Святочный рассказ.
(Подражая Зощенко)
Один гражданин по имени Василий, как вышел на пенсию, так сразу ему
стало скучно жить с материальной стороны. Наступило плохое питание,
нарушился обмен веществ, и началось расстройство нервной системы. А его
брательники и вовсе окочурился от такой жизни. Правда, он самогоном
отчаянно увлекался, отчего у него случился заворот мозговых кишок. В
память об ём остался автомобиль марки «Газель», машина - так себе, но
мотор, колёса, это как положено, имелись в наличии. Даже стёкла были.
Частично. А баба Василия, сварливая холера, завсегда была не прочь
внезапно разбогатеть, и начала она ему зудеть: «Очень даже удивительно,
что встречаются ещё меланхолики, которые скулят, ноют, и вообще не
знают, как заработать побольше деньжат. Ни при социализме нынче живём.
Кругом происходят удивительные истории, как отчаянные борцы с мировой
буржуазией, враз становятся миллионщиками, жёнам польты покупают и
гамбургерами питают».
И тогда надумали они, курицыны дети, использовать брательников
автомобиль в корыстных целях. Захотели через это средство передвижения
стать капиталистами, чтобы начать жить напропалую и загулять на старости
лет, если успеют. Решили обратить эту телегу в такси, а лучше
маршрутное. В маршрутное больше народа напихать можно. Старик по дурости
своей согласился, не думал, что кукиш там будет, а не барыш.
Водительский документ у Василия имелся, ему кум на именины подарил, но
рулить он отродясь не пробовал. Целую неделю практиковался, а в
понедельник повесил табличку, и стал сломя голову носиться по городу с
жутким грохотом и дымом, потому как, ежели не спеша тащиться и глазеть
по сторонам, шиш зашибешь, а не барыш. А на дворе не хухры-мухры, а
мировой кризис, едрёна вошь, конкуренция кругом, акулы капитализма на
Газелях шастають.
Накануне рождества случилась с Василием трагическая история. Дело было к
вечеру, когда, как обычно, в общественном транспорте сидеть и стоять
нету ни какой возможности. Широкие слои трудящегося населения домой
торопятся. Пешком шкандыбать кому охота. Гонит Василий по скользкой
дороге, печка не фурычит, стёкла замёрзши, а в сумерках и так видимость
слабая, да ещё на улице фонари не горят, провода экономят. Пассажиры
после трудового дня отдохнуть торопятся, и потому нервные. Всякий раз,
когда кризис случается, и продукты с лекарствами дорожают, у народа
завсегда нервы расшатываются. Машину колбасит в разные стороны, в салоне
происходит давка. От такой езды народ расстраивается, пихается и хватает
друг друга за разные части тела, чтобы не опрокинуться. Василий
уговаривает народ не раскачивать традулет, подвергая свои последние
жизни смертельной опасности.
И тут разворачиваются главные события: у одного гражданина, находящегося
с похмелья на рогах, от качки приключается морская болезнь и его,
холеру, начинает жутко тошнить, выражаясь по-научному, - ему блевать
приспичело, что он тут же и исполнил в лучшем виде. Народ в тот раз
попался жутко раздражительный, расстраивается по пустякам и сразу
норовит засветить кому-нибудь в глаз. И пассажиры принялись вслух
выражать свои хамские замечания: «Это не водитель, а сукин сын какой-то.
Напихал людей и несётся, как очумелый, вроде дрова везёт! Ехать с ним
хуже, чем в трамвае. За Василия вступилась полная блондинка, сидящая на
коленях древнего старика, лет пятидесяти: «Что вы на них нападаете, чай
не в театре, все домой торопятся. Ежели хотите с комфортом, нанимайте
себе персональное такси». Тогда другая мадам из-под сидения скулит:
«Этот водитель, наверное, сам под мухой. Деньги лопатой гребёт, а
трудящихся может свободно до инвалидности довести. Ему подлецу надо
морду набить».
Посыпались всякие бранные вопли: какой этот шофер прохвост, и кто такого
пожилого мазурика до баранки допустил, надо на него в газету фельетон
накатать. И ещё много чего говорили такого, что автору повторять
неловко. От таких разговоров Василий начал душевно страдать. Ему от
таких выступлений сделалось тоскливо, он и говорит: «Мне довольно обидно
выслушивать ваши грубые замечания. Ну, вас в болото. Сами набились, как
шпроты в жестянку, кому не нравится, выметайтесь наружу и очищайте
воздух. Ни при советском режиме нынче живём, что б критику почём зря
наводить и в газету кляузы строчить». При этих словах один инвалид
окончательно рассерчал: «Это в высшей степени нахальство с его стороны,
так трясти население, у меня уже последняя печёнка отваливается», и
после этих слов, он как брызнет водителя костылём по затылку. Ну и, как
положено, началась рукопашная. А драться в тесной маршрутке не с руки,
особо не развернуться. Тогда один студент, утомлённый высшим
образованием, пристыдил граждан: «Вы – говорит – напрасно выводите
водителя из спокойствия, у него нервы расстроятся, и мы получим аварию».
Как в воду глядел, рыбий глаз. Машина завертелась волчком, и со всего
маху тюкнула подвернувшуюся, как на грех, дорогущую иномарку, после
чего, упёрлась в опору электрического освещения. Озверевшие пассажиры,
выволокли Василия наружу и принялись его метелить по разным важным
местам. Звеня золотыми цепями, толпу раздвигает крупный бритоголовый
браток, хозяин покалеченного лимузина и заявляет: «Отдайте мне этого
паразита, я сейчас ему буду башку отвинчивать! ». Но милиция его
опередила и первым делом интересуется узнать, не выпимши ли водитель и
сколько лишних денег у него в кармане. А Василий уже находился в полном
беззащитном состоянии. Он прямо ахнул, когда услыхал, во что ему
обернётся это происшествие в денежном выражении. Его прямо затрясло и
закачало на нижних конечностях. Немыслимая сумма окончательно подкосила
силы Василия и он, мало чего соображая, поплёлся домой, лёг в постельку
и укрылся одеялом с головой.
Два дня лежал, скучал, пищу кушать перестал, а на третий день взял и
помер. У ворот рая скопилась долгая очередь. Один священник с бородой и
при рясе, норовил протиснуться вне очереди. Но дежурный архангел с
чёрной повязкой на руке, его не пущает: «К САМОМУ – говорит - только в
порядке очереди», а Василия поманил пальцем и пропихнул в ворота.
Батюшка возмутился: «Дожились, - кричит – уже и здесь блат развели,
почему какого-то безбожника пропихивают без очереди, а я, духовное лицо,
должен стоять?! ». «А потому, - дежурный терпеливо разъясняет, - что на
твоих проповедях, святой отец, прихожане спали, а его пассажиры, как
правило, молились! ».