Оператор: “Алеуты, говорите”.
(звук помех)
Оператор: “Вас не слышно”.
С.: Погода у вас нормальная?
А.: “Погода у нас туман”.
Вечерами, после обработки песчаных шкур, С. путешествовал по островам Алеутской цепи — конечно же, не наяву, но так живо, что верится до мурашек. Вот, толстая алеутка пляшет в баре с дочерьми, с ними — полуголый индеец. Под мокрым морем визжат выдры в ламинариях, а русские церквушки тихо смотрят в океан чёрными провалами окон. Учитель рисования, мореплаватель-одиночка и писатель — большую часть жизни он прожил на Командорах, в месте, где музыка холодных волн и размокшие мазоли ладоней витально уничтожают тёплые движения анапских вод, шлепающие — цитата — перезрелую распутницу по заду.
Моё же эссе о жизни — как есть. Во всей курьёзности, ироничности и той щемящей пронзительности, которая горечью оседает на каждой клеточке языка. Принимайте приглашение в космополитический поток сознания.
От Владивостока, столицы Дальнего Востока, до краевого центра почти отрезанного океаном Камчатского края — три часа полёта “Аэрофлотом”. Совершить путешествие из Петропавловска-Камчатского до села Никольского возможно только в случае, если у вас есть аппарат, способный преодолеть пространство и время — иначе, клянусь, сами пожалеете. Увы, туристы платят местному авиапредприятию, а должны — шаману. Может быть, Кутху. Копят годами, чтобы во всю протяжённость отпуска растянуть тягостное выжидание благоприятной для полёта погоды. Потом, по Есенину, блюют и ругаются — конечно, от обиды.
Вопросы транспортной доступности между двумя населёнными пунктами кажутся малозначительными, если взглянуть на карту: 500 с хвостиком километров — разве серьёзно в масштабе федерального округа? Ведь Дальний Восток, казалось бы, про единые домыслы: чужая планета с вечной мерзлотой, искрящимися от лавы исполинами, краснокнижными тиграми и икрой всех видов лососёвых. Неважно, насколько общо и неправда, главное — тот самый дух сурового дальневосточника. По лезвию стереотипов.
Реальность путаней. Как жителю столицы Камчатки неведома песцово-калановая вакханалия, голая тундра и беспощадная туманность, так и “алеутам” — выглядывающие из собственного фумарольного облака вулканы, обсидианы под ногами и городские медведи, гуляющие по этим камням. Реальность прозаичней: в многослойной аутентичности каждого закоулка на политической карте есть умилительная особенность менталитета — очень сладкая и очевидно тягучая любовь к загранице. Отречение как есть. Романтизация чужого. Или Алеутской гряды, той самой, что к Америке, или бесконечных рядов жезлонгов на тайском пляже. И в сердце одинокого писателя, и наяву у двух душ на отдыхе, которых я хочу представить вам.
Они познакомились в отеле — старом и полузаброшенном. Оба с Камчатки — но живут по разным берегам, между ними — те самые 500 километров с хвостиком. Один столичный, другая — командорская. Разница кажется незначительной на чужбине, а призрачная общность тем — ох!
В холле стояли расстроенное пианино и пыльные тренажеры, я лежала тут же — всегда вечером, всегда в пижаме, со сложенными ногами на столе.
Громко — врывается женщина, спешно садится на тренажер, взрывает частички пыли. За ней — новоприбывший, её же чуть “за”-зрелого возраста, усаживается за пианино. Он, в огромных купальных шортах, играет что-то ужасно серьёзное на ревущем от боли пианино. Она восторженно аплодирует и пересаживается к нему. Потянулась к клавишам, исполняет собачий вальс. Он: “Сложнейшее произведение!” И продолжает играть что-то тревожно-серьёзное. Говорит, подбирает мелодию на слух... Она — восхищается.
Я уже виделась с этой парочкой. Мы вместе ехали в автобусе из аэропорта к временному месту жительства.
Вот уже незадача — три жертвы агрессивного маркетинга туроператора. Как же не встретиться?
“Встретились два человека, которые умеют играть”
“Нет, ты умеешь — я умела...”
В тот вечер парочка, в очаровании друг другом, не замечала ни абсурдности своего разговора, ни общей комедийности происходящего. Кривые звуки пианино, пыль на тренажерах, даже нелепые шорты — ничего. Меня, откровенной в истерике смеха, подавно.
С командоркой мы разминулись в коридоре: она спешила принести шуршащий пакет фруктов к столу нового трепетного знакомства. Тогда, казалось, они нашли друг друга: может, и курортный роман, но каковы шансы нежится вне досягаемости лучей тайского солнца?
Увы, дома корабль страсти разрушился о быт. Спустя месяцы мы встретились с ним — озадаченным рутиной и без шорт. Дама забыта. Ни воздухом, ни пространственно-временным коридором. И открытки в WhatsApp ни к чёрту. Может, дальневосточникам и ведома взаимная привязанность по Тургеневу и убийственная романтизация по Лермонтову, но я, честно таких не знала. Они не поняли друг друга, да и мы с вами — едва ли. С моим сопляжником условились: подарю книгу С. — окно в природу командорской души. Пусть и опосредованно, зато по-настоящему.