В постперестроечные времена слово «гуманитарка» у всех ассоциировалась
только с топленым маслом, сахаром и мукой, по крайней мере, так было у
нас в регионе. И тут на очередной пятиминутке начальник госпиталя
Оговской объявляет, что к нам идет 4 больших коробки с американьской
гуманитаркой. Все с нетерпением стали ждать.
И вот, в одно весеннее утро свершилось. Прибыла машина, на которой
почему-то было только 2 коробки 1,5х1,5х1,5м со всякой херью. Первым
осмотр произвел Оговской, но, не обнаружив в коробках ничего горючего,
чего бы можно было бы употребить внутрь, потерял всякий интерес. Тут
прибежала Джамиля, начальник аптеки. Молоденькая, стройная женщина,
полностью разочарованная в мужчинах. Она их на дух не выносила, а так
как она не материлась, то и разговаривала с нашим братом сквозь зубы.
Исключение почему то составлял я. Мы не были особо близкими друзьями, но
со мной она хоть не ругалась и мы иногда даже пили чай. Увидев меня, она
сходу кинулась ко мне с просьбой организовать бойцов для переноса всего
этого барахла на склад аптеки. Сказано – сделано. Для контроля над
солдатами я взял своего кентярика - гинеколога Горыныча. Да, да, в
военных госпиталях, в хирургических отделениях, всегда есть гинеколог.
Так, на всякий случай.
Толи амеры в то время имели неправильное представление о Советской
Армии, толи все самое лучшее было в других, недостающих коробках,
которые осели у офицеров минобороны и финансистов, но к нам пришло
настолько все убожеское и все шестидесятых-семидесятых годов, что глаз
не на что было положить, не говоря уже о попытке стырить. Тем более, вся
гуманитарка состояла из разного вида протезов, которые уже и не
применялись вовсе. Единственное, что представляло хоть какой-то интерес,
была силиконовая грудь четвертого размера. Только правая. Я сходу вскрыл
вакуумную стерильную упаковку и стал примерять к Джамиле, у которой был
первый размер. Нет, она особо не смутилась, она забрала енту самую
грудь, обозвала нас с Горынычем пошлыми дураками и ушла к себе в аптеку.
Был теплый весенний денек. Делать особо было нечего. Мы с гинекологом
стали ходить вокруг госпиталя и искать приключений. Они не заставили
себя долго ждать: я вдруг вспомнил, что у нас с недавнего времени
работает молоденький лорик (врач ухо-горло-нос), которому нравится
Джамиля. Я предложил сходить к нему и приколоться.
Заходим в лор кабинет и я с ходу заявляю: «Сейчас смотрели грудь у
Джамили, ничегошняя, если хочешь, пойдем с нами, она и тебе покажет».
Лорик сначала напрягся, а потом стал над нами прикалываться, подозревая,
что его разводят. Но наши каменные лица (еще бы, столько издеваться над
всем, что движется по госпиталю!) заставили его поверить в нашу байку.
Мы долго спорили: «Покажет - не покажет» и, после того, как на кон была
поставлена не одна бутылка коньяка, мы всей гурьбой пошли в аптеку.
Джамиля уже заканчивала наводить у себя во владениях порядок, как мы
ввалились в ее кабинет. Я сразу взял быка за рога:
- Джамиля, вот ты нам сейчас грудь показывала?
- Да, ну и что?
- Да как «Ну и что?», лорик же не видел.
Лорик тем временем слушал наш диалог, и его глаза потихоньку стали
наливаться кровью.
- Не видел, так и не увидит никогда.
- Да ладно тебе, говорю, покаж, он одним глазком, да и пойдем мы
восвояси.
- Вот ходите, работать не даете…
- Да че мы, пусть лорик посмотрит и все.
- Может еще и в руки дать подержать? – парировала аптекарша.
Видно было, что Джамиля стала заводиться, но, увидев, как напряжен
лорик, а он действительно напрягся – пальцы просто впились в прилавок,
на котором выдают лекарства, на лбу выступили капельки холодного пота,
она сжалилась и, ничего не подозревая, ушла в соседнюю комнату. Лорик
встрепенулся: «Куда это она пошла? » Тут нашелся Горыныч: «Это она
сейчас гимнастерку снимет, чтобы тебе удобней было лицезреть грудь в
полном объеме, да и чтобы удобнее было за нее подержаться». Лорик уже
еле стоял от напряги.
Джамиля появилась через пару минут, которые для лорика показались
вечностью. Она была в гимнастерке, а на подносе, в такт ее лебединым
шагам колыхалась силиконовая грудь четвертого размера. Только правая.
Бишкек фореве!