"Мама, идите в ж... вместе со своей Оксаной!"
На самом западном краю земли американской есть такой город Сан-Франциско. С давних-давних пор здесь сильна русская колония, намытая многими волнами эмиграции. И уже последней волной забросило сюда несколько десятков тысяч одесситов. Вот несколько отрывков подслушанных разговоров одесско-калифорнийских бабулек. Из американского языка знают не больше пары десятков слов, но все равно сильно переиначенных по-одесски... Зато свой великий, могучий одесский сохранили во всей его шикарной первозданности.
... Час пик в переполненном автобусе 38, почти весь маршрут которого пролегает по бульвару Гири. Из-за обилия экс-одесситов его здесь называют Гирибасовской-стрит. И вот раздается на весь автобус родное, исконное, одесское:
- Что ви, место уступаю я: ВАМ же болит нога!
- Ой, а ви знаете Цилю Исааковну с ее шлемазлом сыном Мишей: когда на Молдаванке вокруг него крутилось столько приличных еврейских девочек, он спутался с шиксой-парикмахершей?
- Ну?
- Так Циля увезла его сюда. Подальше от цорес - той шиксы.
- И что?
- Так он уже здесь надыбал мексиканскую шиксу! Маленькая, черная, как ворона, ни кожи, ни рожи - сплошная жопа. И Циля уже умоляет Мишу сделать визов Оксане - раз он такой поеханный на шиксах, то лучше своя, одесская. Да еще фигуристая, и при ноге!
- И что он сказал?
- Мама, идите в жопу вместе со своей Оксаной!
- О, Сара Марковна - чудесная женщина. Мы были с ней на Гавайях, и она так ниряла в волны, что акулы тонули от зависти! Она тут близко, на Филлмора. Надо будет к ней зайти или позвонить...
- Не ходите и не звоните!
- Шо такое, она там больше не живет?
- Она уже нигде не живет.
- Моя Женечка по брачному объявлению вытащила этого шлемазла из Приднестровья. Он не работает, только пьет и гуляет за ее счет. Ему - только РАДОСТИ, а ей - только ГОРЕ. Я ему об этом прямо сказала - так он, сволочь:
- Мама, в объявлении было написано: "Ищу мужчину, готового разделить со мной РАДОСТИ и ГОРЕ".
- Ивнинг, Галина Васильна! А как ваш Петр Николаич?
- О, он сейчас СИНГАЕТ в евангелическом церковном хоре.
- Так он же заслуженный артист Узбекской ССР, ему платят хоть какую копейку?
- Нет, просто СПЕНДАЕТ ТАЙМ.
- О, Сарочка, добрый морнинг! Что-то вас давно не видно?
- Я почти не выхожу из дому - у Израиля Марковича жуткое воспаление легких.
- Ой! Как он умудрился подцепить такое летом?
- А, мы были с детьми и внуками на Китайском пляже, и я ему говорила: "Изя, не ходи в океан! ". Он меня не послушал, таки зашел чуть не по колено и сразу простудился.
- Да, у нас в Одессе Черное море, пусть и с говном c канализации, зато теплое! А говно - наше. Я вам имею сказать, лучше теплое течение c канализации, чем это ледяное Кюрасао!
Бабуля с лицом, как печеное яблоко, но с красными бочками, снизу лица помадой изображены яркие губы, а сквозь них белозубый оскал голливудской звезды. Хвалится
ровеснице:
- Мне 75, но на меня горят глаза у 40-летних мужчин!
- Так за чем остановка? Вперод!
- НЕГДЕ!
... В очереди в русском магазине.
- Ви слышали? Умер Боб Хоуп.
- Ой, какой ужас! Очень жаль. А кто это?
- О, великий американский хохмач! Вроде нашего Миши Жванецкого.
- И сколько ему было лет?
- Сто.
- Ой, какой ужас! Не такой уж и старый мужчина - мог еще жить и жить!
Русская аптека на Гири. Час пик. Нормальная советская очередь - как социалистический подход к прилавку: все тесно прижимаются друг к дружке, чтоб кто не влез, но все равно лезут, кто-то пытается прокачать еще советские права. Шум. Гам. И вдруг в эту толчею входит тёмно-кожий с маленьким ребенком да неприкаянно не может никуда приткнуться. Тут его и выручила аптекарша:
- ТОВАРИЩИ, ПРОПУСТИТЕ ИНОСТРАНЦА!