Вот, друзья мои, я снова хочу порадовать вас своим пусть обрыдлым и бурным, но ярким и убористым печатным словом! Как учились мы в советской школе… Да. В латвийской глубинке, в Лапмежкалнсе, было всего две школы – латышская и русская. И я, сын скромных и потрепанных, но интеллигентных родителей, не вписывался, увы, в ту школу. Почти весь класс – чистой воды дети пролетариата, прямые и грубоватые. И я с детства играющий на пианино, и мечтающий стать пианистом – тихий и мечтательный очкарик… А постоять за себя бывало надо! Как, ежели кулаками не получается, а другой язык не в ходу? Вот об этом скажу пару слов…
А жили тогда все очень бедно. Да. Это сейчас – модные куртки и рюкзаки у детей, кроссовки и разные модные штучки. Тогда – одинаковая школьная форма и серые или коричневые пальто, или куртки, на ватине, тряпичные, страшные, унылые, и у всех одинаковые. Вместо шапок и ярких бейсболок – кроличьи треухи, жуткие, драные, вместо рюкзаков – ранцы или сумки через плечо, из серого или коричневого дерматина, на самых крутых – белые буквы «спорт» на русском языке – иметь такую сумку было уже предметом зависти… А, у меня – отец в своем доме культуры и зарабатывал неплохо, и с директором был в дружбе – оттого часто «доставал» то, чего у большинства не было. Были у меня кроссовки чешские на липучках, куртка темно-синяя ГеДеЭровская, и вместо ранца – подарили мне родители сумку, фирменную, зеленую из плащевки, с кучей молний… Одноклассники, ясное дело, завидовали, обзывали жиденком.
И был у нас в классе Леша. Нас, третьекласников, на голову выше, и впятеро наглее самого наглого. Вот именно сумка моя, видно его самолюбие задела. Ну сорвал на перемене, ну попинал. Обычная школьная забава. Но, видно, понравилось верзиле-Леше такая игра. В одни ворота. Стал он каждую перемену это делать. Я ему – Леша, я тебе ничего не сделал, прекрати пожалуйста! Нет, гогочет дылда, глаза глупые, как у магазинной куклы, и смешно ему, аж сопли летят! А мне честь свою отстоять надо! Что делать? Да. Нашел я выход. Дождался, когда Алексей в столовую пошел, а сам с обеда пораньше удрал. Нашел его ранец. Вытащил все книжки, дневник, тетради, и прямо в классе, пока народу не было, все обдристал. Сложил обратно, и поссал сверху. Прямо в ранец. И застегнул его, чтобы все аккуратно, и без следов.
Ах, как было чудно, когда на уроке природоведенья, Леша полез за тетрадками и книжками! Как орала училка на него – почему он в таком виде носит в школу книги? Как он вынимал обосранные книгу за книгой из ранца, как залил парту вытекающей из сумки мочой, как забрызгал каплями свою соседку Катю Хвостову… И как дико гоготал класс.
Алексей все понял, и на перемене, поколотил меня, но я вырвался и убежал. Еще не раз повторял я этот номер. Лешу, грозу всего класса, стали уже почти в глаза называть засранцем, обосранцем, и подкалывать – Леша, у тебя говно в сумке свежее? И на третий раз Леша меня больше не трогал. И я вскоре перестал срать в его сумку. Да.
А что было делать? Времена были такие, и меня тогда все очень поддержали. И после этого сильно уважали. Потому что знали – вот достойный человек, который может за себя постоять. Уже позже, не раз я проделывал подобные трюки – у меня появились приятели, с которыми мы вместе делали такое. И делали всегда заслуженно, потому что справедливость – она не пахнет.