ПЕЧАТАЯ ШАГ...
В 1985 году сын проходил положенную воинскую службу в военном лагере
КИСИ. Вообще-то как члена сборной страны по фигурному катанию его
освободили от прохождения лагерей, осенью он лишь должен был сдать
какие-то палёные экзамены да подписать текст присяги для архива
спецкафедры.
Однако, к негодованию тренеров, он предпочёл первых две недели до
присяги и немножко после провести вместе с народом. То ли из
любопытства, то ли из коллективистского менталитета комсомольца,
красавца, спортсмена.
На присягу приглашались родители, братья-сёстры-невесты и так, знакомые.
Но всех строго-настрого предупредили: явка гостей только в воскресенье,
в день присяги.
Нето понаедут тут заранее и начнут досрочно отмечать главное событие в
жизни каждого советского человека мужеска полу - присягу Родине. А
начальство получит к параду своих «вояков» в самом разобранном виде, с
бодуном, головной болью и желанием похмелиться куда более сильным,
нежели исполнение священного долга перед родиной.
Курсантов же застращали: если кто из гостей нарушит запрет, то за
досрочной приезд накажут как минимум неделей "губы" их курсанта. Самое
обидное – наказание отстёгивалось на время после лагерей, когда всех
товарищей отпустят на свободу, а каникулов в том году и так оставалось с
гулькин нос.
Да отсидка была по-взрослому - на куренёвской гауптвахте киевского
понтонного полка, который курировал и обеспечивал военную подготовку
студентов КИСИ в сапёрные лейтенанты.
Увы, мы с женой и королевским пуделем белой масти Атосом Вторым нарушили
приказ, приплыв на родном лёгком катере «Прогресс-2» за день до присяги,
в субботу. Подстраховались на случай непредвиденных обстоятельств: хотя
путь по Днепру и Десне составлял всего-ничего километров 50, но в такое
путешествие мы пускалсь впервые, мало ли какой форс-мажор подстерегал на
незнакомом фарватере наш боевой экипаж - троих в лодке, считая Атоса.
Который, кстати, был первым помощником капитана на корабле, секьюрити
сервис, юнгой и палубным матросом по совместительству, а также
поставщиком провианта, что оказалось самым важным в голодные дни
соседства с лагерем.
Поначалу мы остановились километрах в двух по Десне выше лагеря, и мы с
Атосом отправились на рекогносцировку. Уже по дороге встретили двух
рыдающих тёток средних лет – курсантских матерей. Они как будто не знали
о запрете на материнство до присяги и заявились на КПП с просьбой
пригласить их малчиков.
Дежурные к просьбе отнеслись внимательно, но вместо курсантов к маманям
вышел вежливый майор, записал фамилии – и объявил приговор, суровый, но
справедливый: по 10 суток губы сыночкам, хотя те и слыхом не слышали, и
нюхом не нюхали о досрочном приезде чадолюбящих мам. И таки потом
отсидели, майор не понтовался: мужик сказал - мужик сделал.
Тогда я решил подкрасться незаметно со стороны Десны, чтобы, не приведи
Господь, не подставить сыночка. Лодку с маменькой упрятал в кустах, а
сам с Атосом выдвинулся на опушку леса уже в лагере, в капитанский
бинокль высматривая диспозицию и в надежде отыскать сыночка, а потом
тихонько вызвать к тоскующей за ним почти солдатской матери.
Пёс, прошедший ОКД, команды «Ползи!» и "Замри!" выполнял грамотно и в
охотку, мы тихо крались вдоль опушки, ничем себя не выдавая. Но, увы,
вот он, непредвиденный форс-мажор: нас учуяли местные псы, считавшие
себя собачьим начальством лагеря.
К нам вылетело два крупных овчароида – как узнали впоследствии, Баглик и
Павлик. Их назвали по фамилиям местных полковников. И эти мерзавцы (псы
- не полковники!) стали громко орать на Атоса.
Очевидно, выгавкивая в его адрес что-то очень оскорбительное. Потому как
благородный пудель озверел и, наплевав на всю нашу конспирацию, в
июньскую жару учинил этим псам-рыцарям ледовое побоище: с громогласным
рыком гонял их по лагерю, сбивал наземь, кусал, рвал на части, выдирая
шерсть.
... Пока они не сдались на милость победителя: прикинулись падшими -
скуля, легли пузами вверх, испуская щенячьи струйки, явив таким
стандартным образом полную покорность. Атос, презрительно отвернувшись
от смердов, задними лапами с оттяжкой рыл землю и комьями отшвыривал на
них. Заживо хоронил подлых трусов, что ли?
А затем, и так переполошив весь лагерь, бросился искать молодого
хозяина. Тот в панике притырился в оружейный погреб под палаткой, в
которой обитало их отделение, и наглухо закрылся крышкой. Не помогло:
пёс отыскал его убежище и с лаем принялся царапать крышку, пытаясь
приподнять.
Мне ничего не осталось, как выбраться из укрытия и представиться
начальству – как никак, мы были коллегами по КИСИ с дружественных
кафедр, да почти сослуживцами по Советской Армии – они знали, что я
подполковник РВСН, пусть и «пиджак».
Нас объявили почётными гостями, меня с супругой и Атосом пригласил на
скромную воинскую трапезу начальник лагеря, завспекафедрой полковник
Третина. Я притащил из лодки то, что у нас с собой было, хорошо
посидели. С сыном я вроде не увиделся, то есть формально приказ мы не
нарушили.
А после скромного воинского застолья Атос втихаря привёл перепуганного
сына к лодке. Он было напустился на нас за подставу, но мы его
успокоили, вороны не выклёвывают глаза не только другим воронам, но и
воронёнкам. И сразу договорились о времени, когда подгоним лодку к
зарослям на условленном мыске, поднимем тент, откроем форточку, убрав
твёрдые предметы, и он с разбегу нырнёт в лодку.
Так мы и сделали - разложили сидения в диван, уложили
одеялами-подушками. Сынок разбежался, нырнул и, ещё не долетев до
дивана, принялся жрать. Обычно он кушал весьма интеллигентно, неспеша, а
тут – именно ЖРАТЬ. Маменька заплакала над оголодавшим сыночком: до чего
довели дитё проклятые милитаристы, сволочи!
А он уже ничего вокруг не видел, только жрал. Стал давить ремнь -
перестегнул его на пару дырочек – и продолжил жрать. Потом ещё
перестегнул. Наконец, когда ремень уже не застёгивался - кончились
дырочки, пришлось проколоть дополнительное отверстие. И вроде
насытившийся едок сгрёб остатки жрачки в один большой пакет и отправился
к охлявшим товарищам по оружию.
Вечером он пришёл пожрать ещё, потом и ночью с той же целью, а на
следующий день во время торжественного парада перед присягой он таки
ПЕЧАТАЛ шаг!
© Алик, отец капитана запаса инженерных войск