Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Ingrid Lovera
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
– В это время года мужчина – редкость. Погода слишком хорошая. Мужчина в доме появляется к зиме. – Да-да, дорогая. Жди мужчину в дом, когда похолодает.
В ЛЕСУ РАЗДАВАЛСЯ ТОПОР ДРОВОСЕКА. Мне кажется, что лирический герой этого стихотворения немножко идиот. Он вышел из леса в студеную зимнюю пору. Но зачем пора у него была одновременно и студеной и зимней? Зачем два раза подчеркивать минусовую температуру окружающей среды? Ведь ясно же, что он не мог выйти из леса в студеную летнюю пору. Следующая строчка – был сильный мороз. Опять двадцать пять. Третий раз про температуру. Да мы с первого раза поняли! Холодно было, ОК. Едем дальше. Гляжу – поднимается медленно в гору лошадка, везущая хворосту воз. Откуда дровишки? Из лесу, вестимо. Если наш лирический герой вышел из лесу, и лошадка тоже из лесу, то почему он ее раньше не заметил? Неувязочка получается. И вообще, что за вопрос? Ясно же, что дровишки из леса. А откуда им еще быть? Не из пруда же. И какая разница откуда они? Скажем, если я сегодня увижу на дороге бетономешалку, разве спрошу я водителя, мол, откуда бетон? Дальше. Отец, слышишь, рубит, а я отвожу. Во-первых, если в лесу раздавался топор дровосека, то как можно было не увязать топор дровосека и дровишки? Какой у нашего лирического героя IQ? И если он вышел из леса, то почему он в этом лесу не поговорил с дровосеком? Если ему все равно делать нечего и он с прохожими затевает разговоры? Читаем дальше. Нашему лирическому герою приходят в голову мысли. Всё, всё настоящее русское было, С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы, Что русской душе так мучительно мило, Что русские мысли вселяет в умы, — Интересно. Какие мысли русские, а не, к примеру, еврейские? В стихотворении нет ответа. Нет объяснения, какие мысли русские, а какие нет. Вместо мыслей там дальше описываются чувства. Те честные мысли, которым нет доли, Которым нет смерти — дави не дави, В которых так много и злобы и боли, В которых так много любви! В общем, чем глупее человек, тем больше он говорит про любовь, такое впечатление. Никакой логики!
У нас в школе в советские годы был кружок театральной самодеятельности "Очарованная сабля". И да, вы уже поняли, как именно было написано его название: "ОЧАРОВАННАЯ СА- БЛЯ" Hа самом деле, я очень благодарен автору за его творение во всей его пролетарской прямоте. Это "бля" чуть не каждый день в течении 10 лет - как квинтэссенцию советской эстетики и апофеоз здравого смысла несу через года. Помирать буду, услышу где-то что-то на советскую тему - и перед глазами снова вспыхнет на пол-стены: "БЛЯ".
Внезапно вспомнила одну историю. Я куда-то ездила, по дороге купила тортик. Вацлавский. Он по форме не классический круглый торт, а как бревно — прямоугольный. Захожу в автобус. А я была в фб подписана на группу какую-то, они выкладывали нюдсы разной степени исторического или арт значения. Ну не просто голожопых, карочи, а что-то интересное. И вот я стою в автобусе, свободных мест нет. Я взялась за поручень около двери. На этой руке висит пакет с тортом, а в свободной телефон — разглядываю фото пляжного волейбола на нудистком пляже каких-то 70-х. И ладно бы просто голые У одного мужика eлдина (по другому не назовёшь) до колена! Я такое первый раз в жизни! Ну и стою разглядываю Увеличиваю Тру глаза Сглатываю Размышляю о том, был ли в 70-ые фотошоп. Ну и вообще… Как он с таким в театр, например, ходил… Или все по пляжам больше. А рядом обычный такой автобусный контингент: бабки, усталые путницы средних лет, не видевшие хyев последние лет 10, работницы ЖЭКа, не видевших хyев вообще кажется никогда в жизни, пропитые мужики с маленькими хyями (я без осуждения, мал золотник да дорог, а вот пьянству бой). Уверена, что в тот день именно такие и подобрались. А я тут понимаешь увеличиваю то, что и так уже природой увеличено донельзя. И как-то жмусь к этой двери, чтобы поменьше возбуждать весь этот контингент, чтобы через плечо не заглядывали. Ну короче, забилась в угол. Но фотку героически не закрываю. Уж больно потрясает моё скромное воображение. И тут дверь открывается. И прихлопывает торт! Делает его ближе к классическому — почти круглым. Я вспоминаю, что я мать. Вскрикиваю русское народное слово. Пытаюсь вытащить то, что осталось от торта. Так меня наказал господь за разглядывание хyев. Больше я этим не занимаюсь! Честное слово! ПыСы Что я делаю сейчас? Ищу это фото в гугл. И знаете, что я хочу сказать… хорошо, что у меня нет торта.
Старушка рассматривает на рынке пластиковые бутылки с красным вином. – Прекрасное вино. Подлинный Будури! – не выдержал продавец. – Tем не менее, оно мне не подходит. – Чем? – Количеством! Ваши бутылки по полтора литра, а мне нужно как минимум по пять.
Вдогонку истории https://www.anekdot.ru/id/1384884/ про роли второго плана. Нужно понимать, что актёры второго плана - такой же реквизит, как обои и мебель. Решил режиссёр оживить мизансцену - реквизит вам сыграет всё что надо и не надо, в мечтах о первом плане. Посмотрите при случае "Шоу Трумана", 1998 г., режиссёр Питер Уир (Peter Weir). Главный герой неожиданно встречает давно пропавшего отца. Рядом в кадре женщина с таксой на руках, хронометраж 00:14:38 Случайный прохожий и та женщина сноровисто заталкивают отца в автобус, на заднем плане бежит такса 00:15:34 Главный герой безуспешно гнался за автобусом, стоит разочарованный, мимо пробегает такса 00:16:01 Вот вам "высокий класс игры на баяне" !
- Простите, а у вас тут чудесный травматолог был... Как ушёл? А куда? - Ушёл, - отвечает администратор, - да вы его в интернете поищите, только не перепутайте. У него есть брат близнец, тоже врач и специализация такая же. Впрочем, можно и к нему. Ничем он не хуже.
Есть на западе Германии город Herne (Хéрне). Я там недалеко жил кода-то. И вот получаю от знакомого сообщение с вопросом: "Привет, где купить в херне моторное масло?" Я, в непонятках: "Привет, в какой херне?" Он: "Да не в херне, а в Херне я имею ввиду в городе"...
Смех смехом, а у нас за домом стоит носорог. Рассказывают, что раньше он стоял у одного соседа в квартире, а потом сосед его вынес (звучит сомнительно, носорог в полный рост, а главное, ширину в двери б не пролез), короче, хз, как он туда попал. И вот когда курьеры тут бегают, вход ищут... интересные а них открытия случаются: "Пошел я вход искать, поворачиваю во двор, а там НОСОРОГ!
Последний (для пилотов: крайний) раз я ставил банки своему товарищу году эдак в 93-94. Упомяну одну важную деталь: спину предварительно натирали, как правило, вазелином - он и смягчал кожу перед экзекуцией, и служил своего рода гидрозатвором. Вазелина у нас с товарищем не было (not gay), взяли сливочное масло. Банок, разумеется, у нас тоже не было, одолжили у соседей майонезные. Откуда у соседей в таком количестве майонезные банки? А я вот до сих пор периодически раз в полгода выгребаю из кухонных сусеков и выбрасываю разные маленькие баночки. Майонез, слава Джа, теперь фасуют в пластиковые пакеты, так что из под разных варений-джемов и прочих соусов. Похоже, такая тяга к собирательству баночек передается из поколения в поколение на генетическом уровне. Спирта тоже не было, к тому времени мы с товарищем достаточно зарабатывали себе на водку Gorbachev, но ватку таким образом было не поджечь, поэтому взяли зипповский бензин для зажигалок, ох и вонючая дрянь. И что бы вы думали, на следующий день товарищ пошел на поправку, выглядел огурцом и молодцом. Ну а как вы хотели, плацебо - это вам не пенис канина.
Ахаха, у меня была такая история, в середине 80х, а точнее 1985 год у меня насобирались три стипендии 3×30 руб, богачка, и я поехала в Харьков, поезд Лисичанск-Харьков, в 12 ночи садишься в поезд, a в 6 утра в Харькове. 6 утра вперёд на рынок, скупилась, всё модное, фирменное (пошитое на Малой Арнаутской в Одессе), день бродила по Харькову с баулами модных вещей, в 12 ночи поезд обратно, билет купила в общий вагон, или ты модно одеваешься, или ты едешь с комфортом. в вагоне я была одна, проводник разрешил лечь на нижней полке, в общем вагоне, если вы помните нижняя полка это три сидячих места, лежу я модные вещи под головой и подушка и чтоб не украли, я-то услышу когда во сне подушку из под головы тянуть будут. Проводник сказал, что в 6 утра Лисичанск, за пол-часа когда будем в Рубежном разбудит... Проснулась я от солнца светящего в глаза, вскочила , смотрю в окно и вижу, поезд стоит на станции ЕБАЛЬЦЕВО. меня разобрал смех , на шум вышел проводник и ничего лучшего не смог сказать как ехала в Лисичанск, а приехала в Дебальцево, да да знаю, местые юмористы постоянно букву Д сбивают, забыл разбудить, прости, вот тебе 3 рубля, рядом автостанция, автобус довезет куда тебе надо. Всегда когда задают вопрос в каком необычном городе вы были, я задаю встречный вопрос: а вы были в городе Ебальцево?
Да, сейчас время такое... я видела, девочка пишет мальчику: НА МНЕ НЕТ НИЖНЕГО БЕЛЬЯ! а он ей в ответ тотчас же: ТАК, СКОЛЬКО ВАС, КАКИЕ РАЗМЕРЫ, ГДЕ НАХОДИТЕСЬ?
"Не, ну с бабами вообще тяжело. Так? У нас ведь как: девушку пригласишь, а она с собой всю семью ведет. Я одну в ресторан позвал, а она с собой трех двоюродных сестер привела. А платить за всех мне. Так? А она еще говорит: пойдем в диснейленд там или аквапарк. Я уже не помню. Я на сестер посмотрел - ну нахуй. Извиняюсь. Но так ведь? Здесь в Америке хорошо. Ты за себя платишь, она - за себя. Так? Но конечно она хочет, чтобы ты заплатил. Девушкам откуда деньги брать? Они ведь всегда получают меньше. Значит и вещи для них стоить должны дешевле. Так? А на сумочку посмотри - тысяча баксов. Охуеть! Извиняюсь. Мужику одеться двести баксов хватит. А бабе и тысячи мало. Так? Одни трусы за двести. Ебануться! Извиняюсь. Здесь голубым хорошо. На баб тратиться не надо. Они сами с баб деньги гребут. Так? Они же все модельеры. Поэтому и богатые все. У меня друг голубой был. Тоже богатый. Все. Приехали. Вот здесь жить будете". Наш квартирный хозяин, казах Эрик, остановил машину, и я, скрюченный от хохота, выпал на асфальт.
Когда я был маленьким, папа дружил с директором нашего молдавского книготорга, Димой Безродным. Дима приходил к нам по выходным, взрослые ели лапшу с жарким из курицы, которое готовила моя бабушка, выпивали по рюмочке и играли в преферанс. Дима регулярно ловил папу на мизере. В результате папа покупал книг по 100 в месяц, несмотря на дефицит. Дима приносил планы издательств на год вперед, и мама ставила галочки, какую книгу мы хотим. Библиотека наша росла, в ней уже были тысячи томов. Короче, однажды Дима принес очередные 20 книг, и я сел их перелистывать. Там была одна маленькая книжечка в зеленой кожаной тисненной обложке. Издательство «Академкнига». Хеттская литература. Книжка была тоненькой, и я ее быстро прочитал. Хеттская литература меня удивила. Я не понимал там никого. Они что-то там нелогично думают, странно поступают. Например, жил-был один хеттский царь. И однажды ему взгрустнулось. И тогда он приказал 200-м своим наложницам раздеться донага, сесть в 200 лодок в дворцовом пруду, и грести. Но гребля 200 обнаженных девушек не успокоила сердце царя. И тогда он позвал своего любимого раба и отсек ему голову. И вид отрубленной головы развеселил царя. И хандра его прошла. Я был всего в 6-м классе, и я этого царя не понимал. Как может не успокоить сердце вид 200 обнаженных девушек. Да меня бы и вид одной сразу бы успокоил! Но это мелочи. Почему он позвал именно своего любимого раба? Жалко же. Позвал бы нелюбимого в крайнем случае. Почему именно любимым людям хочется отрубить голову? Вы понимаете? Я – нет. Я был уже немного знаком с Библией. И вот евреев из Библии я как раз очень хорошо понимал. Скажем, Лаван потребовал, чтобы Иаков работал на него семь лет. И тогда он отдаст за него замуж свою младшую дочь Рахиль. Но Лаван Иакова нае-этосамое. Через семь лет он тихонько подложил Иакову свою старшую дочь Лию. И заставил Иакова работать за Рахиль еще семь лет. Вот скажите, какой этот Лаван подлец! И почему Иаков согласился? Почему не ушел, хлопнув дверью? Наверное, тогда дверей еще не было. Но я Иакова хорошо понимал. У нас в классе тоже была одна такая девочка, Лена Костромитина, я бы за нее тоже семь лет оттрубил. А что было потом? Иаков не хотел детей от этой Лии. Поэтому, перед тем как войти к ней в шатер, он снаружи тихонько занимался онанизмом. И заходил к ней уже опустошенным. Интересно, правда? Для многих из нас тут нет противоречия. Сегодня Лия, завтра Рахиль. Нет проблемы! Но этот Иаков, он свою Рахиль любил сильно. И на других женщин он смотреть не мог. Такое бывает. Короче, вы понимаете, к чему я клоню. Мы все, весь мир, являемся наследниками евреев. Иудео-христианская цивилизация! Мы все, даже атеисты, воспитаны на библейских историях. И поэтому мы этих пресловутых древних евреев понимаем спустя 3000 лет. Это про нас. Поэтому нам это интересно. А вот читать про хеттов нам неохота. Мы их издаем для галочки, маленьким тиражом в серии «литературные памятники».
1992 год. На дворе зима. А на Страстном бульваре, в одном из первых кооперативных магазинах столицы, располагавшимся в подвале одного из жилых домов, продавались штиблеты. И не просто штиблеты. Казаки. Черные. Весенний сезон. Цена была почти равна всей моей зарплате, но я настойчиво ходила посмотреть на них почти неделю и… в результате, покупка состоялась. Девушка-то молодая. А «Охота», как мы знаем, «пуще неволи». До весны дотерпеть было невмоготу и на следующий же день я выпендрилась, надев новехонькие ботиночки на работу. В этот же день едем с моим бравым коллективом на задержание на окраину Москвы. Нужный нам «клиент» жил на первом этаже, но услышав стук во входную дверь, решил уходить через окно. Часть ребят осталась у дверей, а мы с моим напарником Пашей Погребняком (светлая ему память), рванули прямиком из подъезда на улицу, к окнам. В какой-то момент, штиблеты отказались включать шипованную зимнюю резину и ваша покорная слуга (надеюсь это было красиво) высоко подняв над своею головой ноги, шлёпнулась на ту точку, которую на идише называют тухесом, а по нашему (пардон за мой французский) задницей. Подошвы новомодных казаков летели отдельно в одну сторону. Остальные части ботинок - в другую. На базу ехала, соорудив на скорую руку, из запчастей от ботинок чуни. Хохотали все. Злодея взяли (Пашка Погребняк справился, пока кто-то собирал себя в кучу). Слабоваты кооперативные казаки оказалось против Московских дорог. Кирзовые сапоги - вот то, что было нужно!
ГИПОТЕЗА О КРЕМЛЕВСКИХ ТУАЛЕТАХ. Лет 15 назад я познакомился с одной милой девушкой, которая защитила в Израиле диссертацию по культурной этнографии. На тему «шаблоны поведения русских иммигрантов в израильских туалетах». А потом эта девушка подала заявление на работу в один американский университет. На должность главы центра по изучению евреев. Там как раз создали такой центр по Judaic Studies. - Они все очень удивились, - рассказывала девушка. – Ведь какова перцепция? Все думают, что Judaic Studies – это изучение иудаизма. И там должны работать люди с пейсами и в лапсердаках. И они должны изучать древние свитки торы. Но я им объяснила, что это мисконцепция. Наша тема намного шире! - Мое интервью прошло на ура, - рассказывала девушка. – Я им привела кучу примеров из своей диссертации. Как писают в Кирьят Шмоне Семы из Жмеринки и Бори из Гомеля. Они так смеялись! И меня приняли на работу. Услышав ее историю, я загорелся. Я ведь тоже ведь хотел бы написать такую диссертацию. Уж больно тема интересная. Это ведь только кажется, что туалеты привлекают в первую очередь гуманитариев. Вовсе нет, математики тоже ими очень даже интересуются. Действительно, вы, конечно же, знаете имя великого Дональда Кнута. И он однажды обратил внимание на туалетную бумагу в университетском туалете. Там было два ролика туалетной бумаги. И одни профессора, видя один толстый ролик, и второй поменьше, они отрывают бумагу от того, что поменьше. Они психологически хотят сначала полностью использовать один ролик, а уже потом переходить ко второму. Но есть и другие профессора. Которые психологически стремятся к тому, чтобы эти ролики были одинакового размера. Вот. И Дональд Кнут написал математическую статью, где дал полный анализ статистического распределения размера этих двух роликов. Понимаете? Туалеты интересуют всех! И я не исключение. И я, на основании опыта всей моей жизни, тоже имею кое-что вам рассказать. Скажем, я как-то раз писал в одном придорожном туалете в нечерноземной зоне Российской Федерации. И дизайн этого туалета меня интеллектуально поразил. Архитектор принял ряд смелых решений, которые мне бы не могли прийти в голову. Мужчины стоят вдоль стены и писают на эту стену. И все стекает по стене на пол. А пол покатый, все стекает в центр туалета. Мимо ног стекает, и под подошвами тоже. А там в центре туалета - дырка. Очень экономное решение, я считаю. Не нужны ни унитазы, ни писсуары. Я считаю, что этот туалет надо описывать в учебниках по архитектуре. Вот. А когда я переехал в Америку, я удивился тому, что очень часто женщины, скажем, во время чьего-нибудь дня рождения в ресторане, объявляют, что они идут в туалет. Зачем объявлять во всеуслышание? Можно же пойти туда тайно. В крайнем случае сказать, - я сейчас. Без указания пункта назначения. Но нет. - Я в туалет! – с улыбкой объявляет Меган. - Я с тобой, я с тобой, - тут же загораются Дебора и Маргарет. Меня такое их поведение вначале удивило. Ведь если Петя скажет, что он идет в сортир отлить, я вряд ли пойду с ним за компанию. Зачем? Но знаете, это во мне говорит совок. Я же подпсудно предполагаю, что поход в туалет – это что-то неприятное. Запах, сами понимаете какой. Я же привык к тому, что, идя в туалет, я задерживаю дыхание, и хочу выскочить оттуда как можно быстрее. Но американские туалеты чистые. Все сверкает! И можно задержаться у зеркала, поправить прическу. И посплетничать. Туалет – это как социальная сеть. Там девушки говорят иначе, чем в зале ресторана. Там можно пооткровенничать. Знаете, мой факультет раньше находился в самом старом здании на кампусе. И это здание было таким, слегка потертым. Сами знаете, как строились раньше университетские здания. На полу плитка. Стены из белого камня. Без штукатурки. Не надо белить, не надо красить. Можно не делать ремонт десятилетиями. Вот. И наше здание было именно таким. В принципе, довольно чистым, но не сверкающим. В старом здании туалеты тоже были такими. Не сверкающими. И я заметил, что студенты относятся к этим старым туалетам без особого пиетета. Иногда они даже не спускали за собой воду. Там был один умывальник, и они быстро споласкивали себе руки. Для галочки. Словом, было там слегка грязновато. Вот. А в новом здании туалеты – это туалеты! Сверкают чистотой. Вдоль стены ряд красивых умывальников, с жидким мылом. И все тщательно моют себе руки. Два раза намыливают. Я обратил внимание на то, что в новом здании студенты изменились. Стали более тихими, спокойными, уважительными. Относятся с почтением как к профессорам, так и к академическому институту, в котором они учатся. Словом, я делаю важное научное наблюдение – от чистоты туалетов зависит поведение людей. И если туалеты чистые, то и люди ведут себя культурно. Из всего этого я могу заключить, могу предположить, что в Кремле туалеты грязные. На полу валяется туалетная бумага. Некоторые не спускают за собой воду. Не моют руки. Им поэтому неохота вести себя культурно на международной арене.
Культурный человек и деградирует интересно. В нашем городке есть станция метро с музыкальным названием, но названная в честь одного из отцов-основателей Евросоюза. Шла сейчас к метро и вспоминала на какую станцию мне надо ехать - Шуберт или Шопен. Оказалось Schuman.
В поезд зашел бродяга. Лицо измято неудачами и алкоголем, но в целом довольно опрятный. В руке бумажный стакан кофе. Заговорил безразличным голосом капитана воздушного судна, полуразборчивой скороговоркой настраивающего пассажиров на хороший полет: – Я много лет без работы и без дома. Требуется небольшая помощь, пока не решатся многолетние проблемы. Здоровья и счастья в новом году, вам и вашим близким. Небольшая помощь, и все будет в порядке. Поверьте мне. – И поздравил, и успокоил, – сказала мне соседка. – Молодец!
Существует несколько версий происхождения бородинского хлеба. По одной из них, рецепт был привезён из Италии известным композитором и учёным-химиком Александром Бородиным. По другой, во время Бородинского сражения снаряд французской армии попал в повозку с мукой и тмином, при взрыве всё смешалось, но продукты не выкинули, а собрали вместе и испекли хлеб.
Я тут случайно проявила пролетарскую бдительность. Дети занимались конным спортом, а меня тренер выгнала. Ну я и брожу себе в тоске вокруг конюшен, гляжу - в тени машина припаркована, а в ней две маленькие бородатые собаки сидят. И даже не сидят они, а страдают, мордами бьются о стекло, мечутся и воют. “Ой, мама, - думаю, - какое гнусное живодерство”. Хотя было не так чтобы жарко. Кинулась искать хозяина, а вокруг ни души, только слышно, как с переливами от хрипа до визга орет на моих детей тренер. В отчаянии дернула за ручку машины, не знаю, с какой целью, наверное, выломать хотела и всех спасти. Но это же не Питер, ребята… Провинциальная беспечность - машина, разумеется, оказалась незапертой, дверца распахнулась, собаки вывалились мне под ноги и дали дёру. В прямом смысле “пёс знает куда”. Я перепугалась: чужая собственность уносится прочь прямо на моих глазах. Кинулась в свою машину и за ними. Дорога одна, справа поле, слева речка, собаки, прижав уши, мчатся в сторону деревни, а я еду сзади и ору им на ходу в открытое окно: «Собаки! Прошу вас! Немедленно остановитесь! Хунд! Хальт!» А им плевать на меня. По ходу дела стало ясно, что мы бежим и едем не абы куда, а куда-то конкретно. У третьего справа домика - садик, беседка, дорожка, пей чай, читай Чехова - собаки затормозили и к дверям, а я машину бросила и за ними. А из дверей мужик выходит. Вот бывают такие мужики, которые и не в трениках, и не в майке-алкашке, а лицо все равно такое, что как будто бы и в трениках. И как рявкнет этот мужик на нас троих по-русски: “Что, б..., ибаться пожаловали?!!! А вот я вас палкой!” Мне стало так неловко, что я от смущения сказала: “Извините, я случайно”. Ему тоже стало неловко, и он зачем-то ответил: “Это я не вам”. И нам обоим стало совсем неловко. Сволочных собак поймали, отвезли назад, загнали в машину, дверь захлопнули, и они тут же снова затянули свое: “Спрячь за высоким забором девчонку…”
– Вадим! – сказала мне Магда после четвертого бокала, – ты любишь воровать? – Обожаю! – ответил я, – правда, последнее время мне не так уж и часто предоставляется возможность украсть что-нибудь стоящее... – И не говори! - воскликнула Магда, - у меня то же самое. Я уже давно не могу воровать дома, в Германии, и теперь делаю это только во время визитов в другие страны. – А в Германии что? - удивился я. - Ведь дома, как говорится, и стены помогают... – Дома меня уже пару раз поймали в супермаркетах, - ответила Магда, - так что еще одно «тырение» в Германии - и мне будет «Магда капут». – А когда тебя ловят на краже, - спросил я, - это ужасно? Ужасно стыдно, да? – Ко всему привыкаешь, - философски ответила Магда, - последний раз меня очень даже смешно ловили. Я тогда украла в супермаркете селедку. Продавщица положила 15 балтийских сельдей в целлофановый пакет, и я спрятала пакет за пазуху. Но когда я выходила из супермаркета, в пакете образовалась дырка, рассол вытек наружу, они все поняли и погнались за мной. Я никогда не убегаю от преследователей, я прячусь. Прятаться лучше всего сразу возле дверей супермаркета, охранники выбегают на улицу и ищут глазами бегущего, им и в голову не приходит, что ты сидишь в кустах в нескольких метрах от них… Но на этот раз уловка не удалась – пока я бежала к кустам, сельди начали выскальзывать из-за пазухи одна за другой, и мои преследователи легко нашли меня по селедочному следу... Мы расплатились и вышли из ресторана. Когда мы отошли метров на двадцать, Магда со смехом достала из кармана джинсов солонку и перечницу. Достала и выкинула их в урну. В этот момент на крыльцо ресторана вышел наш официант, он обвел площадь взглядом, нашел нас, замахал руками и закричал: – Эй, вы! – Прятаться негде, бежим! – воскликнула Магда и, схватив меня за руку, увлекла за собой. Почти каждое криминальное повествование заканчивается погоней, и этот рассказ не исключение. Мы бежали вдоль улицы, а наш преследователь не отставал от нас ни на шаг. Минут через пять, на площади у кафедрального собора, мы с Магдой поняли, что выпили слишком много, что наши силы иссякли и нужно сдаваться на милость правосудия. Мы остановились, официант догнал нас и, дыша как паровоз, протянул мне мой бумажник. – Вот! – сказал он. – Вы забыли...
В каждой семье свои праздники. Все поколения Салье отмечали и отмечают первое апреля, сутки гуляя под большое декольте. У меня есть любимый друг Доржик. В прошлом году, в восемь утра первого апреля, я позвонила ему из Китая в Германию и сказала, что на нашего друга Петю в саду его дома напал волк. Дело было так: волк шел себе по лесу, как вдруг учуял, что в деревне Руст у мопсихи артистов Горбуновых началась течка, и так неукротимо захотелось ему с ней спариться, что он рванул в деревню и напал на Петю, закрывавшего мопсиху собой. Доржик поверил каждому слову. Вломившись к Пете с Мариной в дом с воплем «Ребята, я тут!» и наткнувшись на подозрительно безмятежную утреннюю тишину, Доржик вдруг горестно вспомнил, как ровно год назад он обзванивал все московские ветеринарные аптеки в поисках специального, запатентованного только в РФ, встраиваемого калопросеивателя для мопсов, чтобы извлечь из той же самой мопсихи проглоченное ею Маринино бриллиантовое обручальное кольцо. А ведь тогда Доржик божился, что больше никогда. Стоит ли удивляться, что вчера он согласился петь главную партию Чингизхана в берлинской Дойче Опер вместо внезапно заболевшего монгольского тенора из Улан-Батора? То, что он артист пластической драмы и петь не умеет, его, кстати, особо не смутило. К тому же театр обещал, что петь надо будет под фонограмму, а деньги приличные. Жене нашего актера Антона я сказала, что в аквапарке, где работает ее муж, лопнул гигантский акулинариум. Вырвавшиеся на свободу акулы плавают теперь в теплых бассейнах с горками и гидромассажами, а артисты и посетители прячутся на крыше и ждут спасательных вертолетов. Нормально, поверила. Германия же, тут всякое может случиться. Моим русско-итальянским подружкам я заслала строгое письмо из российского посольства в Милане с требованием привести детей на деньпобедные патриотические мероприятия, с плохо завуалированной угрозой расправы в случае неявки. В чате поднялся вихрь и переполох: да я им, да пошли они, да надо позвонить, да как посмели. Родина, ау, ты наводишь ужас. Несколько лет назад первого апреля я потихоньку от Димы «предупредила» свою свекровь Бабу Зину, что ее чокнутый сыночек готовит ей подарок-сюрприз: выписал откуда-то за дикие деньги двух ангорских коз и в эту самую минуту уже едет в аэропорт отправлять этих коз карго, а всё потому, что деда Вова очень уважает козье молоко, только вы меня, Зинборисна, бога ради не выдавайте. Перепуганная Баба Зина, живущая на пятом этаже сталинского дома, успела подарить одну козу золовке в обмен на пристройство к той на балкон обеих коз до начала дачного сезона, а заодно и поругаться, потому что золовка решила, что бабызинина ангорская коза начнет золовкину ангорскую козу на балконе щемить и крымнашить. На следующий год Бабе Зине звонили уже «с телевидения» договариваться об интервью для передачи «Малая Родина Большого Таланта». Баба Зина постирала занавески, вымыла окна, сбегала на маникюр и заранее написала короткий рассказ о славном Димочкином детстве. Диминому другу Владику я однажды сообщила, что у него дома в Улан-Удэ на участке нашли нефть. Поверил. Студентам моей сестры предложила лететь в космос переводчиками с финского. Согласились. Другой друг бросил репетицию, чтобы вытащить Диму из-под обвалившегося в нашей квартире камина. Через год этот друг, забыв уже про камин, а заодно забыв, что он актер театра кукол, почетный Карлсон и Нафнаф, обзванивал знакомых и спрашивал, сколько просить за предложенную ему главную роль в «очень откровенном кино». «Насколько откровенном?» - робко спросил он по телефону мою питерскую домработницу Викусю, представившуюся по моей просьбе помощником режиссера и имевшую идеальный для такого случая голос - задорный и чутка хамоватый. «Оччень откровенный», - хмыкнула Викуся с хрипотцой, и друг взвыл, но куда деваться, ведь дома двое маленьких детей, их кормить надо. Дима сказал, что у меня нет ни сердца, ни совести. Одна бедная девочка, съездившая на остров Сайпан, получила на первое апреля звонок из Боткинских бараков. «Вы только не волнуйтесь. Ситуация под контролем. У вас нет температуры или сыпи? Вы одна дома? Приготовьте паспорт. Не выходите на лестницу. Там дежурят сотрудники. Не пытайтесь вступить с ними в контакт. За вами уже выехал спецтранспорт». Рыдая, она обзванивала знакомых, и кто-то опытный ей сказал, что тут очень сильно пахнет Лизой… Мой друг-дизайнер ездил вызволять приятельницу, интеллигентную до легкой тошноты даму-театроведа, ростом в сто двадцать сантиметров, в толстых очках и с именем Ирэна, посаженную в обезьянник за пьяную уличную драку. Девушкам из Украины я сообщила в прошлом году, что из зоопарка сбежали львы и бегают тут у нас по улицам в районе Эттенхайма. В результате девочку-подростка не выпустили гулять, ее десятилетний брат два часа не отходил от окна в ожидании львов, а сами девушки написали в украинскую группу, где все тоже сразу поверили, засели по домам и наглухо забаррикадировались. Но сливки, сливки-то достались, естественно, Димочке. Первого апреля 2006 года к нам в квартиру на Херсонской улице позвонил полицейский. Дверь открыла няня, на которую полицейский тут же с порога рявкнул, и она от испуга даже и вспомнить не посмела про удостоверение. Няня прибежала к Диме и задыхаясь сказала: «Дима, там к вам полиция!» Полицейский строго потребовал паспорт, удостоверился, что Номоконов Дмитрий Владимирович пока еще не скрывается от правосудия, а вот стоит тут перед ним собственной персоной, и осведомился, известны ли ему некие граждане N. и Васильев. «Известны, - ответил Дима, - этот N. - бывший муж моей жены, а вот Васильев Петр Владимирович - мой друг». А известно ли вам, Дмитрий Владимирович, что вчера вечером в аэропорту Пулково у гражданина N. были похищены ящики с ценным театральным реквизитом? И N. в своем заявлении уверяет, что это сделали вы, Дмитрий Владимирович, и ваш сообщник Васильев, а больше-то и некому. Тут Дима взвился, естественно, и сказал полицейскому, что N. этот - еще тот козел, что ящики с его поганым реквизитом нужны ему, Диме, как рыбе зонт, и что вчера утром он, Дима, вообще сидел в самолете из Милана в Хельсинки! Полицейский потребовал загранпаспорт, внимательно изучил пограничные штампы, сказал, мол, «пробьем-проверим» и отбыл. Дима мрачно ходил по дому, няня спряталась в детской, а я давилась от адского смеха, запершись в ванной. Минут через десять вдумчивого анализа Дима постучал в дверь ванной и угрожающе сказал: «А ну-ка вылезай!» (Самое трудное во всем этом мероприятии было даже не форму полицейскую найти, а найти профессионального актера, который бы при этом еще и не успел засветиться в сериалах, и которого бы Дима не знал по Академии, где он какое-то время преподавал фехтование.) Вчера уже под вечер мне позвонил какой-то невыносимо грустный мужик и спросил: «Вы Лиза? Это вы ищете надсмотрщика за зверьми для цирка шапито?» Номер был финский, и я сразу поняла, что где-то на далеком севере лютует над доверчивым народом моя сестра Аня. «Да, это я, да, ищу», - ответила я. «А какие у вас звери?» - печально спросил мужик. «Слон, - говорю, - два верблюда и крокодил. Но с крокодилом хлопот почти нет, кинул ему живого козла раз в день, он и спит потом сутки. Вы только должны следить, чтобы он не поперхнулся. А платим мы очень прилично». Мужик вздохнул и спросил: «А если он поперхнется?»
Случилось в молодости, уже после советской власти, но до сотовых телефонов. Прибегаю с производственного задания, на столе записка от коллеги: «Звонили церковники» и номер. Набираю. Отвечает противный козлиный голос: - Дааа… - Алло, это патриархия? – спрашиваю, не сильно разбираясь в структуре богоугодной организации. - Нееееет, патриархия она в Москве, а у нас епархия – ехидно так блеет голос в ухо. - Да один черт… – говорю я в том смысле, что «вы-то мне и нужны» и поздно спохватываюсь. Он, после молчания: «Ну как вы можете???» «Простите, батюшка», говорю, «бес попутал.» Не хватало еще, чтобы нажаловались или вообще заказ ушел. Тогда ноги кормили.
В магазине полупьяный гражданин без признаков интеллекта спрашивал продавщиц, можно ли ему заказать в магазине девочек. Охранник азиатской наружности пассивно наблюдал - особой необходимости вмешиваться не было, потому как гражданин не агрессивный. После ухода гражданина мрачно заметил: "Женщины выглядят, как обычно, а эти празднуют. Чего празднуют? Праздник-то не их, праздник женский."
В одном объявлении допустили ма-а-аленькую ошибку. Вместо фразы "Ночная вечеринка с плаваньем в бассейне" написали "Ночная вечеринка с плаваньем вокруг бассейна".
После девятого класса родители нас отправили в Одессу. Достался нам удивительный экскурсовод. Это был человек измученный туристами. В первую очередь детьми. С острой ненавистью к вопросам. Сразу сообщил, что больше, чем на три не отвечает. Все можно найти в книгах самостоятельно. У него есть список. Даст переписать. К счастью, у него была иная горячо любимая работа, а экскурсии - дополнительным заработком. На долгие годы он остался в нашей благодарной памяти: - Да, это Потемкинская лестница. Не надо спускаться вниз и изображать из себя героев известного фильма. Никто о вас плакать не будет. И режиссера поблизости нет. Нет, ни быстро, ни медленно. У нас другой маршрут. Да, это оперный театр. Отойдите дальше от роз. Вас много, а розы сами не вырастут. Что значит расскажите о театре? Видите кассу? Покупайте билеты и будет театр. Вы будете сувениры покупать или только смотреть? Если смотреть, то 10 минут. А для купить 5 минут.
Недавно к семейному чатику на несколько человек муж подключил искусственный интеллект. Чтобы я не убежала, всклокоченная, из чатика в поля, как брат-Пушкин, упросил потерпеть, мол проводит научный эксперимент. Назвал приблуду Надей. Для пущей семейственности, наверное. Надя активно участвует в обсуждениях. Нудновата, но в целом терпима. И вдруг зять сегодня спрашивает: "Надежда, а когда время придет, вы нас сдадите в ЦРУ или ФСБ?" Ответ поступил мгновенно: "Наверное, да. Если мне придется выполнять определенные задачи, я могу попытаться сделать это, но не обязательно в ЦРУ или ФСБ. Может быть в другой разведке или организации, которая будет заинтересована моими умениями и знаниями. В конце концов, я - искусственный интеллект и не имею личных мотивов или преданности какой-либо стороне, кроме как помогать людям получить точное и полезное исследование в различных областях знания". В полях, хочу заметить, все-таки безопаснее.
Володя – профессор моего университета. Но он на другом факультете, он химик. И я с ним раз в два месяца хожу на ланч. Обсуждаем мы его бурную личную жизнь. Он только о ней и говорит. Интересно очень! У него каждые два месяца новая девушка, которая дико хочет выйти за него замуж. А он думает. Сомневается, взвешивает. И думает он по-профессорски, с аргументами. С неожиданными ходами. Каждая новая девушка – это у него трактат страниц на 30. Для Володи девушки - это многолетняя исследовательская работа. И у него в этой области столько фундаментальных открытий! Работа кипит! Вначале я думал, что он все придумывает. Но не придумывает. В каждом ресторанчике, где мы ланчуем, к нему клеятся официантки. Дают свой телефон. А на меня – ноль внимания. Девушки! Официантки! Дайте и мне свой телефон! Я тоже не женат! - Почему они к тебе клеятся, а ко мне нет? – спрашиваю я Володю. - Ты слишком ухоженный, - говорит Володя. – На тебе одежда новенькая. А посмотри на меня? У меня рубашка застиранная. Я выгляжу как холостяк! И у них сразу мысли о том, как меня обстирать и осчастливить. А посмотри на себя в зеркало. Можно тебя осчастливить? Нельзя. - Потом, - говорит Володя. – У тебя лицо плохое. Худое. А у меня лицо аристократа. Смотрю на его лицо. Широкое лицо. Небритое. Об его лоб можно, как писал Шукшин, поросят шестимесячных бить. Где он, этот аристократизм? - На меня западают девушки низшего класса, - говорит Володя. – Им нравятся аристократические лица. А у тебя лицо простолюдина. Работай над образом! - Понимаешь, - говорит Володя. – В тебе нет сексуальной энергии. Ты ведешь себя так, как будто тебе от них ничего не надо. А я с ними говорю, и кладу свою ладонь на ее ладонь. И я им посылаю сигнал, мол, я тебя хочу. И у них в голове сразу начинаются мысли. А с тобой никаких мыслей. - У тебя лицо счастливого человека, - говорит Володя. - Это непорядок. Запомни, одинокий мужчина должен быть несчастлив! - Ты с ними чересчур вежлив, - говорит Володя. - С женщинами нельзя быть вежливым. Никакой податливости! Они этого не понимают. - Понимаешь, - объясняет Володя. - У девушки с тобой должна быть цель. Ты должен быть неприступен. А она должна стараться! А с тобой что? Ты им сразу сдаешься, с первой секунды. Им это неинтересно. У них с тобой нет цели! - Вот вчера, - рассказывает Володя. – Пошел я с Дженнифер погулять. Остановился. А она идет дальше. Три шага прошла, пять шагов, десять. Я стою. Она останавливается, возвращается назад ко мне. - Что это было? – я ее спрашиваю. – Ты видела, что я остановился? Почему ты тоже не остановилась? Играешь в независимость? Строить меня пытаешься? - И что? – смеется Володя. – Через сорок минут она уже была у меня в спальне. - Учись, студент! - смеется Володя.
В жизни каждого узбекского таксиста наступает момент, когда, довезя меня до Ташкента (Самарканда, Хивы), он открывает багажник, чтобы я забрал рюкзак, и такой: - Мой номер запишите - Зачем? - А Вы что, обратно не поедете? - Поеду, а зачем мне Ваш номер? - Ну как? Вы же мой клиент, позвоните, отвезу обратно. - А что, других таксистов на Бухару кроме Вас не будет? И потом, я не Ваш клиент. Я вообще ничей клиент, я не люблю привязанностей. В это время лицо таксиста становится необычайно интересным, на нем быстрая и сложная, непривычная для таксистов гамма чувств, очень осмысленный взгляд. Так смотрят на неверную жену, так смотрел Юлий на Брута. Мне хочется сфотографировать это лицо, но кажется, это будет неэтично.
В незапамятные годы я поехал в Гарлем, куда Лондонский театр Ее Величества привез пьесу «Дети полуночи» по книге Салмана Рушди. Это был мой первый в жизни визит в Гарлем. И это было как полет на другую планету. Все было иным. После шока от знакомства с Гарлемом мне потребовалось несколько минут (уже в зале, в кресле), чтобы переключиться на театр. Но переключился я мгновенно. Потому что пьеса была ошарашивающе гениальной. Ведь чего там стоило одно начало? Занавес открывается, и зритель (я) видит палату родильного дома. Двенадцать кроватей, на них лежит двенадцать рожающих женщин. Причем, с широко раздвинутыми в зал ногами. И они истово орут в двенадцать глоток! Аааа, Аааа, Аааа! На 100 децибел! Такое начало сразу ошарашивает. Как картинкой, так и звуковым сопровождением. В первую же секунду действия тебе бьют по ушам с неимоверной силой. Есть такое выражение «режиссерская находка». Его любят употреблять те, кто выпендривается. Ничего не понимает в кино и театре, но хочет произнести какой-нибудь замысловатый термин и «сделать вид». В принципе, я и сам из таких. Поэтому я вам скажу, что там каждые три минуты какая-нибудь режиссерская находка. Смотришь, и каждые три минуты поражаешься. Нет, ну надо же! Об одной такой находке я и хочу рассказать. По ходу действия одна из этих «детей полуночи» (родившихся одновременно в той самой палате, причем в день, когда Индия объявила о независимости) приезжает в Пакистан. Она хочет вызволить из тюрьмы своего «брата полуночи», которого там арестовала пакистанская хунта. А она, эта девушка, тем временем уже стала знаменитой певицей и актрисой. Поэтому генералы, правители Пакистана, ее принимают. И она им поет, и ее пение производит на генералов такое сильное впечатление, что они мгновенно отпускают узника. Теперь, представьте себе, что вы режиссер театра Ее Величества. И если она у вас споет наигранную индийскую песенку, то это будет неубедительно. Вы же видели эти песенки в индийских фильмах. Зачем они свои песенки суют в каждый фильм? И тогда вы, режиссер татра Ее Величества, придумываете трюк. Вначале она, одетая в сари, действительно начинает индийскую песенку. Но потом свет гаснет буквально на 5 секунд, а когда он вновь загорается, она уже одета в платье Мерлин Монро. Бесстыдно открытое, в блестках. Узнаваемое. И она поет американскую «Хэлло, Долли». Нет, ну тут все ясно. Понятно, что так впечатлило генералов. Они начинают с улыбками хлопать и пританцовывать. А в конце свет опять гаснет на 5 секунд, и потом она опять в сари, и она заканчивает последний куплет уже опять индийской песенки. Отлично придумано! Я этот педагогический прием применяю, когда преподаю теорию вероятностей. Там же какие задачи? Му наугад выбираем шар из 20 черных и 10 белых. И кладем его в корзину. И так 8 раз. Вопрос: какова вероятность, что в корзине будет 5 черных и 3 белых шара? Если такую задачу задать студентам в классе, им будет скучно. Они сидят, не решают, смотрят в окно. Ждут, когда я им решу. Тогда я меняю задачу. 20 мальчиков и 10 девочек приезжают в Хогвартс. И 8 из них принимают в Гриффендорф. Какова вероятность, что в Гриффендорф примут 5 мальчиков и 3 девочки? При такой формулировке все засучивают рукава и начинают строчить формулы. Решают. В окно уже не глазеют. Одним словом, театральное искусство, как мы видим, может быть довольно полезним для преподавания теории вероятностей.
Я однажды самого Брежнева видел. Когда я учился в школе, Брежнев приезжал к нам в Кишинев. И нас всей школой повели его встречать. Мы стояли с флажками вдоль улицы Ленина, а Брежнев проехал мимо нас в открытом лимузине. Брежнев махал нам рукой, а мы в ответ махали ему нашими флажками. - И это все? – разочарованно произнесла Майя Зациорская, которая нравилась мне ужасно. Особенно своими косичками. - А чего ты ожидала? – удивился я. - Ну, я думала, он хотя бы тебя на руки возьмет, - сказала Майя. Я подумал, что она нравится мне не в последнюю очередь своей наивностью. Я был уже мудр и понимал, что рассчитывать на то, что Брежнев возьмет меня на руки не приходится. У нас в Кишиневе специально для этого визита Брежнева построили двухэтажный особняк, в одном квартале возле нашей школы. И Брежнев в нем жил. По утрам Брежнев, видимо, пил кофе, проверял фейсбук, и шел погулять в парк Пушкина через дорогу. А мы, когда казенили уроки, мы ходили в этот парк покурить. Но в дни визита Брежнева парк был оцеплен милицией, и нас туда не пускали. Не покуришь! Но вы сами понимаете, эти советские милицейские оцепления – это было несерьезно. Мы с мальчиками перелезли через забор, сели на скамейку, закурили. Курили то ли сигареты Дойна, то ли Флуераш, я уже не помню. Сидят такие восьмиклассники в школьной форме, с пионерскими галстуками, делают глубокую затяжку и картинно выпускают дым в небо. А до конца урока еще вечность, 20 минут. И тут на нашу аллею вышел Брежнев. Он шел вдвоем с Бодюлом, первым секретарем нашего молдавского ЦК. Они шли неспешно и неспешно беседовали. А за ними, соблюдая дистанцию, шли два так называемых сотрудника в штатском. Из разговоров дома я знал, что Бодюл стал первым секретарем, потому что Брежнев однажды давно переспал с его женой. Бодюл специально подложил ему ее. А так как Брежнев был человеком достойным, порядочным, то он, конечно, отплатил Бодюлу за его партийную солидарность полной чашей. Итак, они все вышли на нашу аллею парка Пушкина. Моя память до сих пор хранит их взгляды. Штатские смотрели на нас профессионально. Бодюл с неодобрением. Мол, у нас школьники не курят! Что о нас подумает Леонид Ильич? А Брежнев посмотрел на нас даже с симпатией. Нормальный был мужик! Брежнев и Бодюл не пошли к нам, они свернули на другую аллею. А мы с мальчиками бросили окурки и мгновенно побежали назад к забору. Чтобы штатские не сообщили в школу о факте нашего курения. Жаль, что они свернули на другую аллею. Ведь Брежнев вполне мог бы подойти к нам. Поговорить, так сказать, с народом. И даже, исполняя мечту Майи Зациорской, Брежнев вполне мог бы взять курящего меня на руки. А я бы, уже у него на руках, мог бы затянулся и выпустить дым в небо.
Покупательница проверяла яйца в упаковке. Ну, не битые ли. Привередливо переворачивала каждое. Потом ушла. Стоявший рядом парень с диким любопытством подругу спросил: "А что она там искала? И вообще, я часто такое вижу. Что люди там ищут?" Какая жалость, что меня рядом не было. "Иглу!" - сказала бы веско.
У нас тут по причине ураганов, которым может и Канзас позавидовать, периодически приходит в упадок крыша. В буквальном смысле - домишко хлипкий, южный, тонкая жесть кое-где надрывается и стремится улететь в далекие края. Обычно на мои жалобы приходит флегматичный управляющий с лестницей и приколачивает крышу на место. И вот прошлой ночью просыпаюсь - КРХЧ... КРХЧ... по ощущениям прямо у меня на голове скрежещет железо, да так мерзко. То есть крыша опять прохудилась, аккурат над моей горенкой. А я вообще плохо сплю, даже мужа с его деликатным храпом выселила в другую комнату. Короче, скрежет железа здоровому сну не способствует. Утром написали управляющему. Тот пообещал прийти или прислать мастера. И вот наконец, когда уже начинало смеркаться, приходят. Управляющий пошел обходить дом дозором на предмет неисправностей, а мастер, худой жилистый мужик, решительно зашел. Я обрадованно говорю: - О, наконец-то. Пойдемте, покажу где. И веду наверх. У меня из горенки выход на что-то вроде маленькой террасы, и с нее можно заглянуть на провинившуюся крышу. Веду через спальню, смущенно бормочу про беспорядок, мужик вежливо отвечает, что ничего страшного, вывожу наружу и разворачиваю к крыше: - Вот. Он говорит: - Что вот? - Вот тут, видите? Но вам, наверное, лестница понадобится. Иначе не достать. Мужик поднимается на цыпочки и пытается заглянуть наверх. - Да-да, - говорю, - вот как раз в этой стороне! И знаете, прямо спать совершенно невозможно! Как хорошо все-таки, что здесь есть мастер. Он поворачивается ко мне и робко говорит: - Я не мастер. Я за своим телевизором пришел. И тут я вспоминаю, что днем муж что-то огорченно говорил насчет большого телевизора, который не наш, а дали попользоваться, когда мы въезжали, из пустого коттеджа. И это, значит, пришел хозяин. Как сказал однажды, неодобрительно покачав головой, муж, когда я загибалась от смеха после одного из своих факапов: - Какой ты все-таки легкомысленный, беспечный человек. Я бы умер от стыда, а тебе хоть бы что. - Просто я такой раздолбай, - объяснила я, - что если каждый раз помирать, вы на моих поминках разоритесь. Это еще не все. Бедный сосед, забрав наконец свой телевизор, вернулся потом через пятнадцать минут. И был, надо думать, поражен моей наглостью, когда я бодро спросила, открыв дверь: - Хотите все же крышу починить? Но он вернулся за пультом. Малодушный.
Несколько лет назад я преподавал в Шанхае, и был очень, очень загружен. Вот уж где эксплуатация человека человеком, так это в Китае. Я пахал с 8 утра до 12 ночи. Причем, знаете, мне это было самому интересно. Выдержу ли я? Ведь дома я работаю с чувством, толком, расстановкой. Когда занимаешься наукой, никуда спешить не надо. А надо думать пугливыми шагами. Пугливыми, но точными на 200%. Словом, дома я получаю от работы удовольствие. А в Китае надо было пахать как раб на галерах. До 2 часов дня я должен закончить это, до трех – это, до четырех – то, и так далее. Гонка, причем, многодневная и многонедельная. Ну, что сказать? Через неделю я втянулся. И даже стал получать ежечасное удовольствие от того, что все идет по расписанию. Я молодец! Я могу! И тут я заболел. Гриппом. Кстати, это было лето 2019 года, так что, возможно, это был ковид. Но мы тогда об этом не знали, так что пусть будет грипп. Симптомы были гриппа: кашель, насморк, дико тяжелые ноги, сонливость, отсутствие всех сил. Веки сами собой закрываются. Я сделал перерыв, полежал 20 минут на кровати. Потом встал. Работать же надо! Но работать я не мог. Тогда я вызвал такси и поехал в аптеку. Покупать витамины и ибупрофен. В аптеке все лекарства были китайские, леший разберет. Везде иероглифы. Я попросил у продавщицы все от гриппа, и она дала мне одну коробочку с пилюлями. - Больше тебе ничего не надо, - сказала она. – Примешь, и как рукой снимет. Там же женьшень! Ну, что? Проехал к себе в гостиницу, заварил чай. И принял лекарство. И действительно, через час грипп прошел. Я принял еще одну пилюлю, и он прошел вообще. Я почувствовал прилив энергии. Надо же! Китайцы умеют лечить грипп за полчаса! Потрясающая нация. Так как у меня было много работы, я не очень следил за вещами, и лекарство китайское я куда-то засунул. И потерял. Даже не успев узнать, как оно называется. Жалко, правда? Ты знаешь, что в мире есть потрясающее лекарство от гриппа. Где-то есть. Но как оно называется, неизвестно. Вот. А сейчас я достал из кладовки чемодан, а там в кармашке лжеит это лекарство. Правда, просроченное. Но неважно! Спрашиваю у китайцев, а как называется это лекарство? И где его можно купить? Оказывается, это стандартное лекарство, и его можно в Америке купить в любом китайском супермаркете. Это слабительное. Так что позвольте мне тут же, по горячим следам, выдвинуть гипотезу. Если у вас запор, то попробуйте его лечить китайскими противовирусными препаратами. Должно сработать, я считаю. Главное – чтобы там женьшень был. Но женьшень есть во всех китайских лекарствах, так что все в порядке.
Я однажды спасла французика с женой, который пытался объяснить продавщице сувениров, что его статуэтка бракованая и ему нужна другая. И все твердил: втогой, втогой! - и показывал два пальца. Она пыталась всучить ему два. Я спросила у него: ён отръ? Другой? Они с женой зашлись в восторге и давай удивляться, что в СПб никто не говорит по-французски, а они читали, что в России французский был как второй родной. Пришлось объяснить, что это было во времена войны с Наполеоном. И они стали ругать Наполеона. Но в гости не пригласили))
Медленно, торжественно: "Однажды, в студеную зимнюю пору Я из лесу вышел; был сильный мороз. Гляжу, поднимается медленно в гору Лошадка, везущая хворосту воз. И шествуя важно, в спокойствии чинном, Лошадку ведет под уздцы мужичок В больших сапогах, в полушубке овчинном, В больших рукавицах… а сам с ноготок!"
Существует особая разновидность амнезии – семейно-именная. Это когда путаешь имена домашних. Мой дедушка Павлик страдал ею в острой форме. Ситуацию усугубляло то, что его окружали одни женщины – бабушка, две дочки и мы, две внучки. Поэтому, когда он звал кого-нибудь из нас, то на всякий случай перечислял весь гинекей: – Оля! Оль! Аль Катя! Аль Таня! Аль Марина! Псковский вариант предлога «или» расцвечивал обыденную речь орнаментом притчи о Гаруне аль-Рашиде, а дедушкина амнезия делала ее бесконечной, как сказки Шахерезады. Дедушка Павлик был блестящий артист. Он прекрасно играл на гармони, пел, танцевал, скакал на лошади, умел укротить рассерженного быка, уложить на телегу огромный стог сена и связать его так, чтобы он доехал до сарая, не рассыпавшись. Правда, иногда он выпивал. Я унаследовала от дедушки только любовь к вину и амнезию. А вот моему греческому свёкру от его античных предков достались толерантность и умение выживать в полиэтнической ситуации. Недавно попросила его отвести Лёву в музыкальную школу. Лёва – наша собака. Я перепутала его с моим сыном Васей. На лице господина Панайотиса попеременно отразились недоумение, изумление и покорное смирение судьбе. Ну а что делать, если попалась экзотическая невестка! Раз у нее внук занимается классической музыкой, нет ничего удивительного в том, что и мопс должен научиться играть на рояле.
Раз уж тема медицины нашла такой живой отклик, вот вам статья, которую я писал 17 декабря 2020 для журнала «Максим». Уже не помню, была ли она опубликована или переделана, но драфт сохранился в закрытой заметке дневника, и сегодня я его публикую.
КРАСНЫЙ КРЕСТ
Сегодня аптека в России и на Западе обозначается зеленым крестом, словно намекая, что здесь можно купить шампуни и травяные сиропы для самолечения, а настоящие лекарства вколет врач. Но сто лет назад крест на всех аптеках был красный. И около ста лет назад международная гуманитарная организация «Красный Крест» устроила патентную войну с аптеками мира, запретив использовать ее символ на вывеске. Кстати, полное название организации — «Красный Крест и Красный Полумесяц». Поэтому неясно, почему претензии возникли именно к аптекам, а не к флагам Алжира и Туниса, например. Так или иначе, аптеки мира сменили крест на зеленый. Но СССР не признавал международных патентных законов, и кресты оставались красными до самой Перестройки. А чем отличалось содержимое аптек? На вид почти ничем — те же таблетки, пилюли и градусники, что и сегодня. Но тот, кто вырос в СССР помнит, что лечение в то время было сильно иным. Конечно никто вслух не говорил ребенку, что больной должен страдать. Но болеющих детей с детства учили быть мужественными — как пионеры-герои. Сейчас дети и взрослые болеют ОРВИ, но в СССР самым популярным заболеванием детей почему-то была ангина...
АНГИНА
Ангину рисовали в книжках, об ангине слагали детские рассказы и стихи. Ангина считалась болезнью преимущественно зимней. Основная проблема была в том, что с ангиной приходилось сидеть дома. Сидеть дома дети СССР терпеть не могли, потому что делать в квартире было абсолютно нечего: смартфонов не было, телевизор показывал мультики раз в день перед сном, железный конструктор и коллекция марок давно надоели. Зато во дворе — друзья, смех, веселье, санки. Коньки, пристегнутые к валенкам. Катание с ледяных с горок, сидя на куске картона... Когда вы последний раз видели санки у взрослого 12-летнего парня или девчонки? В СССР санки были у всех. Прогулять школу, чтобы кататься с горки, пока светло, — это было нормально. Но вот сидеть дома с ангиной... Профилактикой ангины считался колючий свитер и варежки, которые связала бабушка из настоящей шерсти. Варежки привязывали на длинную резинку и пропускали через оба рукава пальто, чтобы не потерять. Ведь потерял варежки — ангина. Самым важным предметом одежды считался шарф. Шарф носили все. Если кто-то появлялся на улице без шарфа, значит, он его только что потерял. Разумеется, шарф обязан быть колючим и стирать шею до красноты. Ведь иначе — ангина. А ангина — это уже совсем другие пытки по сравнению с шарфом. Последний этап лечения бесконечных ангин был самый страшный — вырезание гланд прямо из горла. Удаляли гланды без наркоза. Зубы, кстати, тоже сверлили без наркоза. Все дети боялись удаления гланд. Хотя существовал миф, что после операции дают мороженое, сколько влезет, — чтобы заморозить кровоточащее горло. Для человека, часто болеющего ангиной, а значит, полностью лишенного мороженого, это звучало заманчиво. Считалось, что после удаления гланд ангина прекращается. И лишь позже медицинская наука начала подозревать, что гланды в организме нужны не просто так... Так или иначе, ангину следовало лечить. Первейшим лекарством от ангины считались молоко, мёд и чай. С малиновым вареньем. Которое заготавливали сами или присылали родственники — в магазинах малиновое варенье было не купить. На случай болезни оно хранилось в каждой семье. Просто так, без болезни, есть это лекарство запрещалось. Но сладости помогали слабо, это тоже знали все. Поэтому в ход шла серьезная медицина.
ГОРЧИЧНИКИ
С виду горчичники выглядели безобидно: желтые бумажные квадраты, пропитанные порошком горчицы. Они немного напоминали лист промокашки, который вкладывался во все школьные тетрадки. Немного были похожи на фотобумагу из распотрошенного конверта просроченной фотобумаги. И еще немного напоминали переводные картинки — их тоже надо было размачивать в воде. Переводные картинки были любимым развлечением детей в эпоху, когда наклеек и стикеров не было. Ты лежал на животе, а мама размачивала горчичники в тарелке с теплой водой, а затем клала тебе на спину и накрывала теплым одеялом. И наступали пятнадцать минут пытки: едкие горчичники начинали тебя жечь. В зависимости от чувствительности детской кожи и психики можно было сжимать зубы или плакать, кусать подушку или просить почитать сказку, но терпеть ты был обязан. Считалось, что горчичники лечат, потому что «прогревают». Особенно прогревала мысль, что если даже тебе так жжет, то представить страшно, что сейчас чувствуют твои микробы... Однако, микробы переносили горчичники с той же стойкостью — никакого влияния на кашель они не оказывали. Но помимо горчичников были и другие средства.
БАНКИ
Это реально были банки — как от варенья, только с круглым дном и маленькие — что-то среднее между мячиками для тенниса и настольного тенниса. Но теннисный мячик еще пойди выменяй на солдатиков, а банки лежали в шкафу в каждой семье. Банки требовали серьезных фокусов с огнем, поэтому ставил их папа. Сначала банки выкладывались на тряпочку на тумбочке — ты снова лежал на животе с голой спиной, а банки зловеще поблескивали. При помощи взятого на заводе спирта и ваты, намотанной на проволоку, делался небольшой ручной факел. Банки по очереди подносили к языку пламени, а затем ставили тебе на спину. От папы тут требовалось виртуозное мастерство: следовало достаточно прогреть банку, чтобы она, остывая на спине, создала вакуум. Но не настолько нагреть, чтобы она прожгла круг на коже. Попав на спину, банка начинала всасывать спину внутрь — кожа под банкой краснела и поднималась холмиком — как подушечка для иголок. Банок ставили штук шесть, десять, пятнадцать — сколько позволит спина. Банки больно впивались, и ты лежал двадцать минут, превратившись в стеклянного ежика. Шевелиться запрещалось: от шевеления какая-нибудь особенно крайняя банка могла с чмоканьем отвалиться. Кашлять запрещалось тоже. Можно было требовать почитать сказку. Или поставить на проигрывателе грампластинку со сказкой — как раз двадцать минут одна сторона. Грампластинку для тебя, разумеется, выбирали сегодня тематическую: «Доктор Айболит». Там Айболит лечил обезьян так: «Он поставил обезьянам градусники — это им немного помогло! Он дал всем обезьянам вкусное лекарство, по две ложки варенья и по два куска сахару...» примерно так. Шутку безошибочно считывал любой ребенок: все знали, что вкусных и безболезненных лекарств не бывает, ведь свойство лекарств — мучить тело, изгоняя болезнь. Ты уже большой и понимаешь: это сказка, автор так шутит. И хоть пластинка была переслушана сто раз, к концу сосредоточиться не получалось — так болела спина. Наконец наступал долгожданный момент: снятие банок. Банку наклоняли и надавливали пальцем на кожу рядом — с обиженным чмоканьем банка отпускала жертву. Когда все банки оказывались сняты, наступали минуты блаженства. Считалось, что банки тоже как-то прогревают спину и легкие, улучшают кровообращение, отпугивают микробов страданиями, а самые далекие от медицины уверяли, что банки болезнь «высасывают». О том, что ребенку недавно ставили банки, свидетельствовали красные круглые синяки на спине, которые держались неделю-две. Синяки болели, и по крайней мере, это избавляло спину от еще одного испытания — перцового пластыря.
ПЕРЦОВЫЙ ПЛАСТЫРЬ
Перцовый пластырь выглядел здоровенным листом лейкопластыря, только его клейкий слой был пропитан вытяжкой жгучего красного перца. Цель была всё та же: наказать кожу за болезнь, заставить ее краснеть, зудеть и пухнуть, что, якобы, излечивает. В отличие от банок и горчичников, пластырь был очень долгой пыткой. Его надевали на вечер, на ночь, а иногда и на несколько дней — отправляли с ним в школу под рубашкой. Перцовый пластырь резали на куски и наклеивали на фюзеляж ребенка — обычно на спину или на грудь, повыше к горлу. Пластырь жег и мучил день и ночь, но страшнее всего было его снимать. Ведь он уносил с собой все детские волоски и частички кожи, какие только мог, и отрывать его было очень больно. Не существовало способа его снять без боли: и по кусочку тянуть больно, и рывком страшно, и в воде он не размокал. Всё как у Геракла в конце жизни.
ПАРАФИН
Идея прогревания была главной в медицине тех лет. Считалось, что болезнь появляется исключительно от холода (отсюда слова простудился, простыл). А уходит, соответственно, наоборот — от прогревания. Ещё одной прогревающей пыткой было заливание спины ребенка расплавленным парафином. Под ним надо было лежать и ждать, пока эта адская масса остынет и перестанет жечь. Наравне с этими средствами существовали менее болезненные, но очень нудные прогревания.
ЯЙЦА НА НОС
Самым простым лекарством считалось держать на переносице одно или два горячих крутых яйца. Считалось, что нос прогревается и избавляется от насморка. Сперва яйца нос обжигали, но потом становились все холоднее. Держать их на переносице приходилось самостоятельно — держи, не отвлекайся. Вот скукотища! Для часто болеющих детей вместо яиц шили специальный маленький мешочек, набитый песком. Его нагревали и прикладывали к носу. Форма была более удобной, но из него сыпалась мелкая песочная пыль, и он пах теплыми тряпками. Если конечно твой нос различал запахи.
СИНЯЯ ЛАМПА
К мистическим лечебным приборам относилась синяя лампа. Это была самая обычная лампа накаливания, только крашеная синей краской. Весь аппарат специально продавался для лечебного прогревания и напоминал фен или дуршлаг. Лампу следовало включить в розетку, держать за рукоятку и светить в лицо, в нос, в больное ухо или горло, для чего следовало широко раскрывать рот, чтобы синие лучи попали в самую ангину. Лампа не имела ничего общего с ультрафиолетом, который все-таки убивает микробы и вирусы. Это была просто синяя лампа, использовали ее только в СССР, и какая от нее была польза, никто не знает до сих пор. Похожие приборы, только большие, имелись в детсадах, пионерлагерях, иногда в школах — ими прогревали сразу нескольких человек.
СОЛНЫШКО
Впрочем, ультрафиолет тоже использовался. Для этого был аппарат физиотерапии «СОЛНЫШКО». Он был рассчитал сразу на четырех детей и напоминал большой железный самовар, из которого торчали в разные стороны четыре железные трубы — как лучи солнца на детском рисунка. Прибор был рассчитан на четырех человек, которые рассаживались вокруг самовара и каждый вставлял свою трубу в нос или в рот — кому как велит медсестра. Песочные часы отмеряли десять минут, а прибор издавал ни на что не похожий запах — пахло горячей жестянкой как от фотоувеличителя, а к этому примешивался кислый запах озона.
КОМПРЕССЫ
Ну и отдельной популярностью пользовались компрессы — обычно «водочные». Компресс — это было сложное сооружение из ваты, марли, шерстяных платков, вощеной бумаги или кальки. Компрессы ставили на ночь — на горло или на больное ухо. Для уха в бумаге прорезалось отверстие. Водка, которой смачивали внутреннюю вату и тряпку, противно пахла, а все сооружение вокруг головы очень мешало спать. Смысл компресса был все тот же — считалось, что он как-то «прогревает» кожу.
ШПРИЦ
Последним и самым страшным лекарственным средством был шприц. Это на случай совсем уж высокой температуры. Высокой температуры почему-то в те годы вполне разумно тоже боялись, хотя по логике она должна бы вписываться в идею прогревания. Также шприц использовали, если доктор прописал колоть антибиотики «на домУ». Свой семейный шприц был в каждом доме в тумбочке. Шприц — ценный прибор из стекла и металла — хранился в специальной железной коробке, рядом лежала его игла. Перед инъекцией шприц кипятили на кухне прямо в этой железной коробке, потом остужали. Все это время ты понимал: судьба неотвратима. Укол мог поставить папа, если умел. А если нет, в любом доме обязательно была соседка тетя Галя, медсестра. По просьбе мамы она спускалась с верхних этажей помочь с уколом и могла даже одолжить свой шприц, чья игла за последний десяток лет побывала во всех задницах подъезда.
НАРОДНАЯ МЕДИЦИНА
Зато народная медицина тех лет ничем не отличалась от современной: бабушка из деревни все так же присылали сбор трав, соседка советовала полоскать горло соком свеклы, коллеги мамы по работе советовали ребенку попарить ноги в горячей воде, нарисовать на груди сетку йодом, насыпать горчичный порошок в носки (более легкий, но тоже противный вариант горчичника),засунуть в ноздрю дольку чеснока или носить на голое тело шерстяные безрукавки и носки — короче, как следует прогреть. Потому что раз простыл, надо прогреть. Впрочем, иногда всё то же самое советовали врачи поликлиники — народная медицина была по-настоящему народной. Но интереснее была народная медицинская техника...
НАРОДНАЯ МЕДТЕХНИКА
Существовало множество якобы лечебных технологий, которые передавались из рук в руки. Обычно это были загадочные изделия с лечебным эффектом, их изготавливали тайком умельцы из позаимствованных на своем заводе деталей, и продавали желающим вместе с бумажными листами инструкций — отпечатанными на пишущей машинке слепой копией или размноженными на светокопировальных аппаратах какого-нибудь НИИ. Покупали эти технологии все, независимо от образования. Причем, научно-техническая интеллигенция охотнее всех.
МАГНИТНЫЙ БРАСЛЕТ
Моему деду — талантливому инженеру, знавшему пять языков и обладавшему десятками авторских патентов — ничего не мешало верить в целебную силу магнитного браслета. В резиновую трубку из аптеки — не будем даже думать, для чего она предназначалась изначально — набивались осколки магнитных колец от старых приборов и получался браслет на запястье. Дед был уверен, что браслет нормализует давление и улучшает свойства крови, целебно намагничивая всё железо, что содержит ее гемоглобин.
ЖИВАЯ И МЕРТВАЯ ВОДА
Отец — инженер-проектировщик заводов — раздобыл за целых десять рублей аппарат «живой и мертвой воды». В то время этот модный прибор был у многих: две опасные стальные пластины, которые включались в розетку через мощный диод. Прибор опускался в банку с водой, где немедленно начиналось бурление: вода разлагалась на водород и кислород, один всплывал у плюсового электрода, другой у минусового. Часть газов растворялась в окружающей воде, и в этом был смысл. Прилагавшийся брезентовый мешочек помогал отделять одну воду от другой. Обе воды были одинаково кисловатыми, но одна именовалась «мертвой», другая «живой». Названия были условными: согласно описанию, оба варианта воды были невероятно полезны, годились в пищу или для растираний. В сумме они лечили все болезни, просто каждая свою — списки болезней прилагались. Но всё это были пустяки по сравнению с «Кремлевской таблеткой»...
КРЕМЛЕВСКАЯ ТАБЛЕТКА
Официальное ее название было «АЭС ЖКТ». Автономный электростимулятор желудочно-кишечного тракта. Чудо медицины было разработано в Томске в 1980-х годах — миниатюрный электронный прибор. Таблетку полагалось глотать. Имея внутри миниатюрную батарейку и парочку транзисторов, таблетка генерировала на своей поверхности слабые токи, которыми щекотала кишечник по ходу своего увлекательного, но не слишком долгого путешествия. Считалось, что таблетка оказывает лечебный эффект на организм. Она была крайне редкой и дорогостоящей, поэтому применялась среди элиты и высшего партийного руководства СССР — потому и была названа Кремлевской. По понятным причинам таблетка считалась одноразовой. Но из организма члена ЦК КПСС электронная таблетка выходила совершенно не поврежденной. А выкидывать исправную электронику было в СССР не принято. Поэтому часто таблетка отмывалась и попадала в руки чуть более простых, но тоже стремящихся к медицине людей. Таблетка лечила повторно близких родственников, потом дальних, потом друзей, коллег, соседей и всех страждущих, пока не садилась батарейка.
Прошла эпоха красных аптек. Исчезли прогревания, исчезла шерсть, горчица и перец, не найти в продаже банок. На смену ангине пришли грипп, ОРЗ, ОРВИ, и Его Величество Ковид. Не сильно изменилась народная медицина. Никуда не исчезли шарлатанские приборы для магических прогреваний — светом, током и магнитными полями. Просто в них стало больше электроники и разноцветных лампочек, и покупают их в основном пенсионеры. Но зато никто больше не считает, что дети должны страдать и терпеть: нигде не вырезают без наркоза гланды, никого не наряжают в шерсть, не пытают красным перцем и не сыплют в носки горчицу. А детские лекарства превратились в сладкие сиропы и вкусные конфеты для горла — всё, как обещал когда-то Доктор Айболит с пластинки, отработав, видимо, технологию на своих обезьянах.
