Старые песни или Ассистент вспомнил о недописанном.
Стемнело как-то незаметно. Вверх тормашками в колодце я провел считанные
минуты, но только после благополучного изъятия моей внешней оболочки из
злокозненной скважины я обнаружил, что окончательно стемнело. Прилившая
к голове кровь понемногу возвращалась туда, где ей положено быть у
прямоходящего существа и в том месте, где, вроде как, должен быть мозг,
становилось легко и приятно. Наступал мороз и в ясном небе звезды
светились в той своей многочисленности, которая, казалось, бывает лишь в
августе. Приятная тишина нарушалась, только какими то отстраненными
обрывками фраз товарищей и нарастающим, но все еще далеким жужжанием
движка дизельного УАЗика. Звук мотора все приближался и вот от этой
самобеглой коляски стал доноситься не только мерный рев мотора, но и
столь неуместное звучание динамиков, напоминающее окрестностям, что
комбат, хоть и "батяня", но, все-таки – "е". Вот так, незатейливо,
уехавшие в магазин друзья, разрушали храм тишины и природы.
- Дарова!!! Йии-ху - Кроме водителя, все члены экипажа внедорожника
занимали не штатные места. Кто высунулся в окно по... м-м-м..., ну, в общем,
далее, чем по пояс, кто висел на фаркопфе, в общем все ходоки старались
показать, что они не нарушают правил дорожного движенья, ибо очередная
ипостась "козла" с заморской погремухой "Хантер" позволяла ездить не по
дорогам. Слава Богу, талонные времена прошли и они закупились так, что
хватило и им на "джигитовку" и с собой они взяли достаточно, что б
нормально отдохнуть до вторника (на понедельник выпадал какой-то
праздник, все новые праздники, как назло приходятся на зиму).
Толи мое "чудное" спасение повлияло, толи перепады кровяного давления,
но мне не хотелось принимать участия в "празднике жизни", да-да, целых
две минуты мне не хотелось за стол.
Снова стол, разноображенный плавленым сыром, не очень аппетитной
колбасой, какими-то дикими консервами, типа давно забытых "бычков в
томате" (когда-то в томате были именно бычки, но сейчас там были только
их глазки и плавники, остальное, видимо стало треской) или путасу в
масле. В своем классе, отряде пионерлагеря, группе, коллективе, я всегда
считался самым большим знатоком зоологии. Даже возомнил, но банка
спустила меня с небес на землю. Я понятия не имею, кто такой, этот
путасу, даже пообещал себе, по возвращении домой проштудировать
справочник по ихтиологии, ибо подразумевал, что эта загадочная тварь,
все-таки рыба. Ну, консервы консервами, но главное, будь она не ладна,
на столе появилась "верный друг ночей" мужской компании, причем объемы,
закупленные моими друзьями, отрезали возможность встать завтра на охоту.
К столу я вернулся только ко второму тосту, ибо кровь не единственная
жидкость, которая спускалась вниз. Меня там встретил шматок, не кусочек,
а именно шматок, полуотрезанный, полуоторванный бесформенный фрагмент
колбасы со свисающими кусками полимерной оболочки в только что вымытой
тарелке и стакан, на половину заполненный водкой.
- Ребят, чего так много налили? Вечер-то только начинается.
- Да ладно, у всех так. Ну, что б завтра повезло!
Выпили, закусили, перекурили. Разговор как-то не клеился.
- Давай еще по одной.
- Ну начисляй.
- Мать, куда по стольку?
- Ладно, Витюх, не переживай. Как ты там пел "алло зафа"?
- Аллон занфан, де ля Патрия – поправил я.
Потом, уже с некоторой уверенностью в голосе добавил: "Ле Жур деглуар эт
арриве". Увидев шесть пар глаз, смотрящих на меня уже с полной
уверенностью пропел:
"Контр ню де ля тирания,
Льэтандарт сангляр а(гм-гм)рриве"
Когда я пел о свержении тирании, уже почти почувствовал себя на той
баррикаде с картины, рядом с барышней топлесс, сжимающей древко знамени
французской революции, но на последнем слове "дал петуха", когда обратил
внимание, что функцию окровавленного стяга в моей руке выполняет вилка с
рассолоточящим огурцом.
(кто не проходил французский: это была первая строфа "Марсельезы",
переводится как "Эгей, дети Отечества,
День славы настал.
Противопоставим себя тирании.
Окровавленное знамя развивается").
Знамя знаменем, оно у них уже двести лет развивается, а в последние 1,5
часа у нас стала развиваться тяга доказать друг другу, кто лучший
охотник. Старое доброе выпендривание друг перед другом городских
охотников, которое заключается в том, у кого нож круче, да из лучшей
стали выкован, а попросишь сей нож колбасу порезать, так хрен дадут, уже
не проходило. Всем захотелось пострелять. В прошлой главе я писал, как
аккуратно нужно обращаться с оружием внутри зимовья, думаете, на тот
момент это кого-то волновало? Спускались курки, заряжалась картечь, с
двух-трех метров, способная оторвать голову человеку целиком, прямо в
гостиной. И вот, ружья заряжены, на рубеже огня расставлены пластиковые
бутылки, далее см. х. ф. "Броненосец Потемкин", начинается их расстрел.
Охотники поймут, остальным поясню: когда в унисон стреляют ружья 12-го
калибра твое, соседа с права и соседа с лева, это, мягко говоря,
громковато. А если говорить прямо – человек на несколько минут глохнет.
Так вот, все отдуплились, патронов и азарта еще море, а мишеней не
осталось. Надо было выставить новые. Второй раз за день черт дернул меня
проверить на вшивость своего ангела-спасителя. Ничтоже сумняшеся я
расставил новые бутылки. Вид возобновившейся мишени стал для напарников
чем-то, вроде команды "фас", для бультерьера. Кричать "нихт шиссен",
пока я нахожусь между стрелками и мишенями, оглохшим от пальбы, азарта и
водки охотникам было бессмысленно, хотя я и пытался. Знаете, как смачно
выглядят направленные на тебя стволы в свете звезд? Это, должен сказать,
бодрит, про "трезвит", и говорить нечего. Казалось бы нажатие на
спусковой крючок, удар курка по бойку, инициация пороха, заканчивающаяся
плевком свинца, занимает доли секунды, но за то время, которое ушло у
товарищей на выстрел, успелось подумать о нескольких вариантах
эвакуации, выбрать оптимальный, да еще отпрыгнуть за угол избы и часть
пути проделать по-змеиному отползая по утоптанному снегу.
Я вернулся к стрелкам, сделав круг. Мы расстреляли последние бутылки и
тут вышел Борода, дремавший до тех пор. В руках он держал "Тигра" -
нарезной карабин. Охота с таким в Московской области запрещена.
- Ну, наигрались со своими дробовиками? Теперь дядя Игорь потренируется.
"Бах-Бах-Бах" несколько патронов ушли в трубу, вышедшей из строя и
потому стоящей во дворе чугунной печки.
"А дай мне", "А дай мне попробовать", и попробовали все, пока кто-то не
заметил, что пули, калибра 7,62 рикошететят от трубы и с веселым свистом
уходят в сторону Черустей. Слава Богу, что, хоть расстояние до поселка
Черусти попадало в дальность (около 3 км) стрельбы этого ружья, но лес
по дороге был очень плотный и пули не дошли, застревая в нем. Осадок же
остался, заключившийся в мысленном обещании никогда не использовать
нарезное оружие в густонаселенной местности. Под разговоры об опасности,
кроющейся в такой маленькой вещице, как патрон все стали расходится по
койкам. И тут Володя рассказал историю. Уже много-много лет с момента
основания этой базы, сюда ездил один охотник. Уже в первые свои визиты,
в семидесятые, он был не молод и всегда считался охотником правильным.
Не так давно, став стариком, он привез сюда молодого товарища. После,
частично удачной, охоты они сидели друг напротив друга и дед у заранее
разряженного (как он думал) ружья стал спускать курки, грохот, между ног
молодого в паре сантиметров от гениталий образуется дыра в матраце.
Пауза. Набегает народ. Дед оправдывается, все говорят о том, как удачно,
что все дробинки мимо. Только молодой молчит. Влили в него стакан водки
– молчит, второй – молчит, третий, тут он прошептал: "ребят, а чайку
нету, запить? ".