Английская спецшкола, в которой мне посчастливилось учиться, была по тем
временам весьма и весьма престижной. Соответственно, и дети в ней
учились исключительно из благополучных семей. Но, как оно часто бывает,
в семье, особенно слишком благополучной, не без урода. Ну, сами
подумайте, зачем вообще учиться, если папа, к примеру, один из
заместителей секретаря обкома? А школьному руководству было даже на
руку, что сынок - обалдуй, вопьются, понимаешь, в такого папашу, как
клещи, и сосут кровушку. А тому деваться некуда, а как же, расстараешься
тут, аттестат-то получать надо каким-то образом.
Вот так и вышло, что в нашем, лучшем во всей школе классе, беззаботно
существовала тройка лоботрясов, ну, предположим, Иванов, Петров и
Сидоров, забивая на учебу и периодически терроризируя учителей своими
профанациями.
Но в целом школьная жизнь протекала довольно мирно.
Надо отдать должное учителям, абсолютное большинство из них были, и,
надеюсь, есть и сейчас, люди мудрые и многоопытные, к веселым шуткам и
шалостям относились, в общем-то, адекватно, в бутылку лезть не
торопились, да и сами могли пошутить. Мы их за это уважали и старались
зря не доставать.
Но, как всегда, писец подкрался незаметно.
Ирина Николаевна, наш завуч и учитель от бога, добрая и умная пожилая
женщина, преподававшая в нашем классе русский и литературу, надолго
слегла с каким-то серьезным заболеванием, и нас, сироток, передали
другому, столь же заслуженному, учителю.
Звали ее Майя Максимовна. Мамайка.
Была она женщина нетерпимая и скандальная. Создатель наградил ее рыжими
волосами, простецким красноватым лицом, полной фигурой и невероятно
высоким голосом, который во время урока было слышно из-за закрытой
двери аж в другом конце коридора. Но это если ее не раздражали. В
противном случае этот голос, срывающийся на визг, имела удовольствие
слушать практически вся школа.
Когда мы узнали, кому нас передали, некоторые девчонки даже плакали.
Но делать нечего, учебный процесс пошел своим чередом.
Практически ни один урок не обходился без скандала. Доставалось всем, не
только лентяям, но и отличникам. Класс молча терпел, себе дороже, но
наша великолепная троица глумилась и потешалась над Мамайкой уже в
открытую. Тогда она покрывалась краской, вставала рядом с моей партой,
опиралась на нее внушительным бедром, складывала руки на пузе, затянутом
в коричневый сарафан, и визжала:
- Не хамничайте! Не хамничайте! - окатывая меня децибелами.
В такие моменты жизнь казалась мне особенно невыносимой.
И вот однажды, хмурым зимним утром, когда урок русского стоял первым по
расписанию, наши затейники принесли в класс магнитофон, обыкновенный
портативный кассетник (диктофонов тогда и в помине не было), и засунули
его в парту, выведя наружу микрофон, аккуратно замаскировав его среди
учебников и тетрадей.
Одобрили эту идею не все, но интересно было всем без исключения.
Урок начался, класс притих в ожидании представления.
Объясняя новую тему, Мамайка дефилировала между рядами, постепенно
приближаясь к галерке, и в своей манере по ходу пресекала периодические
хихикания.
- Кузнецов, ну что ты мне улыбаешься, как свидетель жениха подружке
невесты? Ты отрывок про дуб выучил? А веселишься, как будто всю "Войну и
мир" наизусть знаешь.
- Да че ему учить-то, сам дуб - дубом, ставьте ему пятерку, не
сомневайтесь! Гы-гы.
- Васильев, замолчи и прекрати изображать из себя лошадь!
- Ой, Майя Максимовна, у него здорово получается, дайте ему отрывок про
коня князя Волконского!
- Чернова, прекрати хихикать, уже вся красная, как рак. У нее две двойки
в журнале не исправлено, тут плакать в пору, а она хихикает...
И тут Мамайка, возвысив в запале свой "волшебный голос Джельсомино" до
четвертой октавы, подошла вплотную к микрофону.
- Майя Максимовна, а можно погромче, мне не слышно! - Да. Вот это была
провокация!
- Сидоровов, не хамничай! - Немедленно отозвалась Мамайка. - Прекрати
этот гнусный балаган!
- Майя Максимовна, а можно я в медпункт выйду, мне уши заложило.
- Не клоуничай! Ты у меня сейчас не выйдешь, ты вылетишь! Прямо к
директору!
И понеслась...
Народ ржет уже в голос, на партах валяется.
Короче, сорвали урок. Мамайка, недосказав новую тему, усвистала
выпускать пар к директрисе, а мы остались. Следующим уроком должна была
быть литература.
За стеной стоял обычный гул и гам перемены, а мы, обступив парту
Сидорова, затаив дыхание, слушали отрывки воплей Мамайки. Сначала
Сидоров наотрез отказался воспроизвести запись здесь и сейчас, но
любопытство взяло верх, и мы все забыли про бдительность.
Распахнув дверь, Мамайка застыла от неожиданности, услыхав свой
собственный голос.
Мы скукожились, а она ловила ртом воздух. И тут грохот. Магнитофон
падает на пол. Всё. Доигрались.
- Аааа! Бессовестные! Негодяи! Мерзавцы! Шуты! Все вон из класса! К
директору!..
Ну, скандал был грандиозный. Магнитофон отняли, родителям сообщили, ЧП,
педсовет, разбираловка. Потом всех простили, конечно, дети есть дети, не
со зла же, пошутили просто...
А тут и наша Ирина Николаевна на работу вышла.
А пленку нам так и не дали послушать. Говорят, ее Мамайка себе на память
оставила.