Дополнение: Лингвистический и исторический контекст термина «варяги-русь»
Начало здесь: https://www.anekdot.ru/id/1550194/
1. Река Руса: Южнобалтийский ключ к загадке
Для понимания летописного термина «варяги-русь» недостаточно знать о племени варинов. Ключевую роль играет конкретная географическая привязка.
· Исторический факт: На территории Вагрии (земли варинов) существовала река с названием Руса (Rusa), упомянутая хронистом Гельмольдом из Босау.
· Современное отождествление: Историки уверенно отождествляют эту реку с современной немецкой рекой Грабау (Grabau), верхнее течение которой называется Альбах (Aalbach). Она протекает в земле Шлезвиг-Гольштейн и впадает в Балтийское море в районе залива Травемюнде.
· Логическая связка: Таким образом, в самом сердце земли варинов мы имеем не только этноним (варины), но и топоним (Руса). Это позволяет вывести гипотетическую, но чрезвычайно убедительную формулу: дружина, базировавшаяся в устье этой реки, могла получить двойное определение — «варины с реки Руса».
2. Эволюция термина и забвение его истоков
Именно из такой формулы и мог родиться летописный термин «варяги-русь».
· Конкретика IX века: Изначально это было название конкретной военно-торговой корпорации — союза варинов и их соседей (ободритов, лютичей, скандинавов), контролировавших район реки Руса.
· Расширение значения: С течением времени, по мере того как выходцы из этого региона активно действовали на торговых путях, слово «варяг» (от «варин») стало нарицательным, профессионимом, обозначавшим любого наёмника или морехода с Южной Балтики.
· Позиция летописца Нестора (XII век): К моменту написания «Повести временных лет» прошло около 250 лет с момента призвания Рюрика. Исходная, узкая географическая привязка термина «русь» к реке Руса была давно забыта. Для Нестора «русь» — это уже самоназвание его народа и государства. Сталкиваясь в древних документах или преданиях с устойчивым сочетанием «варяги-русь», он уже не понимал его первоначального смысла. Он знал, что «русь» и «варяги» как-то связаны, и сохранил эту связку, пытаясь вписать её в свою картину мира: мол, «русь» — это одно из варяжских племён.
3. Важное уточнение: Заимствование имён и культурный синтез
В критике гипотезы часто звучит контраргумент: имена первых князей — Олег (Хельги), Игорь (Ингварр), Ольга (Хельга) — имеют скандинавское происхождение. Однако этот факт не опровергает «ободритскую» версию, а лишь усложняет картину.
· Славянизированная знать Южной Балтики, находясь в теснейшем контакте со скандинавским миром, могла перенимать у него престижные имена и элементы культуры как символ статуса, ровно так же, как русская аристократия XVIII века перенимала французские имена и манеры.
· Яркая аналогия: Имена Иван (от евр. Иоханан) и Мария (от евр. Мирьям) имеют неславянское, библейское происхождение. Но их массовое заимствование никак не свидетельствует о том, что иудеи правили Русью. Это говорит лишь о мощном культурном и религиозном влиянии.
· Вывод: Наличие скандинавских имён у династии, вероятно, славянского происхождения, является не доказательством её скандинавской сути, а свидетельством сложного культурного синтеза в среде балтийской элиты IX-X веков, где славянские, скандинавские и финские элементы свободно смешивались.
Таким образом, дополнение данных о реке Руса и учёт механизмов культурных заимствований делает «ободритскую гипотезу» целостной, непротиворечивой и способной ответить на все ключевые критические вызовы.