Лето, полупустой автобус лениво едет по безлюдным улицам, собирая редких
пассажиров. Учитывая размеры автобуса (Икарус с гармошкой) и то, что он
ехал примерно в 12 часов дня летом в июне, сидячих мест с избытком
хватало, и люди дремали или тихонько переговаривались о чем-то своем,
глядя на моросящий дождик за окном. Но события помешали пассажирам
спокойно доехать...
Остановка, называется "Гастроном" и находится прямо напротив гастронома.
На остановке один единственный пассажир - бабка в длинном плаще, с двумя
сумками и палкой (только что из магазина). Автобус подъезжаем, слегка
окатывая ее водой из лужи. Водитель открывает все двери - мало ли кто
выходить будет, но никто не выходит, в гастроном никому не надо. Где-то
в районе средней двери послышался бабкин мат по поводу хренового водителя,
дескать не мог поаккуратнее подъехать, сукин сын, все ноги теперь мокрые
и грязные и т.д. Это привлекает к несчастной пассажирке всеобщее внимание,
и все начинают оборачиваться и ждут когда злополучная бабка заберется
в автобус со всеми своими причиндалами и успокоится. Бабка начинает лезть
в автобус, не прекращая материться.
Водитель тем временем закрывает оставшиеся двери, оставляя открытой
только среднюю дверь - для бабки, объявляет следующую остановку "Детский
сад" в микрофон, и все ждут...
Бабка лезла до-о-о-лго, так как гибкость тела в ее годы не соответсвовала
злобности, с которой она водилу обматерила. Дело в том, что первая
ступенька в Икарусе довольно высоко находится, и доброжелательные
пассажиры обычно помогают пожилым людям войти и выйти, особенно если они
стоят рядом с дверью. Но на этот раз никого рядом с дверью не оказалось,
все наслаждались тем, что удалось сесть на сиденье, и вставать, чтобы
затащить злую-матерящуюся-мокрую-грязную-бабку-с-сумками-и-палкой
в автобус, никому естественно не хотелось. Со стороны улицы ее тоже никто
подпихнуть не мог, так как на остановке никого не было.
Короче говоря, народ молча наслаждался акробатическими этюдами, водила
с нетерпением дышал в микрофон, но ничего не говорил, терпение еще было,
да и зрелище через правое зеркало заднего вида было весьма интересным.
Бабка попробовала сначала поставить правую ногу на ступеньку, но подняться
выше не смогла, так как за поручень схватиться было нечем - руки заняты.
Потом тоже самое другой ногой, опять неудача. Народ уже начал советы
давать - ты, бабка, палкой за поручень зацепись, сумки в другой руке,
и вперед... - но помогать никто не пошел. Бабка, шипя от злости, ставит
сумки в автобус, затем поднимается-таки сама на первую ступеньку,
наклоняется за сумками, берет их, и, разгибаясь, наступает на собственный
плащ, запутывается в нем. Сумки перевешивают, И ОНА ВЫЛЕТАЕТ ИЗ АВТОБУСА
и падает на них задом в лужу.
Звон бутылок и ядреный мат раздался в этот момент из лужи, цвет воды
в которой стал белесым от разбившихся бутылок с молоком. В салоне все:
"Ну, наконец-то". Через микрофон, который не был выключен, народ услышал
вздох облегчения водителя и слова "Уф!... ЕБНУЛАСЬ". Закрывается
последняя дверь, и автобус отъезжает под аплодисменты и гогот сидящих
в салоне.
Вот такие жестокие люди.