Эта история не моя. Рассказала мне её мама. Это история из её американской рабочей жизни. Как она мне её продиктовала, так я её и записала. Дальше с её слов:
Красивый филологический термин "аллюзия" редко встречается в повседневной русской речи, хотя само явление цветёт пышным цветом в нашем (да и в любом другом) языке, поскольку оно тесно связано с историей и культурой народа. Попросту говоря, это - название, несколько слов или строчка из широко известного источника, которые сразу и без лишних обьяснений высвечивают ситуацию. Все мы любим аллюзию и потому так часто вспоминаем строчки, скажем, из песен Высоцкого.
Один забавный, но весьма драматичный казус приключился со мной "на почве" аллюзии.
Конец 80-х и 90-е годы прошлого века явили миру пик еврейской эмиграции из бывшего Союза, немалая часть которой направлялась в США. Столетиями принимающая "волны" всевозможных эмигрантов, Америка научилась держать этот процесс под определённым контролем. Множество различных организаций занимаются в той или иной мере вновь прибывшими, зачастую весьма "растерзанными" людьми, облегчая им нелёгкий процесс адаптации к новой жизни в новой стране. Работа хлопотная, порой весьма напряжённая, но есть в ней и свои радости. Я проработала в такой организации больше десяти лет и никогда об этом не жалела, потому что приобрела много добрых знакомых и даже близких друзей.
Итак, аллюзия.
Очередной телефонный звонок. Не очень молодой мужской голос сообщает мне, что он многолетний волонтёр в этой организации и с достоинством добавляет, что жертвует значительные суммы денег на успех данной программы. Я знаю, что в этих случаях от меня ожидается особая приветливость, безукоризненная вежливость и радостная готовность выполнить даже не очень лёгкую его просьбу. Деньги программе очень кстати.
Ну, что ж, вперёд! Выясняется, что у него есть здесь знакомая русская семья (все наши евреи здесь - русские), и к ней должны приехать родственники, среди которых есть тяжело больные люди. Поэтому их надо привезти сюда как можно скорее и быстрее. Есть в этой просьбе трудные места, ох, есть! Особенно по части "скорее и быстрее", но об этом потом. Вначале нужно просьбу зарегистрировать, дать "делу" имя и добавить какие-нибудь подробности.
С ручкой в руках приступаю и... я бы никогда не поверила в то, что я услышала, если бы это не случилось со мной лично.
Мужик раздражён, на вопросы отвечать не хочет. В результате двадцатиминутной беседы имею следующий сгусток информации: никаких подробностей ни про "там", ни про "здесь" он не знает. Никаких фамилий, адресов, телефонов (это хотя бы про "здесь") он не имеет и иметь не хочет, потому что не в них дело, а главное - скорее. Всё? Всё. Что я могу для него сделать? Ничего. Как ему это сказать? Сложный вопрос. Эти люди плохо воспринимают отказ. Глядя на пустой лист, я даже не сержусь, мне почти смешно, неудержимо хочется пошутить, и я говорю ему предельно вежливо, приветливо, миролюбиво и дружелюбно, что я с удовольствием постаралась бы ему помочь, но, к сожалению, сделать это не могу, поскольку, мягко выражаясь, он посылает меня - и тут из меня невольно вырвалось "НА ДЕРЕВНЮ ДЕДУШКЕ". Мне кажется, что это определение наверняка откроет ему глаза на абсурдность создавшейся ситуации, мы вместе посмеёмся и постараемся как-то подправить дело.
Кто в России не знает эту грустную и безобидную шутку - аллюзию? Дед - увы! - не знал. Потому что был он старый польский еврей, нахватавшийся в своей бурной биографии кое-какого русского языка и вряд ли прочёл на этом языке хоть одну маленькую книжицу. Последовал грандиозный разгромный скандал, в котором я фигурировала как наглая хамка, невоспитанная нахалка и как-то ещё, которая посмела так беспардонно и оскорбительно послать его к какому-то, видите ли, дедушке (бедняга даже не усёк, кто, кого и куда послал) и закончил свою возмущённую тираду обещанием, что он этого так не оставит, дойдёт до самых верхов организации и потребует не только меня строжайше наказать, но даже, возможно, уволить с работы. Через минуту-другую телефон умолк, оставив меня размышлять о случившемся. Мне было весьма не по себе от этой экзотической смеси комедии с драмой. В немедленное увольнение не очень верилось, но, с другой стороны, трудно было с уверенностью предсказать, кого предпочтут политкорректные американские евреи, если этот старый дурень с деньгами будет достаточно настырным.
События не мчались галопом. Проходил день за днём, я спокойно работала, и скандал, как ни странно, не всплывал.
Прошло недели две. Закончив в своём кабинете какие-то деловые обсуждения со мной, моя начальница-американка вдруг спросила как бы невзначай, что за инцидент произошёл у меня с клиентом, что тот так расстроился и оскорбился. Ой вей! "Вызов на ковёр", стало быть, состоялся, но, судя по всему, и там не смогли толком разобраться в этой странной истории про дедушку. Пришлось (куда деваться?) прочитать ей маленькую лекцию про Чехова, бедного Ваньку Жукова и разрывающий сердце адрес на конверте. Выслушав меня весьма рассеянно, она проворчала:" Чёрт с ним, с этим дедом, но будь осторожнее". Инцидент был исчерпан, наказание не последовало, урок запомнился.