Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Максим Камерер
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
ГЕНОТЬБА - это этап, который души укров проходят на пути к небесному пiдарешту. Претерпев генотьбу и зраду, выстрадав волынь и конотоп, душа хохла возносится к вечной перемоге в пiдарешт. Туда пускают только тех, кто при жизни был цiкав и незалежен. Посреди пiдарешта шумит майдан, в центре которого находится ЗАЛ УПА. В зале души героев пируют с древними украми и упавскими вояками. Ровно в полночь приходит БАНДЕРА и НАВОДИТ ПОРЯДОК.
Как у нас торжественно — "выходные дни". По сути, это дни выхода, временного освобождения от крепостной зависимости. Скажешь "выходной день" — и вот она картина! Вереницы скорбных труженников бредут к оврагам, чтобы упасть лицом в духмяну, сталбыть, траву и выть в неё, а после и шептать "воля…воля…волюшка ты моя…". Екая затронутым нутром, жилочками гудуя, с ломотой такой, с выворотом.
Все надорванные, истрепанные, колтун в волосах, изнемождение. Идут. Бредут. Выходные дни. Ворота — мы — вот выход — пошли. И идём… От предков пошло. Вот. Святое. Надо по заветам, по порядку, значит. С некоторой торопливой торжественностью разливать по мутным стакашам. Смотреть друг на друга трудолюбно, с натугой вспоминая прошедшую неделю. "Ты слышь, ты пойми, там на сорок три идёт угол! Вот! вот! Так вот! Там по стану просто не выправить! Нет…" — и пальцем перед носом собеседника — "нееет."
У офисных, кстати, ситуация ровно такая же, только истерики побольше. Истерика — она такая. Исполняла только что сегедилью из "Кармен" — а вот она уже воет и раскачивается в руках официантов. Только потянулся за льдом для виски — все, больше не вернётся к нам. Этот прыгает вот тут на пиджаке, а вторую, строгую, волокут из мужского сортира за ноги. И это только стажеры, им 17 лет. И отработали они ровно три дня. А заветы чтут, приятно…
Ведь само определение "выходные дни" настраивают на суровый правдивый ход событий. Люди идутт на выходные как на вытравленную из берлоги медведицу. Поплюют в ладони широкие, рогатину поухватистей примут, снежкок к глазам — обтереть испарину… "Ну, давайте, поднимайте…авось, смилуется заступница, сдюжу…" И отец Василий в обалдении спину витязя в рваном тулупе крестит, забившись в бревенчатый угол загона. А с колокольни в это время человек с неожиданными крыльями из холстины и перьев херрак! Комком. А за углом кого-то обухом отоварили и ясно всем, что деньги ещё будут, а учитель уже нет. Гул как в сером улье, только улей так отдыхает напряженно, справляет путь, так сказать.
А у этих, которые там, "конец недели" и все. Что это такое? Понять решительно невозможно.
У нас в селе хорошо было… совхоз , правда, загибался, зато совхозники все в шоколаде… Поля до горизонта… красота… простор… А трава вся некошена. А попробуй себе накосить так трешечку по рогам получишь. Что б покос дали надо совхозного теленка на откорм брать. А он сожрет больше чем накосишь. В итоге еще и сено ему покупай и бесплатно быка сдай . Нахуй надо. Косили в лесу. На опушках. Там лесники знали: будешь вонять, пизды получишь. Но лес трогать не смей. Трояк корячится сразу. А еще у нас в селе свой фашист был. Настоящий! Пауль. Он в плен попал, потом женился тут и остался. Столяр был виртуозный. Но. Слаб на выпивку. Потому и остался, наверное. У нас же в каждом доме гнали. Мы за Паулем мальчишками бегали и орали «Гитлер капут!» и «Хенде Хох» А он камнями кидался и ругался на немецком вперемешку с русскими матюками. Шайзе, говорит, блядь, цурюк, еб твою мать.
Так и общались. Не то что сейчас. Тогда теплее как то отношения были, душевней..
Ты ему фошист он тебе руссиш швайн, от булыжника увернешься и на душе светло… Не том что нонешние в тырнетах энтих.. тьху!
А 9го мая без Пауля никуда. Столы сдвинут, бутыли мутные выставят, закусь , горячее, все как у людей, и фашиста кличут.
Без него и 9мая не праздник. Фашист там главный гвоздь программы. Пауль один стакан примет, второй, под стол брык и обоссытся. Привычка у него такая была. Гештальт по-научному. А сельчане на него глядючи тосты говорят. Вон, мол, посмотрите на этого СВЕРХЧЕЛОВЕКА! Кто нас покорить решил! Вот она, белокурая бестия , под столом слюни пускает! И прудит! Потому как ариец! Вот, говорили селяне, смотрите дети, не пейте эту самогонку окаянную, а то тоже фашистами станете!
Пауль очнется, ему стакан к носу хуяк, он опять под стол брык. И зажурчал.. Совхозники смотрят с умилением: ПОРАБОТИТЕЛЬ же! Где хочет, там и прудит. Ну и философствуют , мол чего Пауль то сюда поперся, в такую даль, медом им чтоль тут намазано. -Не, возражают другие, там, в Германии энтой под столом не полежишь! Там ордунг! Не то что у нас: ходи в дрова, никто тебе слова в упрек не скажет!
А поселяне до утра чокаются и пьют за Победу…
Поутру Пауля обоссанного укроют пиджачком заботливо, что б не замерз. А то помрет еще, где тогда потом себе фашиста сыщешь?
Алгоритм любой инициативы Украины: 1. Есть отличная идея, но нужна ваша помощь. 2. Всякая хуйня. 3. Всякая хуйня. 4. Всякая хуйня. 5. И вы подарите нам грошей.
Кто с пользою отечеству трудится, Тот с ним легко не разлучится; А кто полезным быть способности лишён, Чужая сторона тому всегда приятна: Не бывши гражданин, там мене презрен он, И никому его там праздность не досадна. "Пчела и мухи" И.А. Крылов
Со всех сторон до меня доносятся стоны о том, как плохо людям живётся в городах, лишённых отеческого благоволения властей. Мол, что за сволочи окопались в городских администрациях, что за паскудства они творят и прочее. Совсем де проворовались и не думают о граде совершенно. "Бегите в степь!", -кричу я с обрыва, взмахивая в грозовых раскатах красными рукавами, -"бегите, господа! Основывайте там, на святых местах, поселения гуманистов, зиждящиеся на доброте, взаимовыручке и верной градостроительной политике! Созидайте и обретайте! Двадцать пять замесов в смену, господа! Город-сад! Город-убежище сильных и логово достойных имени его!" И тут молния одна! другая! Золотые орлы горят в небе. Трубы! И сияние вкруг меня чуть желтое с прожилками из порфира и адаманта. После призыва я обычно разбираю свою походную кафедру и улетаю куда-нибудь на море по путёвке. И всякий раз вспоминаю то, что всем известно с песней бабушек и танцев дедушек, пришедших к бабушкам. Вот мой любимый город Санкт-Петербурх, вот каково там жилось при деятельной городской власти? При активных-позитивных градоначальниках? Скажу прямо, по-ломоносовски сурово, при таких градоначальниках в Санкт-Петербурхе жилось хреново. Вот представьте себе, на дворе какой-нибудь 1736 год. Сидите вы, приехав из коллегии, усталый, с мокрым полотенцем на голове, слушаете новости про турецкую войну от странницы Макарии. Про Перекоп, Сиваш и графа Миниха. Перебрасываетесь через забор сообщениями с соседом, таким же конторским плесневелым сидельцем с образованием. Скоро поспеют шти из печи. В углу шуршат деловитые тараканы… Жена-красавица моет полы, распаляя округлой чистоплотностью потаённое. Рай. Парадизео. А тут барабанный бой! Приличная команда солдат из гарнизона с унтер-офицером при алебарде. Багинеты, глаза выпучены, усы нафабрены, косицы, букли. Лезут в дверь, дыша табаком и застарелым, топочут, грозят, красномордые. "Таков-то?" — спрашивают осанисто. "Пред вами!", — достойно ответствуете вы в поклоне, взметнув кружева. "Приказано генерал-полицмейстером Василь Феодоровичем Салтыковым, отъять вас безвозбранно с постоя и принудить к рублению леса внутригородского, что к Першпективной дороге (Невский проспект будущий — прим.авт.) касательство имеет и ворам пристанище даёт по обе стороны от оного. А рубить велено вплоть до реки Волхов, дабы и от волков сбережение было! А брать себе каравая три хлеба печёного, луковиц и лимонов солёных для одоления скорбута, рекомого иначе цинготной лихоманкой", — орут вам сквозь барабанный треск и факельный чад, тыча в харю бумагу с печатями и следами от сала свечного.
И вот вы уже бредёте на Волхов под сопливым осенним небушком к месту своего досадного применения. Вчера ещё надеялись на канцелярское повышение и пили кофий с внятными булками, а теперь вы уже сучкоруб в артели и живёте в шалаше, воруя у финского населения брюкву с огорода для пропитания. Вчера только новый клавесин из Гамбурга, а ноне - пила-двуручка и шишка-подтирка для кустового срамного дела. И драгуны по периметру с карабинами и приказом палить по беглым. А на ветке корабельной сосны железа кандальные ветром с Европы обдуваются, позванивают эдак… дзинь-дзинь-гамбург. Наработавшись в хвойном царстве, выкусывая затаихшився по швам рубища блох, возвращаетесь домой, а там от градоначальства новые распоряжения. Караулить по ночам фонари, что на конопляном масле, от порчи. А что вы хотели?! Приплясываете у фонаря всю ночь с коллегами. Потом по вечерам вы ловите собак бродячих "малой и большой петлёй с сетью и гаком". Собаки у бывшего меншиковского дворца апраксинскую служанку загрызли, вот вы по постановлению горсовета их и отлавливаете меж заборов. Потом, подтянувши пояс, херачите билом по булыжникам, мостя приличествующую мостовую пред обывательскими домами. Потом в караул вас ставят. Население в Санкт-Петерурхе сами понимаете какое. Мастеровщина, пьянь, солдаты, матросы, уголовники, бесноватые и беглые, на Лиговке только-только огороды разбили для посильного прокормления обывателей. Вот вам эти огороды и караулить по ночам с колотушкой. "Послухивай! Пасмаривай!" Затем, думается, вам на постой определят ватагу "обжигальщиков щтюкатурных", город растёт, становится всё краше. Но и теснее, не без этого, да. Поэтому тут вы, жена с таким же помороженым лицом лежит рядом и штукатуры из Устюга сушат портянки, деликатно пуская злого духа-шептуна в ватные штаны. Дрова вам ещё раз придётся съездить заготовить. Это на зиму, это святое. Воду в бочонки квартальные таскать. И так каждый божий день. При активном живом администрировании чего только не случается! То слон убежит из зверинца, надо слона рогатками загонять в клеть на Фонтанке, то обнаружат адскую машинку для поджога у дворца цесаревны Елисавет и вас запишут в спешно организованную пожарную квартальную команду. В этой команде вы будете овладевать искусством применения "большой цепи с крюком, заливной англинской трубы в пять дюймов, да вилами, да лестницей с крюком же для прыгания по крышам с растаскиванием, да топором и лопатой". Ещё вам надо будет по решению полицмейстера убирать навоз с улиц. Забрасывать грязь и нечистоты песком, тёртым добро с щеповиной. И прочее. Вот что я называю жить под деятельным присмотром заботливой и динамичной власти. Вот что называется содействие модернизации. Вот что такое "сделаем наш город чище, краше и уютней". И вот помираете вы, отдав новому граду лучшие годы своей жизни в добровольной дружине по сбору конского говна, нарубились, напрыгались по пожарищам, нагрызлись вами волки, напились вашей кровью гнус и мошка, наголодались вы под стылыми дождями в одной калоше, а потомки даже вашего имени не вспомнят. Потому как приехали на всё готовое, твари такие, метро строить. И на могилку вашу конфетку не положат. Потому как затянуло вашу могилку чухонское болото. Так что не гневите бога, радуйтесь коррумпированному загниванию, пожалуйста. Не будите административный гений преобразований.
