Зверюга один жил. Рогатый, наглый, как троллейбус. Звали его как
фестиваль в Сочах - Кинотавр. Жил он в лабиринте и всех жрал. Местных
сначала сожрал. Потом туристов стал жрать. Группами. Туристы это дело
прочухали.
- На фиг, - говорят, - такой трафик.
И перестали в лабиринт ходить. Кинотавр обломался и стал страдать. От
одиночества.
А около входа в лабиринт Тесей жил. Экстремальный такой пацан, пил любую
жидкость.
- Скучно, - говорит, - живем. Пойду в лабиринт, Кинотавру роги поотшибаю
и над кроватью повешу. Будут у нас фамильные рога. Вот, - говорит, -
ведро нектара допью и пойду.
Баба евоная, Ариадна, отговаривала сначала.
- Сиди уже, - говорит, - алкаш древнегреческий. А ежели тебе рога
надобны, то мы это в пять секунд оформим.
А Тесей уперся.
- Нужны мне, - говорит, - Кинотавровы рога и все тут. И копыта тоже
нужны.
Он вообще по жизни был… Герой. Ариадна рукой махнула.
- Топай, - говорит, - дорогой, на подвиг. Вот тебе конец страховочный,
обмотайся им, и ни в чем себе не отказывай. Одна, - говорит, - к тебе
просьба. Ты когда Кинотавра встретишь, уж не поленись, за конец дерни,
чтоб нам точно знать с какого момента тобой гордиться.
Идет Тесей по лабиринту, трезвеет. Конец теребит для храбрости. Кинотавр
его увидал, обрадовался.
- Ага, - думает, - ща поедим.
Принюхался.
- Ого, - думает, - да мы еще и бухнем. Ну, чисто, два в одном.
Облизнул себе всю морду и прыгать приготовился. Тесей намек понял, да
как заблажит на весь лабиринт:
- Трави конец, дура! Вдова, блин, без пяти минут!
Да громко так заорал. Да не только ртом.
Кинотавра Кондрат хватил. От неожиданности. Так Тесей рога и поимел.