Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Шульцен Бойзен
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Здесь, господа, ___спорить нам не резон. Если нет прав, ___то хоть шесть, хоть больше. Краска стыда ___не зальёт горизонт, ибо солгав, ___повторяться проще.
КОНТАКТ. Осенью туманы не редкость. Если не видно соседнего дома – это обычный туман. Туманчик. Что бы вы сказали про туман, когда почти не видно ногтей вытянутой руки? Не смотрели, случаем, фильм по Стивену Кингу “Мгла”? Или мультик "Ёжик в тумане"? Типа такой. Скорее задымление, а не туман, но без копоти и гари. Давайте историю про такой туман расскажу.
История будет армейская. 1984г. Службу я нёс на дальних рубежах единой пока Империи – Приморье, Сахалин, Кунашир. Последний год дослуживал на Шикотане (самый юг Курил). Наша РТОТ (рота танковых огневых точек) занимала позицию на одной из господствующих сопок острова, 300 с хвостом метров над уровнем океана. Энное количество разнокалиберных, устаревших уже тогда танков, вкопанных по глаза в скальный грунт. Со снятыми движками и установленными взамен аккумуляторами, чтобы быстро башни крутить. Зоопарк техники был тот ещё, чуть ли не со второй японской войны осталось, были ИС-2 и ИС-3, Т-54 и даже один антикварный Т-34. К слову, довелось разок из него жахнуть для разнообразия. Незадолго до этого неподалеку Боинг корейский сбили и обстановка была нервная, янки флот подтянули с F-16. В случае чего, нас бы первыми стали плющить. Нет, так меня уведёт в сторону от темы.
После материковых морозов климат на острове был северно-тропический. Этакая водная эмульсия вместо воздуха. Влажность за 100%. Не всегда, но часто. Любая необработанная сразу царапина гнила много дней. Получив синяк в драке, можно было приехать домой с гематомой, там она не проходила. Зимой же наметало столько снега, что трехметровые ели торчали из-под снега самыми верхушками, похожие на тех, что теперь ставят на стол в офисах у мониторов на Новый Год. Высокие штабеля из снарядных ящиков, сложенные прямо на земле, заметало заподлицо и мы ходили по насту, под которым они стояли. Большую часть времени зимой мы тратили, чтобы откопать себя, свои теплушки, технику и не оказаться погребёнными под толстым слоем снега. Ходы-выходы в строения напоминали крысиные норы в сугробах. Раз в месяц к подножию сопки продирался вездеход с продуктами и мы их затаскивали, выстраиваясь в цепь.
Вернусь к той осени. Возможно, из-за этой влажности, плотности воздуха и близости океана, но таких осенних туманов я больше уже не встречал. Ногти не ногти - в нескольких метрах днём видимость была ноль. Ночью её вообще заменяла слышимость, фонари помогали - прекрасно освещали ноги. Вряд ли тот год был исключением, раз местные не удивлялись.
В такие дни по всей позиции заранее натягивались двойные веревки - коридорами для передвижений. Круглые сутки периметр части охранялся караулом, в который мы все по очереди заступали. Выходя ночью в густой молочно-сметанный туман, главное было не сбиться с трассы. Не дай бог выйти за ограждение, искать пропавшего пришлось бы долго, всем личным составом, с пальбой и сиренами. Это чтобы было ясно про погодные условия.
Теперь о специфике местности. Внизу, под сопками – рыбокомбинат, когда-то бывший самым большим в Союзе. Население острова - в основном военные, их семьи, рыбаки и работники комбината. Несколько раз в году наступает путина, раз в год главная – идёт сайра. В наших магазинах она вся оттуда. Если глянуть в это время с сопки в океан и ночь будет ясная – то вдали возникает целый город, полный огней. Это пришли флотилии сейнеров и траулеров. Красота? Нет, ужас.
За несколько дней население острова распухало в разы, с материка приезжала прорва желающих зашибить быструю деньгу. Оживал и заселялся целый поселок из пустующих весь год бараков и сараев, называемый почему-то всеми Пентагон. Вместе с работягами приезжала куча бичей, алкашей, проституток и прочий лихой народец. Воинские части приводились в повышенную боеготовность, т. к. этот народец естественно начинал к ним лезть. Не за тушенкой и секс-деньгами, хотя были и такие (какие у нас деньги тогда были?) Спереть, сменять что-нибудь, а повезёт и разоружить спящего часового. Это реально.
А что нас не разоружить? Сами не раз так делали. Подойдёшь менять часового, а эта ссука сладко дрыхнет, привалившись к снарядному ящику или чахлой березке. Деревья на сопке, кстати, все от ветра чахлые да кривые. Осторожно забираешь его калаш, стоящий рядом, растолкаешь и проводишь полит-беседу с учётом срока службы. Если срок службы меньше, то обязательно с мануальной терапией.
В спокойное время в караул заступали в основном молодые, а дедушки брали на себя трудную и почётную роль разводящих. Но во время путины число постов увеличивалось и в караул запрягались все. А караульная служба, длящаяся несколько дней, выматывает до отупения и шизанутости. 2 часа на посту, потом 2 часа бодрствования и 2 часа сна (скорее полтора). И так по бесконечному циклу. Чем дольше, тем хуже. В тот год туманы пришли вместе с сайрой.
И вот в соседней части понаехавшие “пентагоновцы” действительно разоружают часового. Автомат не найден, все на ушах, это ЧП. А тогда – это не тут. Капитан нашей роты объявляет нам, что кто застрелит в карауле нарушителя – поедет в отпуск. Это он зря так сказал сгоряча. Отпуск на материк – это же минимум две недели, а то и месяц гражданки с учетом дороги. Других вариантов отпуска с этого края земли нет. Естественно, что вскоре нарушители начинают к нам ползти пачками. Точнее, они начинаются всем мерещиться. Особенно в сумерках и ночью в тумане. То силуэт на танковой башне мелькнет, то призраки меж кривых деревьев пробегут. Чуть не каждую ночь с дальнего поста, от которого идёт дорога вниз в поселок, раздаётся автоматная очередь.
После чего вся рота вскакивает, а группа захвата, стряхивая остатки драгоценного сна и вовсю матерясь, отправляется в этот чёртов туман. С каждым разом этажность мата растёт, ведь днём кроме гильз и следов от пуль опять ничего не находим. Думается, к нам бы полезли в последнюю очередь, раз здесь по ночам какие-то психи то и дело войну устраивают.
Такая вот преамбула с декорацией. В общем, музыка и немного нервно.
И вот заступаю в очередной караул. Ночная смена. Тот самый дальний пост. Раздвигая дымное молоко, ползём меж верёвок вместе с разводящим, приятелем-молдаванином Димой Нягу. Метров за сто ещё, нарушая все уставы, начинаем свистеть и орать, чтобы часовой сдуру не сделал из нас дуршлаг. Какие нахрен положенные “Стой! Кто идет! Стрелять буду! И т. д.”??
Ладно, услыхал нас. Не спит, и то хорошо. Делаем смену. Они, растворяясь, вдвоем уходят, а я вспоминаю, что забыл взять у Нягу часы. Мои, отсырев несколько дней назад, окончательно встали. Хреново, в этой мгле время будто стоит на месте. Луны и звезд, понятно, нет. Туман сегодня кажется особенно густым. Можно было бы мерять время сигаретами, но с ними уже совсем абзац – вездеход будет через два дня, месячный запас курева в роте давно кончился, все свои-чужие заначки и укромные места перерыты по нескольку раз. Мобильных телефонов, на которых есть часы, кстати тогда не было. Даже у маршала обороны.
Выкурив дотла заветную последнюю сигарету и обойдя пару танков, пристраиваюсь поудобнее у облюбованной ёлки, которая изогнулась стволом к земле и поэтому отполирована нашими задницами. Из всех звуков – легкий шелест травы на ветру. Всё равно ничего не увидишь, чего зря глаза пялить. И они начинают потихоньку, но неумолимо склеиваться. Тёрка ушей и махи рук помогают, но ненадолго. Проходит около часа, или того меньше. Наверное так чувствует себя осенью муха, медленно замерзающая между оконными рамами.
И тут где-то впереди, далеко или не очень, раздаётся странный звук. Вроде металлический, но глуховатый, не звонкий. Расстояние до источника звука в тумане определить невозможно, вроде не близко. Почудилось конечно. Глаза опять начинают закрываться. Но через некоторое время звук повторяется, только немного громче и правее. Сон с меня мигом слетает и сердце начинает переходить в форсаж. Тихо снимаю АК-74 с предохранителя.
В голове: “Лезут, гады”. Самое неприятное, что я не могу понять, что это за звук. Мы натянули за постом проволоки с консервными банками, но звук не похож на звяканье банок. Спустя некоторое время звук повторяется, чуть погромче и теперь слева. Как я не щурюсь, не видно ни зги, ничего. Медленно и по возможности тихо досылаю патрон в патронник. Передёргивание затвора в покадровом режиме. Лёгкое клацание затвора неизбежно, поэтому тихо меняю позицию, поближе к дороге. Орать “стой-кто-идет” глупо. Дать веером очередь – рано. Мы только договорились накануне между собой стрелять только в случае крайней нужды, уже достало всех бегать по ночам.
Лиса? Здесь они бегают иногда, но явно не она. Говорят, на острове какие твари остались неизученные. Может японцы высадились? У них тут еще старые дзоты остались. Бичи бы постарались тихо подползти... Пришельцы?
Когда человек не может объяснить себе природу явления, ему лезет в башку чёрт-знает что. Тем более, когда из всех чувств остается одно не самое развитое – слух. Дрын! И опять через минуту - дрын… Сейчас бы, наверное, мне полезла в голову какая-нибудь бесовщина, но тогда я был, как и многие, неверующим атеистом до спинного мозга, плюс любитель фантастики, начитался про контакты третьего и прочего рода. Мне наверное мерещилось что-то из ”Сталкера”, “Соляриса”, того же Кинга или фильма “Морозко”, где старичок-грибовичок играет с Иванушкой в прятки. Импортных кинострашилок мы ещё не знали. Впрочем, это уже поздняя реконструкция, а о чём тогда думалось - не помню. Но что было жутковато - факт. Ясно только, что это были не наши – шутить бы так не стали, себе дороже. Мой указательный палец прилип к курку. Автомат с полным рожком немного успокаивал.
Глуховатые звуки продолжали медленно приближаться. Какими-то зигзагами. Слева. Справа. Прямо. Что-то не торопясь подкрадывалось и уже было где-то рядом. Наконец стали проступать контуры странного существа. В последний момент я успел заметить какие-то антенны на его голове и тут из туманной каши прямо мне в лицо вылезла... рогатая морда коровы. На ее шее было подвешено большое ботало, которое и издавало эти глухие звуки. Отвязалась падла у кого-то внизу в поселке и зачем-то попёрлась к нам на сопку. Через секунду мой контакт с неземным разумом был закончен. Криком “Ах ты, блядь!” и ударом приклада по коровьей морде.
Я рухнул на какой-то пень со смешанным чувством облегчения и злости. А чудом оставшаяся в живых корова обиженно шарахнулась назад, не догадываясь о своём везении.
Разводящий Нягу, выслушав меня, всю обратную дорогу матерился, что пропало столько мяса. Стивена Кинга он явно не читал.
Я привыкаю к тебе, как язык к новой пломбе, и забываю былую шероховатость жестов и слов твоих, трещинок губ - они обе чуть горьковаты порой и уходят в поджатость.
Я же не ангел, ты знаешь. Не модного среднего роду. Воздух осенний поэтому лёгкими запасая, после ожогов заживших старательно дую на воду. И прирастаю к тебе потихоньку, как корни бонсаи.
Это не старость ещё, ещё держатся листья. Просто достигнута точка последнего роста. И новым чувствам, влеченьям и даже корысти трудно пробиться сквозь кожу, что стала коростой.
Неделя новая. Всё с чистого листа. Круг болтовни, уже доставший вот как. По понедельникам – о рожах из правительства. А ближе к пятнице - о женщинах под водку.