11.10.2024, Остальные новые истории
Эх, хорошо в стране Советской жить!
Эх, хорошо страной любимым быть!
Речь пойдет о судьбе автора этих строчек, да и всего текста песни.
Владимир Георгиевич Шмидтгоф-Лебедев — актер, кинорежиссер и сценарист, был арестован 1 апреля 1938 года. Помещен в тюрьму на Шпалерной в Питере, полгода пыток и издевательств. Били не только его, вызывали на допросы и его беременную жену. Следователи добивались подтверждения своей версии о том, что Шмидтгоф, имеющий немецкую фамилию, держал связь, будучи шпионом, с немецким послом. Хотя на самом деле, для съемок фильма «Форпост великой родины» нужна была соответствующая машина, похожая на машину посла, вот он и обратился к послу с просьбой ненадолго воспользоваться ею. Приговор — расстрел. Чекисты перестарались, отбили режиссеру все внутренности, особо приложись к легким. Травмы затянули приведение приговора в исполнение, да и как раз Ежова сменил Берия. Дело решили пересмотреть, следствие и допросы велись по новой. В итоге Владимир Георгиевич был сактирован и освобожден из тюрьмы Постановлением Управления НКВД по гор.Ленинграду 11 июня 1939 года. Проживет он еще 3,5 года и умрет от полученных в тюрьме увечий в 44 года, будет похоронен на Михайловском кладбище в Екатеринбурге. Могила будет утеряна при сносе части кладбища.
12.11.2024, Остальные новые истории
В США запустили кругосветный круиз на 4 года для тех, кто хочет удалённо пережить срок Трампа. За 255999$ можно арендовать каюту на 4 года, посетив 140 стран на всех континентах. Двухместнaя каюта уже 319998$. Также доступны билеты на один, два и три года.
24.10.2021, Новые истории - основной выпуск
Я регулярно захожу в магазин музыкальных инструментов на Тульской, и каждый раз спрашиваю, есть ли в продаже балалайки. Каждый раз мне отвечают, нет. Я спрашивал уже раз 150 и 150 раз мне ответили нет. Смысл в том, что отвечает мне один и тот же продавец, отвечает с неизменной интонацией. А я каждый раз с неизменной интонацией спрашиваю:
— Балалайки есть?
— Балалаек нет.
— Есть балалайки в продаже?
— Балалайками не торгуем.
— Балалайки можно посмотреть, какие есть?
— Нет, балалаек в продаже нет.
— Я бы хотел купить балалайку, почем они вообще?
— Извините, у нас нет в продаже балалаек.
— Народные инструменты есть? Мне балалайка нужна.
— Мы их никогда не заказываем и не продаём.
И ведь этот продавец, зараза, знает меня идеально в лицо, знает, что я спрошу и знает, что он мне ответит. Но ещё ни разу ни один из нас ни жестом, ни словом не показал, что каждый из нас знает сценарий. Бывает, продавец курит у входа, когда я захожу в магазин, тогда я подсматриваю за ним сквозь стеклянные двери, он равнодушно докуривает, выбрасывает бычок и возвращается за прилавок:
— Что вы хотели?
— Мне нужна балалайка.
— У нас нет.
— Жаль.
Иногда он общается с другим клиентом, тогда, стоя рядом, я терпеливо жду, когда они закончат:
— А балалайки в продаже есть?
— Нет, мы ими не торгуем.
Иногда он просто скучает за прилавком, когда в магазине никого нет, и только я расхаживаю по залу. Конечно, он знает, что будет дальше, но не подаёт виду и равнодушно берёт журнал.
— Что–то я балалайки найти не могу, они вообще в продаже бывают?
— Нет, не бывают, мы ими не торгуем.
Это очень суровое, по–настоящему мужское противостояние, исход которого неясен. Очевидно, что каждая сторона рассчитывает на победу. Впрочем, я уже согласен на ничью.
