У проебалта не было имени. Точнее, было — но его давно уже никто не произносил. Он сам записывался как Девинс, что означало сразу всё: балтийскую суть, нордическую немоту и лёгкое жужжание в висках.
Он жил на окраине Риги, в доме, который вёл внутреннюю борьбу с геометрией.
Каждое утро Девинс варил ячменный кофе на газовой плитке образца 1971 года, вполголоса проклинал все три Балтики (поочерёдно), а потом садился за компьютер — старенький IBM с латышской наклейкой "Dzīvo brīvi!" и треском жесткого диска Western Digital, похожим на храп.
Он писал.
Писал в стол. Писал в облако. Писал на форумы, которые уже не существовали, и на сайт, где до сих пор было до 2,5 млн посетителей за день. Ему было без разницы.
Любимым жанром был: "Разоблачение систем сквозь призму архетипа чебурашки в спецоперационном сознании".
Каждую мысль он снабжал штампом «доказано» и ссылкой на учебник астропсихотроники.
Иногда его письма попадали в папку "жёсткое" у администратора популярного сайта. Тот, поглядывая краем глаза, сохранял особенно буйные фрагменты — для анекдотического обогащения информационного поля.
Так однажды на стол мэтра легло такое:
"Истинное лицо англосакса — это обнажённая щиколотка Кромвеля,
стёртая до пыли в боулинге Совета Европы.
И всё это — под видом обмена опытом."
Мэтр посмотрел. Помолчал. И сказал:
— Оставим. Для перспективного материала. Возможно, пригодится при работе с темой восточной тревожности.
На следующий день Девинс написал ещё:
"Вакцинация — это репетиция искусственного рождения.
Сначала — шприц. Потом — Нобелевка. Потом — поражение в правах."
Письмо лайкнуло три бота, один бывший учитель труда, Спиридон Мартыныч и неназванный бывший учитель труда.
Девинс удовлетворённо налил себе кофе и записал в дневник:
"Идеи продвигаются. Началось мышление."
И в этот момент, где-то в подвале Лахты, Спиридон отпил портвейна, зашуршал листами, скрипнул клавиатурой крякнул и пробормотал:
— Вот ведь… работает, чёрт. Система сама себя цитирует.