Еще будучи в лейтенантском возрасте, я находился в хирургическом
отделении госпиталя имени Бурденко в Москве. Командованием была
поставлена передо мной боевая задача вырезать паховую грыжу. В палате
грыженосцев личный состав подобрался холостой и жизнерадостный.
Санитарками в госпитале работали девушки-солдатки, имеющие лимитную
московскую прописку и учившиеся в вечернем медучилище. Палату
грыженосцев в качестве санитарки обслуживала девица редкой красоты с
явными садистскими наклонностями. Она кокетничала со всеми пациентами
одновременно, но доступа к телу не позволяла. Госпиталь тогда являлся
военным учреждением, и в нем соблюдался режим секретности. Поэтому никто
не знал, когда его возьмут на операцию. График операций висел в комнате
врачей. Садистка-санитарка подглядывала, когда кто идет на операцию, и в
ближайшую после операции ночь обещала отдаться. Будучи девушкой не
только исключительно красивой, но и честной (такой ее воспитал
комсомол), она пребывала вечером в день операции в вызывающих одеждах.
После операции по поводу грыжи, когда у человека разрезан живот, ему
больно не только любить, но даже кашлять и глубоко дышать.
Красавица-санитарка объяснений никаких не принимала, отсутствие
взаимности связывала с недостатком любви и расставалась навсегда.
Ослабленные потерей грыжи военнослужащие очень переживали, клялись в
любви, и при воспоминании о ней им было мучительно больно.
Я не спал два дня и старался не смотреть на нее, пока не выписался из
госпиталя.
Но эти опасные игры с офицерским составом элитных подразделений
Советской армии не могли продолжаться бесконечно долго. Однажды один
старший лейтенант спецназа откликнулся на ее зов. Она точно знала, что
его операция закончилась два часа назад, и поэтому безбоязненно провела
его в операционную и позволила себя раздеть, а так же положить на
операционный стол.
Разошедшиеся швы послеоперационной раны и обильная кровопотеря не
помешали спецназовцу выполнить свой солдатский и человеческий долг.
Когда голая, залитая кровью с головы до ног, только что лишившаяся
невинности, проживающая в столице своей родины по лимитной прописке,
редкой красоты санитарка вбежала в комнату дежурного хирурга и сообщила
ему, что ее суженый истекает кровью на операционном столе, у врача с
двадцатилетним стажем выпала из руки уже поднесенная ко рту рюмка с
неразбавленным спиртом. В госпитале имени Бурденко такого не случалось
со дня его основания.