Говорят, что когда к нам прилетят инопланетяне, то мы с ними каким-то
образом сможем общаться. Сомневаюсь.
Владимирская область намного ближе к Москве, чем ближайшая галактика –
меньше 100 км. Я «за все в ответе»: у меня в машине группа артистов, в
бардачке пачка документов на оплату концертов, причем их нужно кровь из
носу подписать у принимающего концерт начальства ДО концерта. ПОСЛЕ
начальство уже непременно испарится, и вы отработали, считай, бесплатно.
У меня на коленях шикарная, новенькая, наиподробнейшая (из дозволенных
режимом секретности) карта. Иду на приличной скорости по «дороге
республиканского значения», то есть с наилучшим твердым покрытием.
Однако постепенно начинают встречаться и участки просто засыпанные
гравием, а потом дорога просто растекается на несколько рукавов всемирно
знаменитой российской грунтовки, на которой любому иноземному
завоевателю всегда приходил, и, будем надеяться, долго еще будет
приходить конец на букву «п».
Меня уже таскали по такой же дороге республиканского значения трактором
(где-то возле Рыбинска). Оторвали обе буксирные проушины и глушитель,
так что на этот раз намек я понял с ходу. Развернулся, и устремился
назад, навстречу потерянному «твердому». Вернувшись в «светлое прошлое»
подъезжаю к группе мужиков на ступеньках сельпо метрах в 50 от дороги.
Прошу подсказать реально, а не на карте существующую дорогу к цели нашей
поездки. Мужики охотно, хором начинают объяснять: «Ты, значит, сперва
едешь на Шошу. Никуда не сворачивай, пока сгоревшую избу не увидишь, вот
уже после нее гляди в оба... » Я все понял, но в какую именно сторону
мне ехать, чтобы «ехать на Шошу», на моей карте я найти эту Шошу не
могу? Мужики неохотно берут у меня карту, из вежливости даже смотрят,
но, вижу по ним, что и сами эту Шошу на ней найти не могут.
Не имеет смысла пересказывать всю беседу во время которой все участники
постепенно звереют. Мужики абсолютно уверены, что я отлично знаю, где
эта Шоша находится, но по гнусной привычке «городских» просто хочу над
ними – деревенскими, как всегда, поиздеваться. Хотят «навалять» и мне, и
вступившим в разговор пассажирам мужского пола сами знаете чего. Спасают
ситуацию наши девушки, выскочившие из машины, чтобы остановить неумолимо
надвигающееся кровопролитие. Клянутся мамами и детьми, что никто из нас
на самом деле не знает, где находится эта проклятая Шоша.
И это каким-то образом убеждает мужиков. Они смягчаются и решают
оставить нас живыми на этот раз. «Смотри на меня, дочка!» - говорит
старший из них, и идет на дорогу по которой мы только что ехали.
«Видишь, где я стою? Видишь? Вот это шоша (шоссе, значит) и есть!»
Прибываем в огромный, межрайонного значения техникум. У директора
совещание, но секретарша соглашается зайти и попросить его подписать
наши бумаги. Через минуту говорит, что директор требует, чтоб я сам
зашел. В комнате человек пятьдесят, все возбуждены, лица красные, видимо
разбирают крупную неприятность.
Директор громко, в таком же тоне, как, видимо, только что говорил с
провинившимися, обращается ко мне: «Прежде, чем я подпишу вашу платежку,
я хочу знать, и остальные наши учителя хотят знать вместе со мной: ЧТО
ИМЕННО вы нам за концерт собираетесь СТАВИТЬ?»
У меня уже были до этого случаи, что представители «принимающей» стороны
делали прозрачные намеки на бутылку или даже на деньги за то, что они-де
дают возможность артистам существовать этими, кстати, за счет
государства концертами. Но чтобы в такой наглой, ультимативной форме, да
еще при полсотне свидетелей – такого у меня еще в жизни не встречалось.
Я просто опешил.
Спрашиваю: «Вы имеете в виду вам лично или вообще всем ставить?» Тут
почему-то опешил уже директор: «Ну разумеется всем, иначе ваши концерты
тут вообще не нужны. Мне лично – не до музыки!»
Понимаю, что должен немедленно получить инструктаж и «добро» от
руководства Владимирской Филармонии на любой вариант моего ответа на
этот ультиматум. Я-то всех их местных обычаев и взаимоотношений не знаю,
одним неосторожным словом запросто могу «угробить» эту площадку
(заказчика концертов) навеки.
Говорю, что для подобных переговоров я должен немедленно получить
инструкции от директора Филармонии, и прошу предоставить мне для этого
телефон.
«А вы что, сами не имеете представления, что именно вы собираетесь
ставить?» - спрашивает директор. Отвечаю, что могу представить себе пару
ящиков пива, портвейна в лучшем случае. Но на водку филармония точно не
пойдет – такие концерты для нее убыточны и списываются по дотации
министерства культуры.
Разговоры вокруг внезапно смолкают, наступает напряженная тишина.
Директор сидит, открыв рот, прежде чем найти какие-либо слова для
продолжения нашей дискуссии...
Оказывается, во Владимирской области все концерты СТАВЯТ (как
постановку).
На следующий день иду в гостинице на выход, когда раздается крик
дежурной:
«Тридцать шестой! Тридцать шестой!». Прохожу мимо нее, собираюсь
садиться в машину. Запыхавшись подбегает дежурная: «Тридцать шестой (это
я, оказывается), у вас в номере ТЕЛЕВИЗОР УДЕЛАЛИ!» - «Как уделали? Кто
уделал? Я к нему не прикасался, мне не до телевизора. Как он стоял целый
вчера, так и сегодня стоит, я только что сам видел».
«Да, он снаружи-то целый, но уже 2 месяца не работал. А сегодня пришел
мастер и его УДЕЛАЛ. Теперь я с вас за него должна плату брать – 50
копеек в сутки».