В продолжение https://www.anekdot.ru/id/966716/
«ПЕНСИЯ» ВАСИЛИЧА.
Резко прочирикал будильник. Ещё спя, Василич ткнул наугад пальцем в пространство рядом с матрацем и не попал, будильник заголосил сильнее и, уже открыв глаза, Василич попал-таки в нужную кнопку. Было 3 часа утра, хотя скорее ночи, ведь, даже работая на заводе, он раньше 6 утра не вставал, а тут – 3 часа ночи.
Скатившись с невысокого матраца на пол, Егор кряхтя поднялся сначала на колени, а потом и на ноги, но так до конца и не выпрямился – сказывались десятилетия работы стоя за токарным станком. Благо, что ничего одевать не приходилось, одежды было немного, а постельного белья и того меньше, да и расстилать-застилать низкий матрац было выше его физических сил, поэтому он спал в том, в чём ходил, а потом раз в две-три недели стирал поздно вечером в городском канале. Наскоро помывшись водой из ведра, денег заплатить за водопровод, канализацию и ЖКХ у него уже давно не было, поэтому вся подводка труб была отрезана, перекрыта и заварена, Егор Василич сел наскоро позавтракать. Завтрак сегодня удался: вчера поймал и зажарил залётного на его балкон голубя и со своей голубятни собрал два яйца. Было б конечно правильнее распределить эту трапезу на весь день, может и на два, но сегодняшняя ночь была очень важной для дальнейшего выживания. Да и если всё получится, то голубятня будет ему уже не нужна.
Жизнь Егор Василича круто изменилась пять лет назад, преждевременно ушла из жизни его жена, Машенька, не дожив нескольких месяцев до 60 лет, прямо на рабочем месте. В «прошлой жизни» она была бы уже 4 года на пенсии и ни какие внутренние интриги на работе её бы не касались. Да и в первом изменённом сроке выхода в возраст дожития, «гарант конституции» вступился за женщин и снизил его с 63 до 60 лет. Ведь были массовые волнения, которые грозили перерасти в «русский» бунт, а этого боялись все власть предержащие. Но через годик, после того как всё немного успокоилось, возраст выхода не просто повысили, а повысили сразу до 67 лет для женщин, и, чтоб показать, что мужчины ни в чём не уступают, им - до 70 лет. Как потом рассказала ему её сослуживица, то это было или чья-то халатность, или преднамеренное убийство. Маша уже почти 20 лет работала старшим экономистом в одной из государственных контор. И вдруг выяснилось, что у главного бухгалтера подрос сын, закончил школу и даже колледж по профессии экономиста. Главбух хотел его пристроить себе в конторку под крыло, но свободных мест уже давно не бывало и все ждали, когда кто-нибудь уйдёт на пенсию, хотя это название уже устарело и почти не использовалось в обиходе – теперь официально это именовалось «возрастом дожития». Маша в конторе была самой старшей, но до выхода на возраст дожития ей оставалось ещё семь с лишним лет. Вот только, по последнему закону, для успокоения работников, находящихся в преддожиточном возрасте, их запрещалось увольнять под страхом ссылки на Дальний Восток, а идти батраком к китайцам в Благовещенск никто не хотел. Поэтому работникам урезали зарплату до минимума, загоняли в невыносимые условия, чтоб работник уволился сам.
Но и работники понимали, что их увольнение будет равносильно смерти и выполняли все распоряжения начальства.
И вот в одно утро пришедшие в контору обнаружили Марию (она всегда приходила на час-полтора раньше, чтоб нельзя было предъявить ей опоздание) на полу, придавленную большим конторским шкафом.
У неё были сломаны несколько рёбер и, видимо, сотрясение мозга. Конторские сняли с неё шкаф и посадили на рабочий стул, больше они ничего сделать не могли: ведь уже несколько месяцев действовал закон, запрещающий вызывать медицинскую помощь на рабочее место для работников старше 58 лет.
Вот так, сидя на своем рабочем месте, она умирала в течении нескольких часов от пневмоторакса – закрытого повреждения лёгкого. На следующий день на её, бывшем уже, рабочем месте сидел новый молодой специалист – сын главного бухгалтера. После долгого депрессивного состояния, на 40-й день, у Егора Василича созрел план по отмщению всем им – тем, кто довел его и его страну до такого состояния. Он выкупил с заводского склада продукты, добавил оставшиеся у него две бутылки водки и поехал на велосипеде к товарищам-рыболовам, которые уже несколько лет скрывались в лесу: у них он собирался поменять всё своё богатство на бензин. Это был его последний рабочий день, впереди было только самосожжение в администрации завода и поджег всего, до чего могли дотянуться языки пламени 30 литров бензина. Так думал он, пока ехал после работы в сторону леса. Но, уже приближаясь, Егор понял что всё: всё закончилось, последний из оставшихся рыбаков чиркнул таки спичкой у канистры. Огненное зарево полыхало на полнеба, уже проступали обугленные остовы деревьев, тлел мох, но из пылающего леса никто не выбегал, в живых, кроме птиц, никого не оставалось – все были съедены.
Вот так, ещё не доехав до леса, Егор Василич понял, что его план, который он выстрадал и готов был положить на это свою жизнь, провалился. Глотая крупные слёзы, Егор развернулся и медленно поехал домой, готовиться к ночной смене, «прописанной» ему Николаем. На следующий день 1-й канал ТВ сообщил, что «молния», так называемой «сухой» грозы, подожгла лес в пригороде и, в связи с нерентабельностью тушения, ему дали догореть дотла. А через 50-70 лет там вырастет новый лес, так что можно не беспокоиться.» И только он знал что случилось: не осталось больше никого из его товарищей. Вернувшись домой Егор Василич выпил две бутылки водки, закусил какими-то колбасоподобными, обильно посыпанные перцем, кружочками и упал спать. Впереди было только рабское существование на мизерную зарплату, которую ему уже начали урезать по сложившейся практике, ведь до возраста дожития, до 70 лет, ему оставалось ещё пять лет, а сил повторить своё вчерашнее решение уже не было.
Егор сидел за маленьким пластиковым столиком, который подобрал где-то на заднем дворике кафе, смотрел на небольшое пламя неаккуратно наструганных щепок, которые медленно разгорались в металлическом тазике - надо было вовремя подложить голубя и яйца. Вот уже три месяца Егор Василич находился на «пенсии», за это время он успел поставить на балконе голубятню и прибить плату от кухонного стола к входной двери – теперь, без гранаты, её было не открыть.
До голубятни на 6-м этаже балкона однушки Егора свободно долетали дроны «бригады боевых путинистов» (ББП) и разгоняли птиц, «патриоты» уже знали, что в этой квартире живёт категория ЛД и квартиру можно отжимать. Поэтому двери уже дважды пытались вскрыть – устроить «джампинг» Егору с 6-го этажа и вот теперь голодную блокаду пытаются организовать, разгоняя голубей.
Егор и сам понимал, что он почему-то задержался на этом свете, ведь по официальной статистике ему полагалось жить до 69 лет, ну там ошибки статистики или ещё что-нибудь – ну до 70, а он уже перешёл этот возраст, и, не смотря на все свои болячки, мог ещё один-два раза в день подыматься по лестнице на 6-й этаж.
В связи с тем, что ЖКХ он не оплачивал, ключ от лифта у него изъял домовой комитет и каждый день он подымал 3-х литровую банку воды по лестнице. Егор Василич чувствовал, что он может ещё пожить, но без денег, без еды, без помощи и с гоняющимися за ним «ББП» это было более чем проблематично.
И вот, примерно неделю назад, когда он рыскал по улицам найти что-нибудь съедобное, и бывали случаи, что находил: то огрызок пиццы, то лук, то надкушенное яблоко, а один раз, было особенно обидно, нашел тающее мороженное на тротуаре, в руки оно уже не давалось, поэтому Егор лёг на тротуар и в едином порыве слизал нереальный «вкус детства», ему встретился ЛД, чуть моложе его, но c лицом утопленника. Разговорившись с Юрой, так звали его нового знакомого, Егор выяснил, что тот ещё работает и не просто где-то, а охранником… при элитном ресторане «Звёзды», ночным… на заднем дворе… у мусорных баков. Поэтому его живот был не впалым, как у Егора, а напоминал небольшой мяч. Кроме выпуклого живота он ничем не отличался от Егора, ни лысой головой, ни опухшими ногами, ни трясущимися руками, ни практически беззубым ртом, ни треснувшими, криво сидящими на переносице очками. Однако лицо, лицо было пепельно-белого цвета, как у покойника. Но именно его живот привлёк внимание Егора Василича к новому знакомому. Сев на скамейку в укромном месте парка, скамейки были платные, но в отдалённые уголки парка инспектора заглядывали редко, да и взять с Егора было нечего, они разговорились и Юрий предложил ему свободный доступ к мусорным бакам на целых 7 минут (предыдущий клиент «случайно» утонул, возвращаясь под утро к себе домой и встретившись у подъезда своего дома с ББП). Поэтому образовалось «окно», не в самое лучшее время: с 4:42 до 4:49, всё остальное время было уже продано «пожилым бизнесменом». А очередь соблюдалась неукоснительно, ведь надо было очень тихо в предрассветном сумраке перебрать отходы и определить съедобные. Поэтому те, у кого очередь была раньше получали более полные мусорники, а те, у кого очередь была позже, более светлое время дня. А в 5:30 приезжала отгрузка мусора и на территории ресторана уже не должно было быть никого постороннего. Это был шанс продержаться ещё какое-то время, запершись у себя на шестом этаже, лёжа на остатках матраца (деревянный остов уже давно порубленный на щепки сгорел в тазике), и вспоминая свою жизнь, по нынешним меркам очень длинную для рабочего человека. Продав последнюю ценность, оставшуюся у Егора – его обручальное кольцо и вручив деньги Юре, он получил свой пожизненный ночной доступ к невиданным богатствам мусорников элитного ресторана.
На самом деле у Егора было ещё обручальное кольцо Машеньки, но он поклялся, что расстанется с ним только на смертном одре, чтобы оплатить налог на смерть и купить место на кладбище рядом с суженной. Конечно на гроб, даже пластиковый, рассчитывать не приходилось, но пусть в простыне, да просто голым опустят в могилу с Машенькой – это он считал своим последним желаньем.
Юрий, как оказалось, не просто так собирал деньги, он их и не собирал – он покупал на черном рынке инсулин – без этого ему было не выжить. А медицинское обеспечение после 58 лет гарантировалось только бывшим сотрудникам ФСБ, Росгвардии и другим сотрудникам внутренних войск, хотя с их выходом на пенсию, а у них была настоящая государственная пенсия уже с 45 лет, проблем не было. Ведь им ещё оставлялось оружие, которое было им положено по статусу.
Поэтому у капитанов были «Зиг-заур», у полковников – «Береты», а генералитет получал «Глок», низший состав довольствовался «Макаровым», который убивал не хуже других. Охранные фирмы с бывшими сотрудниками были вооружены не хуже фронтовой дивизии и использовались также государством для выполнения различных, не совсем законных или просто незаконных, «операций», как на внутреннем театре военных действий, так и за границей.
Егор Василич сидел у тазика с тлеющими углями, на которых он подогревал голубя и жарил два яйца, кушать не очень то и хотелось – организм ещё спал, но мозг уже высчитывал план ночного похода за едой, до выхода из квартиры оставалось 25 минут.
© Ser Gin (Сэр Джин) Разрешено копировать со ссылкой на автора.