Про гуся.
Работал с нами мужик пенсионного возраста, балагур и весельчак, рассказал однажды такую историю:
Бухали мы значит с соседом Петькой, хорошо так бухали, с утра как проснулись так и начали. А может с вечера, щас не помню, но с утра точно. И вот ближе к вечеру заходим к нему во двор, а там гусь. Не, не так: ГУСЬ, прямо гусище, важный такой, по двору ходит, хозяйство свое оглядывает глазом, крылом так важно, проходите мол, я вас трогать не буду. Петька окинул двор мутным взглядом, я щас, дома есть заначка, возьму и продолжим. А в доме его мамка - стоять, орел, отца твово не добудисся, так ты мне гуся заруби. Ну выходит он во двор, и давай гуся ловить. Кругов пять по двору нарезал, пока поймал. Хватает топор, гуся на колоду, а тот так смотрит глазом не мигая (как в том анекдоте петух: - ну все, мужик, я тя запомнил), замахнулся топором, глаза закрыл, хуяк по колоде. А гусь так шеей как змея, раз и в сторону. Смотрит Петька, жив подлец, он еще раз замахнулся, уже не закрывая глаз, хуяк, гусь шеей в другую сторону. Озадачился Петька, задумался, как быть. А я все сторонке курю, благодать ощущаю. Нашел Петька выход, пальчиком, так шею придержал, хуяк топором, и гусь побежал по двору, радостно так гагага, а че не радоваться, голова на месте, попугали топором да отпустили. Глядит Петька на колоду, а чего я отрубил, звук так точно был, что-то отрубилось, а справа от топора аккуратно так палец лежит. Как в кино (чей туфля, ой мой туфля) точно нет пальца на руке. А анестезия-то мощная, да и мозги затуманены парами бахуса. Он его так берет аккуратно и приставляет на место, а тут мамка его на крыльцо выходит,- ну чего, зарубил гуся? – Гляди, мать, есть палец, а вот нет пальца. И как заправский фокусник убирает руку, точно нет пальца, и опять туда сюда ручкой, приставит-уберет. Из образа Эмиля Кио его вывел грохот падения тела. Он к матери, давай в чувство приводить, а в суматохе и про палец забыл, искали потом, не нашли. Наверно гусь слопал, как трофей, за перенесенные унижения.