Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Лука Мытищев
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Он умер прямо на рабочем месте, Поскольку, неудачно наклонившись, Он спровоцировал смещенье поясницы Куда-то в сторону больного миокарда.
Сник и обмяк, исчезнув в одночасье С лица земли, как будто не рождался, И словно в веренице многолетья Другим родиться сам не помогал он.
Осталась недопитой кружка чаю И неисписанною - гелевая ручка. Кой прок теперь от этих ручки с кружкой? О чем он думал, гад, перед наклоном???
А думал он, что где-то в юном детстве Мечтал он стать отважным космонавтом. Но воспарить в межзвездное пространство Не смог он из-за мерзких устремлений.
И непристойность низменных порывов Скрыв в складках белоснежного халата, Упился до отрыжки воспрещенным И в космос с новой силой захотел вдруг.
Но тут же умер - странно и нелепо: Вокруг все так пикантно, а он - жмурик. Лежит и невдомек ему, дурному, О чем реально грезят космонавты.
Ведь снится им не рокот космодрома И даже не зеленая травища, А то, во что вонзал по долгу службы Свой взгляд бесстыжий бедный эскулап наш…
Маникюрная фабрика им. С. Зверева наладила смежное безотходное производство минеральных удобрений. Теперь хуета из-под ногтей - нарасхват. (Лука Мытищев с приветом из Лондона! Чтобы помнили...)
На пороге вырос ангельский Цветочек. Дверь открыв беспечно, я лишился речи. Впрочем, быстро понял - надо что-то делать И сказал Цветочку: “Ладно, заходи.”
Он сначала было начал извиняться, Только я на это замахал руками - В мире все отчасти в чем-то виноваты - И сказал Цветочку: “Будь как у себя.”
Он тогда забрался на тахту с ногами, Закурил внезапно, снова извинившись. “Ничего,” - сказал я, кашлянув три раза, И сказал Цветочку: “Я сейчас приду.”
А на самом деле на балкон я вышел, Чтобы отдышаться (сам я некурящий). Но, конечно, после все-таки вернулся И спросил у гостя: “Как вообще дела?”
“Мне б твои заботы,” - молвил мне с тахты он. Сразу оценил я важность визитера. “Ну, а если вкратце!?” - снова я взмолился. Он тогда промолвил: “Вкратце - не пойдет.”
“Мир, конечно, сложен” - все-таки сказал он. Я же начал слушать, став огромным ухом, Чрезвычайно веря каждому известью, Только он на этом кончил свою речь.
“Так всегда бывает, - утешал себя я, - Только жизнь, казалось, обрела окраску - Тут же злые ливни смыли всю палитру. Быть Цветочком сложно, коль идут дожди.”
Ведь на протяженьи эр - и той, и этой Красота бывала чем-то мимолетным, Но отчасти что-то нам перепадало, Жизнь, она такая - на уме себе.
Так примерно мысля, утирал я слезы Тыльной стороною кулака большого. Он и закрывал мне прелесть антуража, Ведь одну деталь я все-же не учел:
Коль цветы в природе были, есть и будут, Значит, и цветенье тоже не напрасно. В-общем, по квартире солнечные зайцы Бегали повсюду, как-то расплодясь.
Это отражались юные соцветья - Тронуты пыльцою - пестики, тычинки, Милые потомки выходца из флоры. Так все возвращалось на круги своя. (Лука Мытищев)
Я хочу убить тебя За то, что ты - с другим, Я ищу в ночи тебя, Когда ты рядом с ним. Я спалю твой новый дом, Будь храм он иль шалаш, Я казню прислугу в нем, Коль ты себя не дашь. Я окрашу снимок твой В зловещий черный цвет, Растопчу его ногой И пну прохожим вслед. Стиснув нож в своих тисках, Испуг предвижу твой, Рву твой образ в пух и прах - Теперь он мне чужой. Смех твой ветром унесло - Звенящий, как хрусталь. Превращу тебя в стекло И грохну об асфальт. Яд насыплю в твой бокал, Чтоб страх твой сделать сном, Чтоб тебя он вмиг сковал, Чтоб ты исчезла в нем. Мне плевать, что ты нашла Свой новый идеал. Жаль, угробил столько сил И время потерял. Я не знаю, как с тобой Мне лучше поступить - Может - выбросить в окно, Иль в ванне утопить?
Утоплю к хуям собачьим, пожалуй. Пиздуй за Муму вослед, побулькай Вдохновенно…
Эх, люди, как приятно по-английски понимать! Я горд, я просто счастлив, по-английски понимая. Когда я свой английский начинал лишь изучать - Мне было нелегко, но тем не менее - приятно.
А щас приятно так, что и не высказать ваще. Как будто, понимая, я причастен к жизни сверху! Бывает - и не помнишь, почему вдруг так приятно, Но к вечеру вдруг вспомнишь - это все из-за него!
Я прям в себя влюблен за то, что сам им овладел. И мне вдвойне приятно, что другие в нем не шарят. А если кто и шарит - то не слишком я скорблю: Ведь им же помогали, ну а я же делал сам все.
Но я, конечно, знаю свой английский обалденно. Нет слов - мне было трудно, иль точнее - нелегко. Но щас я знаю твердо: все что было - не напрасно, Ведь знать английский важно - всяка сволочь это знает.
И вот теперь с английским - я мальчишка хоть куда, И мне когда приятно - я другим хочу так сделать. Со всеми я любезен, но себе я на уме: Они меня ведь могут президентом русским сделать!
С английским я - на “ты”, теперь не страшно помирать, Но я еще, конечно, поживу, ядрена вошь, бля, Врагам назло, подлюгам, чтоб им сдохнуть, отравившись, Чтоб детям их английский не давался так, как мне.
Английский изучают щас за деньги за большия. Но фигли деньги тратить, коли нет ваще талантов? Я это все к тому, что я единственн в своем роде, И мне теперь от этого втройне уже приятно.
Ужасно и представить, если бъ я бъ яго бъ ня знал бы - Какая к черту жизнь, када английский за бортом? Но тем приятней думать, что его я все-же зна-а-ю! И можно дальше жить и по-английски понимать.
Отрешенная, обольщенная, Ты лежала в ночи - обнаженная. Обманули тебя, отымели свое - Сказки не было - лишь одно вранье.
Воронье разлетелось, остался лишь прах, Где ж тот мир, что валялся в твоих ногах? Поплатись же теперь, коль позарилась, Или хочешь сказать, что понравилось?
Мне б злорадствовать, только жаль таких, Что растрачены раньше, чем пыл утих. Целовать бы вас, с вас бы воду пить, А теперь вот проблема - скорей бы забыть.
Лишь таким дано отнимать покой, Лишь таких берут на край света с собой. Ни простить, ни забыть, ни убить тебя - Проклинать, как холеру, тайком любя... (Лука Мытищев)
«Однажды в студеную зимнюю пору Сижу за решеткой в темнице сырой, Гляжу – поднимается медленно в гору Вскормленный в неволе орел молодой…» – идеальное начало для Гимна новой России.
Ты припрись ко мне ночью глухою, Бестелесная и большегрудая. Умудрись, растворясь в моих нежностях, Воплотиться, однако, в чем-либо враз.
Я тем временем шлягер да сбацаю На гитаре, а может - спою еще. Словом, будет поистине весело, Аж соседи слюною подавятся.
Ты задашься известной дилеммою: Будем спать или, скажем, еще чего? Погоди так вот сразу с дилеммами - Мир, он глубже, каналья, и пестр он.
Вот возьмем, например, и расплачемся На предмет того, что нам останется После ночи глухой, после - бурной вдруг? Но, конечно, я так... Оптимист я все ж.
Если хочешь - припрись ко мне днем, а что? Только чтоб большегрудая, в теле вся. Вот тогда либидо вспревалирует, И займемся с тобой еще чем-нибудь.
Абстрагируясь от логики реалий, Растворясь в тумане грез и медитаций, Игнорируя каноны мирозданья, Можно запросто в аварии погибнуть.
Можно запросто, упав, разбиться насмерть - Только если игнорируешь каноны, При условии наличия раствора И абстракции от логики реалий.
Воспарив над суетой всего мирского, Уподобившись пернатому Икару, И вступив в противоречие с Ньютоном, Можно запросто покинуть стратосферу,
За пределами которой - задохнешься. Так что лучше - не расстраивать Ньютона, Уподобившись пернатой Терешковой, При отсутствии загвоздок с воспареньем.
Тщась манкировать обыденностью в целом, Не манкируй, впрочем, тем, что перед носом, Не манкируй, впрочем, тем, что под ногами, Не манкируй тем, что сам считаешь нужным.