Помню, однажды наша с Гусевой подруга Боброва, интеллигентная консерваторская девочка, зачем-то купила и съела таблетку экстази. Часов через 6 мы в этот клуб вернулись, а Боброва как танцевала - так и танцует, только плачет. «Не могу - говорит - больше».
А однажды Гусева после Хэллоуина пропала на три дня. Вернулась в шубе на голое тело. Где была - не помнит.
Такое с ней ещё один раз было, когда Останкинская башня горела. Тоже вернулась через три дня, телек включила, а там Шойгу. Она такая: «О! Серёга! Министр?! Какой министр?». До сих пор не ясно, тушила она башню или подожгла
Причём не то чтобы кто напивался или накуривался сильно. Я точно нет. Просто событий столько - ничё не помнишь. Просыпаюсь однажды, Гусева говорит: «Вовка звонил», я ей - «А кто это?», Гусева - «Мужик твой, дура»
Ещё у нас был товарищ, совсем дикий горный армянин, который гордо называл себя АртО, мы его называли Артемон, а мама назвала Артовазд. Артемон был очень похож на пустынного араба. И мы с Гусём периодически наряжали его шейхом, сами надевали паранджу и шли в публичные места - кинотеатр в Настасьинском, или в клуб. Семенили за Артемоном, кланялись, покупали ему выпить и открывали двери. Все мужики ему завидовали.-
Ну и моя любимая история про русский язык. У Артемона работал Овик, который знал русский ещё хуже Арто. И вот как-то Овик приходит и говорит: «Смотри, Гусик, какой я себе кожаный куртка купил!». А Гусева сидит накуренная и говорить сложное ей лень. Поэтому вместо «А она на меху или на подкладке?» Гусик экономно говорит: «Овик, а что у неё внутри?». Овик страшно изумляется и отвечает: «Как, Гусик, что внутри? Я надену - я внутри, ты наденешь - ты внутри!»
Анна Рождественская