В Америке почему-то устоялось мнение о чрезвычайной тупости поляков.
Здесь они в анекдотах заменяют наших чукч. Я долгое время не мог понять
причин для этого, да и сейчас не разделяю такой суровой дискриминации,
но вот какая любопытная история произошла со мной в первые месяцы
пребывания в Америке.
Работал я маляром. Красили стены в подвале. Хозяева решили увеличить
свою жилплощадь посредством приведения в божеский вид обширного подвала,
достройкой стен и параши, а заодно придумали отгородить комнатушку
размером с кровать+тумбочка для своей служанки, нелегальной иммигрантки
из Мексики, которая по-английски, мне думалось, говорила только слово
"аки". Позже оказалось я ошибался, потому что "аки" - это не английское
"окей", а испанское "здесь".
Наша задача была сделать стены и их собственно покрасить, а для
обустройства параши наняли сантехников-поляков.
Стою я, шпаклюю дырки, они в пяти метрах че-то там сварочным аппаратом
ваяют. Дым, соответственно, пожарная сигнализация начинает орать так, что
в соседних домах собаки под диваны попрятались, обстановка становится
очень дерзкой и просто нерабочей. Я не из тех, кто хорошо работает "под
стрессом", но интересно сколько выдержат поляки, поэтому не реагирую.
Вот и поляки сориентировались, засуетились-забегали, выделили из своей
бригады добровольца, вручили ему полотенце и приставили отмахивать дым
от коробки сигнализации. Я немного недоумеваю от такого поворота событий
(сейчас поймете почему), но людей обламывать неудобно, поэтому терплю
надрывающий слух писк сирены. Со временем усилия человека-вентилятора
начали приносить плоды, сирена замолкла. Но только стоило ему снизить
обороты, вся нервотрепка по новой. Последовавшие его консультации с
польскими товарищами, обсуждение шагов по улучшению технологии махания с
целью увеличить эффективность полотенечной турбины, а также поиски новых
технических решений (типа совок вместо полотенца), привели к нулевому
результату. Через пять минут сирена начала перехватывать инициативу -
поляк начал приуставать. Пронаблюдав еще несколько минут эту обреченную
борьбу человека со стихией, я таки сдался, подошел, отодвинул
турбулентного туалетных дел мастера, снял сирену с гвоздика, открыл
крышку, вытащил батарейку и торжественно вручил ее оторопевшему брату по
социалистическому лагерю...