Юмористические истории

Давным давно, в середине 80-х захотелось мне спаять цветомузыку. Но красить лампочки цветным лаком посчитал непродуктивным - они же перегорают. Так через знакомых вышел на человека, который занимался ремонтом и обслуживанием светофоров. И получил от него комплект цветных стёкол от светофора. Но там только три цвета, а синего нет. Начал искать железнодорожника - на ж/д семафорах как раз синий цвет. Но найти не удалось, потом то одно, то другое и валялись мои светофорные стёкла без дела.
Теперь позволю небольшое отступление и более подробно расскажу что из себя представляют эти светофорные стёкла. Представьте стеклянный выпуклый круг диаметром не менее 30 сантиметров, толщина стекла около пяти миллиметров, выпуклая сторона гладкая, а впуклая с неглубокой насечкой, стекло не крашеное, а полностью цветное.
И как-то кто-то, уже не помню кто, в конце 80-х - начале 90-х увидела эти стёкла и воскликнула:
- Какие замечательные салатницы!
И тут меня осенило.
На следующий Новый Год был фурор. На красной "салатнице" - оливье, на жёлтой - шуба, сделанная по придуманной мною технологии (это потом я узнал, что не один я такой умный), т.е. шуба в виде торта, которую можно нарезать как торт и лопаткой положить в тарелку. Делал просто: в обычную миску выкладывал слои шубы в обратном порядке слегка смазывая их майонезом чтобы не рассыпались, потом накрывал "салатницей", можно плоским блюдом, переворачивал, снимал миску и получался шубный торт, снаружи тоже немного майонеза, зелень и прочие украшательства. Ну а на зелёной салатнице была или мясная/колбасная/сырная нарезка или маринованные огурцы/помидоры.
Гости смотрели и восхищались:
- Какие чудесные салатницы!
- Импортные? Да конечно - наши так делать не умеют!
- Где достал? Сколько заплатил?
- Хочу тоже такой набор! Где взял?
- Посмотрите какой внутренний узор!
- Как оригинально она покачивается - вот умеют буржуи делать вещи для людей!
- Оцените насыщенность цвета: буржуи краску не жалеют!
- Скажи где можно купить!
- И мне!
- Я хочу два комплекта: себе и маме подарить!
- Я тоже хочу!
- На меня три комплекта!
- А голубые были? Хочу голубую!
... и т.д., и т.п.

- Да что вы тут все так всполошись! Вы эти салатницы видите каждый день, но просто не обращаете на них внимание. Пошевелите мозгами: что вы видите каждый день - красный, жёлтый, зелёный...
Пауза.
Робкий голос:
- Неужели светофор???

-----------------
И даже сейчас две светофорные салатницы живы (одна разбилась) и бывает выставляются на стол. И до сих пор если человек видит их первый раз, то удивляется и начинает задавать вопросы. Только уже более конкретные:
- Икея или Леруа? Озон или WB? или вообще Алик?
- Нет. сейчас такие нигде не найти - это сделано в ещё в СССР по советским технологиям.
- Вот умели же тогда делать, не то что нынешнее китайское барахло. Тут сразу видно, что сделано на века и для людей.

В те далёкие времена, когда интернет был ещё мифом, а мобильные телефоны весили как утюги и стоили как половина "Жигулей", жил-был в небольшом провинциальном городке молодой человек по имени Аркадий. Был он инженером на заводе, где производили детали для тракторов — работу имел стабильную, но душу томила жажда чего-то большего. А именно — любви настоящей, той, что в книгах описывают, с букетами роз, серенадами под окном и вздохами при луне.

И вот как-то на танцах в Доме культуры (а это было единственное место, где молодёжь могла встретиться без риска быть пойманной комсомольским патрулём за "идеологически вредные" разговоры) Аркадий заприметил её — Валентину. Высокая, с косой до пояса, глаза — как у лани из мультфильма "Бэмби", и смех — будто серебряные колокольчики в рождественскую ночь. Работала она медсестрой в поликлинике, и все парни города вздыхали по ней, но никто не решался подойти: Валентина была из тех девушек, что смотрят на тебя так, будто уже знают все твои грехи и заранее прощают, но только если ты этого достоин.

Аркадий решился. Купил в универмаге самые дорогие конфеты "Птичье молоко" (стоял в очереди три часа, чуть не подрался с каким-то спекулянтом), начистил свои единственные выходные туфли до зеркального блеска и пошёл свататься. Нет, не сразу к родителям — сначала просто пригласить на прогулку. Подошёл, заикнулся, покраснел как рак и выдал: "Товарищ Валентина... то есть, девушка Валентина... не желаете ли прогуляться по парку культуры и отдыха имени товарища Кирова? Я... у меня билеты в кино на 'Иронию судьбы' есть!"

Валентина улыбнулась (о, эта улыбка осветила весь зал лучше прожекторов!) и согласилась. С тех пор начались их свидания. Аркадий был романтиком до мозга костей: читал ей Есенина под берёзой (хотя сам понимал стихи через пятое на десятое), водил в кафе "Снежинка", где мороженое пломбир подавали в металлических креманках, и даже однажды подарил французские духи "Красная Москва" — нет, подождите, это были настоящие французские, "Climat" от Lancôme, которые ему двоюродный брат из Москвы привёз за бешеные деньги.

Но вот беда: Валентина жила с матерью. А мать её, Зинаида Петровна, была женщиной легендарной. Вдова полковника, ветеран труда, председатель домкома и, по совместительству, главный страж нравственности всего микрорайона. Ростом она была метр шестьдесят, но казалась двухметровым памятником Ленину — такой стальной взгляд и голос, от которого даже милиционеры вытягивались по стойке смирно. Все знали: чтобы жениться на Валентине, надо сначала пройти через Зинаиду Петровну. А это было пострашнее, чем сдавать экзамен в институт в один день с похмельем.

Аркадий начал подготовку, как к военной операции. Сначала — разведка. Узнал через общих знакомых, что Зинаида Петровна обожает комнатные фиалки, солёные огурцы собственного посола и оперу в исполнении Муслима Магомаева. Купил пластинку "Голубая вечность", банку финских маринованных огурчиков (дефицит страшный!) и горшок с фиалкой редкого сиреневого цвета. Пришёл в назначенный день с букетом гвоздик (розы были только на 8 марта и стоили как крыло от самолёта).

Зинаида Петровна открыла дверь, окинула его взглядом с головы до ног и произнесла историческую фразу:
— Ну что ж, молодой человек, проходите. Только туфли снимите — я только что полы натерла мастикой. И не дай бог вы мне паркет поцарапаете!

Аркадий прошёл, как по минному полю. Сел на краешек стула, протянул подарки. Зинаида Петровна фиалку одобрила ("Неплохо, но у меня есть и получше"), огурцы попробовала ("Финские? Хм, пересолены, наши лучше"), а пластинку поставила сразу — и Магомаев запел про то, как "сердце в груди бьётся, будто в клетке птица".

Начался допрос.
— Профессия?
— Инженер третьей категории, Зинаида Петровна.
— Зарплата?
— Сто восемьдесят рублей, плюс премиальные.
— Квартира?
— Комната в общежитии, но я стою в очереди на кооператив!
— Пьёте?
— Ни-ни! Только по праздникам, и то символически.
— Мать-отец?
— Живы-здоровы, в деревне. Отец — механизатор, мать — доярка, орденоносец.
— А почему не женились до сих пор? Двадцать восемь лет — пора бы уж!

Аркадий краснел, бледнел, потел, но держался. Наконец Зинаида Петровна встала, подошла к серванту и достала... альбом с фотографиями.
— Вот посмотрите, молодой человек. Это Валентина в первом классе. Это на выпускном. Это в медицинском училище. А это — претенденты предыдущие. Вот этот — лётчик, но пьяница. Этот — сын директора завода, но бабник. Этот — кандидат наук, но лысый как коленка. А этот вообще из Средней Азии приезжал, просил руки — я ему сказала: "У нас в роду кавказцев не было, и не будет!"

Аркадий смотрел альбом и понимал: шансов ноль. Но вдруг Зинаида Петровна вздохнула и сказала:
— Ладно. Вижу, парень ты неплохой. Только одно условие: если женишься — ко мне переедешь. Я одна не останусь. Квартира трёхкомнатная, места хватит. И ещё: каждое воскресенье — пельмени лепить всем вместе. И никаких тёщьих шуток! Я не тёща, я — мама вторая!

Аркадий чуть не упал со стула от счастья. Согласился на всё. Свадьба была скромная, но душевная: в ЗАГСе, потом в кафе, где официантки в наколках подавали салат "Оливье" тазиками и шампанское "Советское".

Прошли годы. Аркадий с Валентиной жили душа в душу. Родили двоих детей — сына и дочь. Квартира стала тесновата, но уютна. Зинаида Петровна оказалась не такой уж страшной: готовила борщ лучше всех на районе, нянчила внуков, и даже иногда позволяла Аркадию смотреть футбол по телевизору "Рубин", хотя сама предпочитала "В мире животных".

А потом пришли девяностые. Завод закрылся, Аркадий пошёл в челноки — ездил в Польшу за куртками и джинсами. Валентина открыла маленький салон красоты. Зинаида Петровна, несмотря на возраст, торговала на рынке семечками и носками. Выжили. Купили дачу. Построили гараж. Дети выросли, разъехались по большим городам.

И вот однажды, уже в двухтысячных, сидят они втроём на кухне — Аркадий, Валентина и Зинаида Петровна (ей уже за восемьдесят, но бодрая, как в молодости). Внуки приехали в гости, бегают, орут. И вдруг Зинаида Петровна достаёт из серванта старую коробку.

— Вот, Аркаша, — говорит. — Это я тебе всё-таки приготовила. Приданое, можно сказать.

Открывает — а там... стопка сберкнижек на предъявителя, облигации выигрышного займа 1982 года, золотые серьги (оказывается, прятала от всех), и ещё пачка долларов — тех самых, что в восьмидесятых по спекулятивному курсу покупала "на чёрный день".

— Это всё тебе, зять. За то, что не бросил старуху. За то, что пельмени лепил каждое воскресенье тридцать лет. За то, что Валю мою счастливой сделал. А я ведь сначала думала — не пара ты нам. А теперь вижу: лучший зять на свете.

Аркадий прослезился. Валентина прослезилась. Даже внуки притихли.

А Зинаида Петровна добавила, уже с хитрой улыбкой:
— Только одно условие: когда я помру — похороните меня рядом с мужем. И на памятнике напишите: "Здесь лежит Зинаида Петровна, лучшая тёща в мире. Потому что сама так решила".

И все засмеялись. Потому что знали: так и будет.

А Аркадий потом часто рассказывал эту историю внукам и говорил:
— Запомните, дети: самая страшная тёща — это та, которую ты ещё не узнал по-настоящему. А самая лучшая любовь — та, что выдержала не только романтику, но и тридцать лет совместных пельменей.

И ведь прав был, старый романтик. Абсолютно прав.

Исповедь Сары Пизенгольц:
«Евреи очень самоироничный народ. Любят всякие шуточки и хохмочки про себя рассказывать. Лучше посмеяться, чем рыдать! Вы знаете, что такое "еврейское счастье"? Скажите, положа руку на сердце, где были мозги моих родителей, когда они выбирали имя для новорождённой малютки, то есть для меня? Где?! Правильно, именно в том месте, о котором вы подумали.
Ну, как можно было дать ребёнку, рождённому в СССР, имя Сара?! Для русского уха - это просто ругательство! Самое страшное в том, что в сочетании с нашей фамилией моё имя становилось несовместимым с жизнью.
- А сейчас к доске пойдет Сара Пизенгольц!
- Пизенгольц, ты сдала анализы?
- Сара, завтра поедешь в пионерский лагерь!
- Сара, купи две бутылки кефира!
Я опускаю малиновое лицо вниз и бегу в магазин, проклиная своих родителей, эту улицу с прохожими, милиционера, дворника и всех, всех, всех.
Мне пришлось стать круглой отличницей, чемпионкой Москвы по толканию ядра.
Я выучила пять иностранных языков. Читаю в подлинниках классиков мировой литературы.
Но где личная жизнь? Где тот единственный, тот, кто не отпрыгнет от меня, узнав моё имя и фамилию? Так прошло много лет в страданиях, которые невозможно себе представить!
Но есть Бог на свете, и чудо свершилось! Это было настоящее чудо-юдо! Он подошёл ко мне поздно вечером и попросил 2 копейки на телефон. Ночь озарилась светом его огненно-рыжей головы. Двухметровый верзила, похожий на подсолнух Ван-Гога, улыбался во всю свою рожу.
- Абрам - назвался он и протянул мне свою руку.
- Сара - ответила я и, сжав его ладонь так, что он побледнел, добавила, глядя в его глаза, - Сара Пизенгольц.
- Абрам Ашпизд - сказал он.
У нас скоро свадьба. Что делать с фамилиями?»

С 1986 знаком с товарищем одним. По горам тогда вместе бегали. Ну и все время связь не теряли, общались.
Иногда бухали.
Зовут его, ну скажем, Олежек)
Отличался Олежек одной способностью, видимо передавшейся ему от бросившего его отца еврейской национальности - как то так вышло, что он стал кидалой - кидалой от своего еврейского, видимо, Бога.
Кидал всех, с кем только не знакомился по бизнесу.
Кидал виртуозно.
Кидал так, что не только ни разу не пострадал анально за такие вещи, за которые любой другой пропал бы в ближайших лесах или сгинул на зоне, но еще и продолжал общаться с пострадавшими на короткой ноге.
Кидал на деньги, заводы и параходы, самолеты и прочие феррари с роллсройсами.
Кидал на реальные $ миллионы.
Но тут уж так судьба его повернулась - обнаружили у Олежека в организме незапланированный природой кусок лишнего мяса.
Рак у него обнаружили. Онкология мать ея. Ну мы пересеклись с Олежеком, буханули вспомнили службу, обнялись, как в последний раз, и поехал Олежек, за пару лет до начала СВО, в благословенный Израиль.
Отлечил себе онкологию, но возвращаться не стал.
Осел в Лихтенштейне с Австрией и Германией, женившись на местной вдовушке и очаровав ее русски-еврейским шармом.
И все бы хорошо, но вот свербела у Олежека, который начиная с 2022 ежедневно начал видеть хохлов на очень приличных тачках, одна мысль - оставить их без этих самых тачек, да и гешевфт свой с них поиметь...
И открыл он маленький автосалончик, на территории Германии, для покупки там и (!) последующей продажи на Украине ввезенных же с Украины премиальных авто.
Реэкспорт так сказать.
А дальше все завертелось в красивом водовороте событий.
Не знаю уж все тонкости техники - не вникал, но, по его словам, у хохлов он брал дорогие тачки под разными легендами, выставлял их у себя в автосалоне, фотографировал и тут же на укроресурсах выставлял их на продажу.
И там, уж как бог пошлет - кто успел тот и в дамках.
Потому что Олежек одну тачку продавал украм по 4-5 раз.
Но история эта не об автопирамиде, не об Олежеке и даже не о его любви к гражданке Лихтенштейна.
История эта о том, что Олежек вернулся в Россию.
Причем перед властями он стал почему-то сразу и белым и пушистым, и все старые пригрешения сразу как-то забылись.
А ведь почему?
Да потому, что Олежек мало того, что вьёбывал хохлов по полной, так он еще и на часть (хоть и малую, но весомую - тыщ 100-200 евриков в мес) отжатых у них денег покупал и волок в Россию для русских бойцов и броники, и тактическую медицину и дронов...
P.S.
Я к чему это пишу, ведь у нас много умных и таланливых уехало, так а чего им сидеть на жопе в Европе - вьёбывайте хохлов, копите капитал и возвращайтесь с триумфом...

Вот прямо-таки история нашего соседа.

Сосед наш жил в трёшке напротив нашей, и через время выкупил двушку рядом со своей. И, само собой, соединил их. Ничего удивительного: прокурору в начале 90-х это было несложно.

Вход в эту объединённую квартиру он оставил один - свой.
Дверь у него там была чудесная: на вид скромненькая, крытая сереньким дерматином с ватой, но под обшивкой три слоя сталюки миллиметров по десять и замок на восемь толстенных засовов в четыре стороны.
Такое только танком выламывать, да и то вместе с несущей стеной.
Открывалось это дело двумя ключами одновременно: первый ключ отводил заслонку замочной скважины главного замка, а главный ключ явно послужил прообразом инопланетянскому в фильме "Пятый элемент".

А дверь второй квартиры, естественно, он заварил наглухо и заложил кирпичом изнутри.
Но дверь была роскошная - это сейчас даже дешёвые китайские жестяные двери выглядят как игрушечки, а в девяносто пятом такая дверка была однозначно сигналом и символом.

Так вот, о чём я. Ту, настоящую, дерматиновую дверь никто не трогал.
А фальшивую красивую - пытались взломать примерно раз в год: и сверлили её, и резали, и кислоту лили в замок, и как-то раз даже пытались лифтом дёрнуть.
Эта попытка, кстати, оказалась последней: сработала сигналка и злодеев успешно оттарабанили в околоток и там им воздалось...

Спрашиваю в среду у Камилки (5 лет):
– Ками, у вас какая-то новая девочка в группе?
– Да, Бляха-муха!
– Ай яй яй! Это что за слова такие!
– Так девочку зовут.
(оказалось, девочку всё же зовут Благовеста, но для Ками это оказалось созвучно с ругательным "бляха-муха").

Говорят, что десять лет назад, в самом сердце Монреаля, на площади дес-Фестиваль произошло событие, которое до сих пор передаётся из уст в уста. В тот год город решил впервые устроить «самую внушительную рождественскую ёлку на континенте». Заказали дерево — огромное, 25-метровое, канадское, гордое.

И вот наступил тот самый день. Горожане собрались, дети прыгали, взрослые щёлкали фотоаппаратами, а ведущий громко объявил:

— «А сейчас — встречайте! Главная ёлка Монреаля!»

Публика ахнула… но не от восторга.

Перед ними стояло нечто.

Дерево выглядело так, будто его вырастили на диете из одного клена-сиропа и постоянного стресса. Оно было тонким, как Wi-Fi-сигнал в метро, и кривым, как дорога после канадской зимы. Каждая ветка торчала в свою сторону, а макушка явно пыталась покинуть место происшествия.

Одна бабушка прошептала внучке:

— «Милая, не смотри. Оно само грустит, что оно ёлка.»

Туристы спрашивали:

— «Это современное искусство?»

Местные вздыхали:

— «Нет, хуже. Это подрядчик был выбран по тендеру.»

Один ребёнок заплакал, потому что «ёлка похожа на гигантскую зубную щётку». Собака рядом пыталась на неё лаять, но потом передумала — решила, что эта форма жизни может быть заразной.

Городские власти мужественно объясняли:

— «Это экологично! Это… эээ… минимализм!»

Но народ быстро придумал прозвище:

«Монреальская Ёлка-Инопланетянин»

К вечеру появились первые мемы:
— ёлка в виде кактуса,
— ёлка на диете,
— ёлка, которая «видела слишком многое».

Один парень даже написал в Твиттере:

«Если бы Дед Мороз увидел это, он бы развернул сани и улетел обратно в Лапландию.»

Но знаете что? Через пару дней монреальцы полюбили эту ёлку.
Она стала символом города: неровная, уникальная, немного странная — но всё равно любимая.

И с тех пор говорят:
«Если можешь полюбить монреальскую ёлку — ты можешь полюбить кого угодно.»