отечественных авторов. Среди причин случившегося в прошлом году закрытия журнала роковыми, по мнению редактора Александра Шалганова, оказались «возрастающая бесплатная раздача “Если” в Сети и массовый выброс на рынок разного рода “читалок” ». То есть воплотились слова классиков отечественной фантастики: «будущее строится тобой, но не для тебя»… Бесконтрольная раздача контента в Сети привела (по мнению главреда) к тому, что контент этот оказалось нерентабельно производить…

Но ситуация такая имела место и в доимперской Германии. Там тоже были издательские привилегии. И в силу местных особенностей не было антагонизма между издателями и авторами. Но от пиратства страдали и те и другие. Ну, берёшь имперскую привилегию. Оформляешь четыре десятка привилегий местных… Но механизма принудить кого-либо к соблюдению такого количества законодательных актов не существует. Те же крохотные размеры лоскутных княжеств, что спасали и от цензуры (рядом с католическим государством было лютеранское, а за семьдесят вёрст — и реформатское), препятствовали защите прав автора. И писатели нашли выход! И результат его прекрасно был известен жившим в советскую эпоху. Назывался он «подписное собрание сочинений». Автор, заслуживший некоторую известность, или сам обращался к типографу, обращаясь издателем, или договаривался с известным добросовестностью издательством. И по германоязычному миру объявлялась подписка, которая была одновременно и сбором средств в пользу автора, и гарантией получения добротно изданных томов его сочинений… То есть — находилась в родстве с известной по театральным мемуарам позапрошлого века «подпиской в пользу…».



Пользуясь достаточно надёжно функционирующими почтовыми службами, читатели переводили деньги автору или его уполномоченному. Добросовестно — порченых людей не так много. Именно в этом был первейший смысл подписных изданий. Так, нынешний сетевой мир очень даже способствует такой модели ведения бизнеса… Скорость информационных транзакций максимальна. Сетевые финансовые транзакции развиваются и в стране родимых осин. Ну, вот за океаном знакомый автор жанровой литературы, приобретший известность на специализированных форумах, получает от продажи своих книг больше, чем его получка временного профессора. Интернет-издатель и онлайновый книготорговец, к чьим услугам он прибег, платит ему 70% от продажной цены электронного издания. (На издателе добротная редактура и реклама!) А автор русский, объявивший в своём журнале (аббат Прево тоже издавал журнал, но бумажный) подписку, превзошёл запланированную сумму так далеко, что облагодетельствовал ближайший кошачий приют… То есть говорить, что Сеть и читалки губят литературный процесс, вряд ли стоит. Нет, хнычущие об отсутствии переизданий авторы тоже попадаются — но ни у кого из них нет такого жизненного опыта, как был у Дефо, Прево или Свифта… Так что не в «читалках» и не в электронных библиотеках дело!

Автор: Михаил Ваннах 03 сентября 2013
Читателям «Компьютерры» младших возрастов даже и представить себе трудно, в насколько фильтрованном информационном поле жило советское общество. Так, текст Всеобщей декларации прав человека, принятый Генеральной ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года, отсутствовал и во втором, и в третьем изданиях Большой советской энциклопедии. Отсутствовала и статья о ней: в девятом томе БСЭ 2-го издания, подписанном в печать 3 декабря 1951 года, за «Всеобщей воинской обязанностью» (с 5-го по 7-й класс начальная военная подготовка, с 8-го по 10-й и для студентов — допризывная военная подготовка) следовала такая жизненно важная для советских людей статья, как «Всеобщая итальянская конфедерация труда», в которой даже не приводилось название этой почтенной организации на языке оригинала… Текст, конечно, был опубликован в официальных изданиях. И при желании его можно было поглядеть в библиотеке. А вот для того, чтобы им обзавестись в пользование, приходилось покупать книжку Курта Вальдхайма «Единственная в мире должность». К изданному в 1980 году восьмидесятитысячным тиражом в «Прогрессе» сочинению Генсека ООН текст ВДПЧ прилагался.



Сегодня для знакомства с этой Декларацией достаточно в долю секунды (даже с мобильного устройства) зайти на русскоязычный раздел сайта ООН. И увидеть, что и раньше, и теперь там присутствовала и присутствует Статья 19: «Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ». Ну, убеждения есть нечто нечёткое, неопределённое и переменчивое. Идеи — примерно то же самое. А мы поговорим о том, что имеет достаточно корректное математическое описание, — об информации. Том фундаменте, на котором и стоит отрасль высоких технологий…



При разговоре об убеждениях вспоминается симпатичная зверушка.


Итак, свобода искать, получать и распространять информацию. Любыми средствами и независимо от государственных границ. Признанная основополагающим документом организации, находящейся на самом верху системы международных отношений. Документом, который во всех цивилизованных странах имеет приоритет над национальным законодательством. Причём очень интересно, что в нём в явной форме указаны «любые средства» — то, что проходит не по ведомству права, а по департаменту технологии.



Такие технические средства породили авторское право.


В истории европейской цивилизации уже был период, когда развитие технологий — и причём именно информационных — порождало небывалые до этого законы. Началось всё с создания и распространения печатных станков, резко уронивших стоимость книжной продукции: в Средние века рукописные книги были столь дороги, что некоторые феодальные княжества не имели на своей территории даже полного текста Евангелий. А тут новая технология создаёт массовый рынок для книжной и графической продукции. И тут же, учитывая извечную склонность человека к минимизации труда и максимизации прибыли, — расцветает такое явление, как contrafactio. Подделка, переводя со средневековой латыни. Имея печатный станок, набор шрифтов и небольшой коллектив, можно было сделать неплохие деньги, печатая пользующиеся спросом издания. В девяностые знакомый германец показывал первопечатные подделки: и бумага бралась похуже, и шрифт употреблялся поношенный, и сажа в краске не голландская… На всём этом — зарабатывали. И, вероятно, на том, что оборотный капитал инвестировался в ликвидный товар: бумага, краска, труд печатников вкладывались в то, что уже было проверенно рынком. То, что хотел тогдашний потребитель. То есть тогдашние «инвестиционные» риски (заинтересует ли книга читателя или осядет на складах, а потом — форматы были большие — будет продана бакалейщикам на обертку) нёс первопечатник, а выгоду делили с ним печатники вторичные, контрафакторы, поддельщики.



Король Филипп — в Испании Второй, в Португалии Первый, в Англии муж-приймак — даровал издателям Хартию.


И тогда печатники добросовестные обратились за защитой к власти. И таковая защита была им дарована. Первоначально — по личным привилегиям. Но потом — и институционально. Прежде всего — в Англии. В 1557 году Хартией короля Филиппа Второго Испанского и его супруги королевы Марии Первой Английской была учреждена Stationers’ Company, Книгоиздательская компания.



Эмблема Stationers’ Company.


Она стала одной из 83 гильдий Лондонского Сити. Её члены имели право на форменную одежду (Livery) и профессиональный праздник (именно оттуда происходят советские «дни рыбака»). И — что много важнее — только они имели право издавать книги в Англии. Но королева менее всего заботилась с мужем о благе издателей (хотя абсолютные монархи всегда опирались на гильдии в борьбе с баронами). Ей было важно пресечь возможность распространения протестантской пропаганды. А любое сочинение могло увидеть свет в Англии лишь с одобрения Stationers’ Company или по особой королевской привилегии. Так что, радея о своих доходах, английские печатники не за страх, а за корысть выгрызали крамолу. Причём, чтобы иметь возможность спросить за былые ошибки, на Гильдию издателей была возложена обязанность хранить каждое изданное в Англии сочинение в Stationers’ Hall. Каковая обязанность сохранилась и после отмены цензуры в 1694 году… Так что — резюмируем. Защита интересов правообладателей была обеспечена из нужд политической цензуры, обслуживавшей попытку контрреформации в Англии. В ходе неё были сожжены англиканский архиепископ Кранмер (благодаря которому Библия появилась в каждой английской церкви) и более 300 протестантских священнослужителей; недовольных курсом Марии мирян истребляли без учёта. В результате такой замечательной внутренней политики Англия потеряла континентальное владение Кале, в Шотландии оформилась влиятельная пресвитерианская коалиция, а в честь Марии был назван коктейль из замороженной водки, наливаемой по ножу на томатный сок, — «the Bloody Mary». «Кровавая Мэри» — вот кто стоит у истоков такого замечательного явления, как copyright.



При виде значка © надо вспоминать королеву — Кровавую Мэри.


Обратим внимание еще на одно интересное явление, связанное со Stationers’ Company. Дело в том, что её создали на основе организаций-предшественниц — Brotherhood of Manuscript Producers («Братства производителей манускриптов», существовавшего с 1357 года), и Brotherhood of the Craft of Writers of Text-Letters («Братства переписчиков», созданного в 1405-м). То есть при создании Stationers’ Company, деятельность которой опиралась на существовавшие уже больше века, с 1445 года, новые информационные технологии (книгопечатный пресс и рассыпной шрифт), опирались на архаичные к тому времени технологии и людей, кормящихся с этой архаики.

И ещё один интересный момент. Права авторов этой хартией ничуть не охранялись. Они — авторы — сами по себе опасны не были. Власть боялась тиражирования их текстов, а это достигалось подкупом издателей, кому в благодарность за цензуру даровалась монополия. Ну а авторам приходилось зарабатывать, посвящая свои тексты именитым людям.

Проверьте сами. Наверное, у многих читателей найдётся второй том «Дон Кихота». Открываем и смотрим. Вначале — посвящение графу Лемосскому, вице-королю Неаполя, с помощью которого увечный солдат Сервантес трогательно надеялся добыть немножко денег. А дальше — пролог, бичующий автора вышедшего в Таррагоне поддельного второго тома «Дон Кихота», который содержал намёки на лицо духовного звания, в коем комментаторы угадывают Лопе де Вегу: великий драматург с 1609 года носил гордое звание служителя инквизиции. Организации, цензуре не чуждой…



Непобедимую Армаду цензура не спасла.


Делаем выводы. Такое явление, как copyright, было порождено в первоначально-английской форме не коммерцией, а властью. Причём властью беспощадно-кровавой. Филипп — это казни евреев, морисков и протестантов в Испании и Италии. Это зверства Альбы в Нидерландах. Это нёсшая британцам костры инквизиции Непобедимая Армада, растрёпанная языческим Нептуном и добитая кораблями Елизаветы. Мария — просто Кровавая. И эта власть для своих целей подкупала монопольным правом владельцев технических средств тиражирования информации, делая их пособниками в цензуре. А авторы влачили жалкое существование. Даже великий Мильтон получал за свой труд гроши: цензура сохранялась и в протестантской Англии, будучи отменённой лишь в 1694 году.

С того момента и начали расти — и резко — гонорары авторов… Но о трудовой теории droit d’auteur (то же Urheberrecht — или, на языке родных осин, литературная собственность) мы поговорим в следующий раз. А сейчас отметим, что любые ограничения распространения и получения информации — какими бы солидными законами и проектами вроде SOPA и PIPA они ни устанавливались и какие бы влиятельные группы предпринимателей не вовлекались в их осуществление — необходимо считать противоречащими базовому документу международных отношений. Впрочем, если ракеты обрушатся на Сирию, то это будет ещё одним гвоздём в крышку гроба Ялтинской системы, в рамках которой этот документ был принят. А ведь Декларация, принятая после таких зверств, что Мэри на их фоне показалась бы почти вегетарианкой, худо-бедно, да уберегала мир от Большой войны и прививала понимание важной вещи: «…необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения».

История из Дюссельдорфа. Когда то в разговоре мне немецкая учительница объяснила , что немец не долюбливает русских (россиян),на мой взгляд, выходцев из Советского Союза,спросила почему она ответила потому чтони победили в Великой Отечественной войне.

Так например сегодня зашла в фирму спросила об одном устройстве, отвечают о другом устройстве. Попросила посмотреть названное устройство в интернете говорит нет. Вот они и продемонстрировали, что недолюбливают.

Весело?

Что такое еврей дурак. Рабочий по спкциальности. Токарь слесарь. Делает проекты с французским инженером телекоммуникаций. Родственники еврея дурака бегут по Киеву с воплями ой мы круты мы из Москвы. Результат их совместной деятельности болтается на голове.

История о непорядочном еврее. Жену и сына отправил в эмиграцию. Сам остался в Киеве. Маму отправил в эмиграцию отбил себе три квартиры. Орет , что он патриот он не эмигрирует , можно и не эмигрировать обобрав маму и не заботясь о сыне.
Приятельницу которую знал с детства сдал какому то проходимцу из Франции, разрешил подглядывать через окно. Это называется еврей шлымазл. Сына с тех пор так и не видел.