В тот день мне нужно было на работу пораньше. Я встал, чмокнул еще
сопящих жену и полуторагодовалого сына, и укатил по делам. Вообще,
люблю, когда работы много, - дела делаешь, а сам в это время о чем-то
своем думаешь... К реальности меня вернул телефонный звонок. Звонила
жена. Я не сразу понял, что же случилось, уж больно у нее эмоции через
край били, а когда понял, даже не знал – то ли утешать ее, то ли просто
прекратить на минуту разговор, и перезвонить, оторжавшись. Нехорошо,
конечно, но сделать я с собой ничего не мог...
Дома же произошло следующее. Жена проснулась, и пошла умываться. Она у
меня близорукая, носит линзы, и переход к активной жизни ото сна у нее
всегда начинается с их одевания. Увы, сын тоже проснулся одновременно с
мамой. А поскольку никакой близорукостью он не страдал, а страдал
нормальной детской любознательностью, то пошел проведать, что же
интересного творится на кухне. Из интересного он нашел высокий
стеклянный стакан, и тут же пошел поделиться такой радостью с мамой.
Открыл дверь в ванную, и со всей дури грохнул стакан об кафельный пол.
Вдрызг. Жена, еще без линз, застывает посреди стеклянных крошек,
выпихивает ребенка из ванной, чтобы не порезался, и начинает все это
бедствие вполуслепую сгребать.
Этим временем, ребенок возвращается на кухню, и решает, что неплохо бы
перекусить. На плите стоит сковородка с пожаренными куриными ножками и
картошкой. Сын дотягивается до ручки сковородки, тянет ее на себя,
сковородка, естественно, оказывается на полу, а куриные ножки, и
картошка – в медленно растекающейся луже соуса. Вроде бы, завтрак
сервирован, но моего сына не устраивает место. Ухватив ножку посочнее,
он чапает в спальню, и устраивается покушать на родительском одеяле.
Расправившись с курицей, сын возвращается на кухню.
Мама же, убрав кое-как осколки, и надев линзы, опрометью бежит из
ванной, чтобы убедиться, что ребенок-таки не наступил на стеклянное
крошево и не порезался. Первое, что видит – цепочка жирных капель,
ведущая из кухни в спалью, и сынишку, сидящего в луже соуса, и играющего
окорочками и кусками картошки в кораблики. Убедившись, что с ножками
сына все в порядке, подхватывает его, и тащит в ванну. Моет, потом бежит
на кухню разбираться с морской баталией на полу. И только потом заходит
в спальню, где и обнаруживает полуобглоданную куриную ногу, сидящую на
нашем одеяле, на замечательно-огромном, нежно золотистом пятне жира.