Самая неизвестная и самая первая песня Высоцкого записанная на плёнку - Пока вы тут в ванночке с кафелем ...\\
Пока вы здесь в ванночке с кафелем
Моетесь, нежитесь, греетесь, -
В холоде сам себе скальпелем
Он вырезает аппендикс.
Он слышит движение каждое
И видит, как прыгает сердце, -
Ох жаль, не придется вам, граждане,
В зеркало так посмотреться!
До цели все ближе и ближе, -
Хоть боль бы утихла для виду!..
Ой, легче отрезать по грыже
Всем, кто покорял Антарктиду!
Вы водочку здесь буздыряете
Большими-большими глотками,
А он себя шьет — понимаете? -
Большими-большими стежками.
Герой он! Теперь же смекайте-ка:
Нигде не умеют так больше, -
Чего нам Антарктика с Арктикой,
Чего нам Албания с Польшей!
Песня основанная на реальных событиях - сам Высоцкий - был знаком и в дружеских отношениях с героями этой песни!
Сам себе хирург. В 1961 году врач Леонид Рогозов самостоятельно удалил себе аппендикс
Сам себе хирург. В 1961 году врач Леонид Рогозов самостоятельно удалил себе аппендикс
Судно «Обь» с шестой советской антарктической экспедицией на борту вышло в плавание 5 ноября 1960 года. Девять недель спустя, 18 февраля 1961, была открыта новая советская станция «Новолазаревская». Экспедиция успела как раз вовремя: опускалась полярная зима, несущая за собой месяцы и месяцы темноты, холода и снежных буранов. Море замерзло. Корабль, привёзший их на остров, уплыл, и должен был вернуться только через год. Отрезанные от внешнего мира, тринадцать участников эспедиции — теперь уже сотрудники станции Новолазаревская — могли надеяться только на самих себя.
Среди них был и 27-летний молодой хирург Леонид Рогозов. Там, в Ленинграде, он должен был защитить диссертацию по новым методам оперирования рака пищевода, но бросил все дела, чтобы отправиться в экспедицию.
29 апреля 1961 Рогозов обнаружил у себя тревожные симптомы: слабость, тошноту, и позже — боли в правой подвздошной области. Сильно поднялась температура. У себя в дневнике он писал:
«...Кажется, у меня аппендицит. Но я не подаю виду, даже улыбаюсь. Зачем пугать друзей? Все равно они не смогут помочь...»
Покой, голод, холод, местные антибиотики не помогали. Леониду пришлось признаться самому себе — операция неизбежна, если он хочет выжить. А выжить нужно было непременно — он был единственным врачом на станции.
Состояние ухудшалось. Что делать человеку с аппендицитом, когда ближайшая антарктическая станция находится за 80 километров? Добраться можно только на самолете, но ни один самолет не полетел бы в снежную бурю. Оставался один выход — оперировать самому.
30 апреля 1961 состояние ухудшилось еще больше, и Рогозов решил — пора. Члены команды вынесли всё из комнаты, оставив только кровать, два стола и настольную лампу. Простерилизовали белье и инструменты для оперирования. Доктор подготовил трёх ассистентов, не имевших никакого отношения к медицине — метеоролога Александра Артемьева, подававшего инструменты, и инженера-механика Зиновия Теплинского, который держал у живота небольшое зеркало и направлял свет от лампы. Начальник станции Владислав Гербович дежурил на случай, если кому-то из ассистентов станет плохо.
Сам себе хирург.
Леонид (слева) с привезённым на память из Антарктиды пингвином
В лежачем положении, с полунаклоном на правый бок, врач произвел местную анестезию раствором новокаина и сделал 12-сантиметровый разрез в правой подвздошной области. Спустя 30-40 минут от начала операции развилась общая слабость, появилось головокружение, из-за чего пришлось постоянно останавливаться на короткие перерывы.
«Я не позволял себе думать ни о чём, кроме дела... Если бы я потерял сознание, Саша Артемьев сделал бы мне инъекцию — я дал ему шприц и показал, как это делается... Мои бедные ассистенты! В последнюю минуту я посмотрел на них: они стояли в белых халатах, и сами были белее белого. Я тоже был испуган. Но затем я взял иглу с новокаином и сделал себе первую инъекцию. Каким-то образом я автоматически переключился в режим оперирования, и с этого момента я не замечал ничего иного.»
Сам себе хирург.
«Я работал без перчаток. Зеркало помогает, но в то же время запутывает — в конце концов оно показывает вещи отраженными. Работать приходилось в основном на ощупь. Было сильное кровотечение, но я не позволял себе торопиться — нужно было делать всё наверняка. Вскрыв брюшную полость, я задел слепую кишку и её пришлось зашивать. Внезапно в моей голове вспыхнуло: „Я поранил себя ещё в нескольких местах и не заметил этого...“ Я становлюсь слабее и слабее, голова кружится. Каждые четыре-пять минут я останавливаюсь отдохнуть на 20-25 секунд. Наконец, вот он, проклятый аппендикс! С ужасом я увидел темное пятно на нем: это означало, что ещё день промедления — и меня уже было бы не спасти... »
Под конец, Рогозов был очень бледен, потерял много крови, но завершил операцию, которая, продлившись около двух часов, закончилась в 4 утра по местному времени. На следующий день температура начала спадать, через четыре дня выделительные функции нормализовались и ушли признаки местного перитонита. Спустя пять дней, температура окончательно вернулась к норме, спустя неделю он снял швы.
Сам себе хирург.
Лишь через год, в конце мая 1962, полярная экспедиция вернулась на родину. На следующий же день после возвращения в Ленинград, Рогозов отправился на работу в Первый медицинский институт. Вскоре он успешно защитил свою диссертацию и занялся научной и преподавательской работой на факультете общей хирургии. С 1979 года он работал в больницах и медсанчастях города, а с 1986 года заведовал отделением хирургии лимфоабдоминального туберкулёза НИИ физиопульмонологии. Он никогда больше не возвращался в Антарктику и умер на 67-м году жизни в Санкт-Петербурге, 21 сентября 2000 года.