Выдержки из дневника моей подруги
Детство. Отрочество. Юность.
Детство, детство, ты куда летишь?..
В детстве я сначала была очень толстой девочкой, а потом меня покормили
протухшими абрикосами, и у меня случился понос.
Трехнедельный. Опустошающий. Взрывной. Непредсказуемый. Я быстро сдулась
и стала похожа на шарпея. Резиновая, так сказать, Зина. Суки - тогда в
нашей стране еще не продавали крэмов от растяжек, а от детского мои
складки начинали блестеть и еще больше привлекали внимание. Потом понос
закончился и началась ветрянка. Мои складки покрылись пупырышками и
зеленкой. Через три дня поcле начала болезни какая-то стерва-дерматолог
сказала, что у меня стригучий лишай и меня побрили налысо. Сразу после
этого выпало два передних молочных зуба. Мальчишки во дворе назвали
меня У@бищем и поставили мне фингал.
В этот же день к маме приехали родственники из Америки и предложили
продать меня на органы.
Отрочество.
Меня лишили девственности ржавой трубой подонки из заводских казарм.
Вру, конечно, на жалость давлю. Меня никто не хотел лишать девственности
хотя я делала все, чтобы напороться на парней из заводских казарм. Я
одевала красное белье и ходила гулять на заброшенные пустыри, где
тусовались местные маргиналы. После моего первого появления рядом с
костром основная часть этих маргиналов стала глубоко верующими людьми -
я сильно страдала от угревой сыпи, а помада, которой я накрасила губы,
чтобы завлечь насильника, размазалась до ушей. Пламя костра эффектно
подчеркнуло мое обаяние - вожак маргиналов даже обосрался (у него потом
и в психушке кличка была Срач). Суки, зародили во мне комплекс.
Отрочество кончилось в 14 лет. Физрук напился, накрыл мне лицо тряпкой
и трахнул меня, приговаривая:
- Господи прости, говорят, это от прыщей помогает.
Не помогло.
Юность.
Я училась на маляршу, а он на монтера. Мы встречались в коридоре, и мое
сердце билось сильнее, и сфинктер сжимался от прилива чувств. У него
были богатые золотые зубы и мопед, а я была просто телкой с малярного
курса.
На новогодней дискотеке я пригласила его на танец: было темно, и он
согласился. Я была на седьмом небе! Мое счастье разбилось о цветомузыку:
бл@дская лампа осветила мою вожделенную улыбку. Он отпросился у меня в
туалет и не вернулся.
Я поняла, что влюблена по уши: или он, или никто. Никто у меня уже было,
теперь мне нужен был он. Я сидела в засаде в коридоре - он стал
прогуливать лекции, я начала дежурить в его подъезде - соседи скинулись
на кодовый замок и приказали дворнику стрелять солью в девочку с
жоповидным лицом. Я стала писать ему письма - он подумал на другую
бабу, и они начали встречаться.
Мое сердце было разбито. Я не могла жить без этого чувака. Он стал
смыслом моей жизни. Я готовилась к самоубийству на его свадьбе.
На весенней дискотеке все нажрались и пошли в соседний парк блевать на
природу. Через два часа мой кумир лежал в одних трусах, широко раскинув
ноги, и спал рядом с волосатой жопой однокурсника. Его бурые яйца
вывалились из несвежих семейников, над ними летал небольшой рой
весенних мух. Как он был прекрасен!
Через месяц он отравился техническим спиртом, я перевлюбилась в
трудовика.
- Дуня, хочешь принять участие в спектакле?
Я чуть не сдохла от счастья прямо в кабинете физички, которая руководила
школьным театральным кружком и готовила спектакль к пятидесятилетию дня
победы.
- Нам нужна мать солдата, ты как раз похожа на горестную старуху, а из
твоих прыщей мы сделаем шрамы от фашистских пыток.
Репетиция завтра.
В сцене у меня не было не единого слова: по сценарию в избу приносили
мертвого солдата, а его мать (то есть я) склонялась над ним в горе. В
это время звучала тревожная музыка из аккордеона физрука, а физичка в
платье из портьеры читала стих о материнском горе. На репетициях я
влюбилась в своего сына: физичка настаивала на эмоциональном контакте,
сын настаивал на смене матери. Я решила покорить его актерской игрой -
по ночам я репетировала горе стоя над спящим отчимом, проснувшийся
не вовремя отчим пересрал спросонья, потом нажаловался матери, что в
школе ставят спектакль о вурдалаках и поставил замок на дверь в их
спальню. Физичка отметила мои актерские успехи, солдат отметил мою
мрачную решимость и стал бояться.
В день спектакля я попросила у физички разрешения усилить сцену
материнским поцелуем. Физичка умилилась и мы развили сцену поцелуя
падением на грудь солдата и молчаливыми материнскими объятьями.
Сцена. Зал. Вносят сына. Физрук начинает наяривать на аккордеоне. Труп
сына чует неладное и косится с ужасом на мать...
Сдавленный хрип "сссуки!.." тонет в аплодисментах и физичкиных стихах.
Он потом меня побил, но это его не спасло: все равно все видели, как
мертвый солдат на сцене обоссался...