Гордый Буревестник.
Над Россией суверенной тучи чёрные сгустились, предвещая жуткий кризис
экономики капризной. А под тучами на море в комфортабельной галере и с
мигалкою на мачте, божий раб нахально реет, в окружении охраны, наплевав
на шторм и ветер, держат курс к победе полной, над народом несмышленым.
Абрамович робко прячет тело рыхлое на яхте, у причала Альбиона. Там же
рядышком у моря Березовский притаился в своём замке неприступном. Он
лежит в постели мягкой и трясётся мелкой дрожью, с головой укрывшись
пледом. Чуткий демон, он давно усталость слышит, и надеется напрасно,
что уютная галера, как говно, болтаясь в волнах, обязательно утонет.
Ходорковский Миша стонет, стонет, мечется на шконке в душной камере
тюремной. Между судьями и Мишей, чёрной молнии подобна тень раба наводит
ужас на судью и прокуроров. Точно огненные змеи вылетают из галеры
леденящие угрозы. Раб в отчаянье рыдает, дикой злобой он исходит на
сидельцев непокорных. Он кричит, и судьи слышат ярость в этом хриплом
крике. В этом крике жажда мести, зависть чёрная к талантам, чем господь
его обидел.
Гром грохочет, в пене гнева стонут власти, с ветром споря, и порвать они
готовы либералов непослушных. И ОМОН из волн выходит и дубинками
встречает либералов несогласных. Вот Каспарова хватают, тащат демона в
кутузку, наплевав на чемпионство и его былую славу. Гарик весело
смеётся, над рабами он смеётся и в бессилии рыдает,- против лома нет
приёма.
Глазунов Илюша срочно пишет новую картину, переплюнуть он мечтает тот
шедевр непревзойденный, где окно и занавеска, а оценен в миллионы
знатоками сладкой жизни.
Синим пламенем пылает конституция России. Все попытки демократов
потушить пожар бесправья, власти быстро прерывают, ловят стойких
либералов и в своей пучине гасят, как окурки в унитазе, нанося в кутузке
тесной ощутимые побои. Ветер воет, гром грохочет, не спешит мужик
креститься, он надеется, что скоро зашумит другая буря, захлестнёт
волной морскою ненавистную галеру вместе с мстительным рабом. Буря,
скоро грянет буря!