О, концлагере, Равенсбрюк :
(Женский Концлагерь )
" Прибывающих в лагерь независимо от времени года раздевали догола во дворе, остригали им волосы. У заключённых отбирались все личные вещи и документы. Затем час или более они дожидались пропуска через баню. После бани узникам выдавалась лагерная одежда и они распределялись по блокам, где получали номера и винкели[8].
Подъём в лагере происходил в четыре часа утра. Заключённые, получив по ½ кружки холодного кофе без хлеба, выстраивались на улице для переклички. Поверка длилась 2-3 часа; в дождливые дни весной и осенью, а также в морозные дни зимой поверки умышленно удлинялись. После этого заключённые отправлялись на работу, которая длилась 12-14 часов[8].
В дневную смену заключённым предоставлялся 30-минутный перерыв для приёма «пищи». Им выдавали по пол-литра воды с брюквой или картофельными очистками. В ночную смену перерыва не было, пищу выдавали только после возвращения с работы[8].
После дневной смены узники выстраивались на вечернюю поверку, которая длилась более двух часов, затем получали кофе и 200 гр. хлеба[8]. "
По различным оценкам, в концентрационном лагере Равенсбрюк скончались от 50 000 до 92 000 человек.[4] Главными причинами смерти являлись недоедание, изнуряющий труд, очень плохие санитарно-гигиенические условия, вызванные размещением узников в количестве, многократно превосходившем допустимое, и систематические грубые издевательства над узниками со стороны штата лагеря.
Два раза в месяц производился отбор заключённых, подлежащих уничтожению[8]. Узников, признанных неспособными к работе, ликвидировали выстрелом в затылок. Каждый день в лагере убивали до 50 человек. Заключённых переправляли в Освенцим и другие лагеря смерти. Так, например, с марта по апрель 1942 года около 1600 «отсортированных» женщин-узниц Равенсбрюка были уничтожены в газовых камерах в Бернбурге[2].
С августа 1942 и начало 1943 года был произведён массовый расстрел польской аристократии, жён старших офицеров и офицеров генерального штаба. Было расстреляно 700 человек.[8]
В рамках так называемой «акции 14f13» в Равенсбрюке имело место массовое уничтожение заключённых. В 1943—1944 годах многие узники погибли от инъекции фенолинина.[4] Осенью 1943 года для концлагеря был построен крематорий. Пепел сбрасывался в озеро Шведтзее.
Печи крематория
Почтовая карточка полевой почты СС, отправленная из крематория концлагеря Равенсбрюк администрации кладбища Эльмшенхаген (Киль-Эльмшенхаген); февраль 1944
В конце 1944 года, после посещения Гиммлером Равенсбрюка, командование лагеря получило приказ ликвидировать всех старых, больных и неработоспособных заключённых. В Равенсбрюк прибыли «эксперты» по уничтожению, среди которых был унтерштурмфюрер СС Иоганн Шварцгубер — начальник лагеря Освенцим-Биркенау. С их прибытием началась массовая организованная ликвидация всех, кто считался неспособным к эвакуации. Таких женщин выбирали на специальных парадах, им выдавались розовые идентификационные карточки с буквами «V. V.» (нем. Vernichtungslager, Vernichten — лагерь смерти, уничтожить). Раньше карточки этого цвета выдавались освобождённым от тяжёлых работ, со временем они стали настоящими паспортами смерти, получив которые, женщины переводились в так называемый «лагерь охраны прав молодёжи Уккермарк», в котором содержались обречённые на смертную казнь. При этом в реестрах лагеря отмечалось, что заключённых эвакуировали в Миттельверде — оздоровительный центр в Силезии. Таким образом за несколько месяцев до освобождения, женский концлагерь Равенсбрюк стал лагерем смерти. Сначала женщин казнили выстрелом в затылок. После расстрела нескольких сотен заключённых, комендант решил, что этот способ слишком медленный. В декабре 1944 года на территории молодёжного лагеря Уккермарк были построены газовые камеры.
Помощник коменданта Шварцгубер, описывал операцию в газовой камере следующими словами:
… 150 женщин одновременно загоняли в газовую камеру. Гауптсгарфюрер Молл приказал женщинам раздеться, ведь их нужно было избавить от вшей. Затем женщин увели в газовую камеру и заперли двери. Заключённый-мужчина забирался на крышу и бросал газовый баллончик в камеру через трап, который сразу же закрывал. Я слышал стоны и хныканья внутри. После двух-трёх минут всё замолкало. Я не могу сказать, были женщины мертвы или без сознания, поскольку не присутствовал при уборке камеры.
В конце января — в начале апреля 1945 года в закрываемом лагере Уккермарк были расстреляны или отравлены газом 5 000—6 000 заключённых лагеря Равенсбрюк.[2] Имена тысяч узников, оказавшихся в этих застенках, так и остались неизвестными. Перед самым освобождением эсэсовцы уничтожили почти все документы.
В одном из спасённых от уничтожения списке, составленном администрацией лагеря, перечислены 25 028 имён женщин, отправленных в Равенсбрюк. Из них 24,9% польки, 19,9% немки, 15,1% еврейки, 15% русские, 7,3% француженки, 5,4% цыгане и 12,4% представительницы других национальностей, распределённые по следующим категориям: 83,54% политические, 12,35% антиобщественного поведения, 2,02% преступники, 1,11% свидетели Иеговы, 0,78% «расовое осквернение» и 0,2% прочие.
Медицинские эксперименты
Заключённая Богумила Бабинская, показывает шрамы от четырёх глубоких порезов на бедре, полученных в результате медицинских экспериментов
С 1 августа 1942 года в лагере начали проводить медицинские эксперименты над заключёнными. Опытам подверглись по крайней мере 86 узниц, 74 из которых были польками.
Первая серия экспериментов была направлена на установление эффективности сульфаниламидных препаратов при обработке огнестрельных ранений. Узницам вводились стафилококки, возбудители газовой гангрены и столбняка, а также одновременно несколько видов бактерий. Почти всегда глубокий, до самой кости, надрез для внесения бактерий узницам делали на верхней части бедра. Часто для большего сходства с реальным огнестрельным ранением в рану вводились деревянные, металлические или стеклянные частицы. При этом скрупулёзно регистрировались появление температуры, болей, раздувание конечностей газом, появление некроза тканей и развитие смертельного исхода. По результатам этих опытов над живыми людьми, в мае 1943 года Гебхардтом был сделан доклад «Особые эксперименты касательно действия сульфаниламидов» на «третьей конференции по Востоку для врачей — консультантов» военной академии в Берлине[10].
Вторая серия экспериментов была направлена на изучение возможностей трансплантации костной ткани, восстановление костей, мышц и нервов. Суть экспериментов заключалась в следующем: калечили здоровых женщин и накладывали гипс. Для наблюдения за ходом эксперимента, вырезали куски живого тела и обнажали кость. Иногда у заключённых ампутировали здоровую ногу, руку или лопатку и отвозили в концлагерь Хоенлихен, к профессору Гебхардту, где он вместе с другими хирургами СС Штумпффэггером и Шульцем «приставляли» их к другим подопытным[10]. От этих опытов скончалось пять женщин, шесть были казнены, так как получили неизлечимые увечья. У большей части выживших развились пожизненные осложнения.
Для того, чтобы наблюдать за процессом реанимации, узниц замораживали. Проводилась стерилизация евреек и цыганок, так, например, в январе 1945 стерилизации подверглись 120—140 цыганок[2].
Проведением медицинских экспериментов над заключёнными концлагеря занимался ряд врачей СС под руководством гауптштурмфюрера СС Вальтера Зоннтага (Walter Sonntag, со 2 мая 1940 по декабрь 1941, по другим источникам — в июле 1941 или в феврале 1942) и гауптштурмфюрера СС Герхарда Шидлауски (Gerhard Schiedlausky). Непосредственным руководителем экспериментов был профессор Карл Гебхардт.[10] В штат лагеря входили следующие врачи:
Адольф Винкельманн (Adolf Winkelmann) — в конце февраля 1945 был назначен лагерным врачом, подчинялся Рихарду Троммеру. Известен тем, что 11 марта 1945 года организовал в Равенсбрюке, так называемый, «Праздник спорта». Эсесовцы вынуждали заключённых к прыжкам через ров, бегу и другим обременительным упражнениям. Многие больные, пожилые или уставшие женщины не выдержали этих пыток и были отправлены в газовые камеры.
Герта Оберхойзер — с 1940 по 1943 год занималась проведением экспериментов по трансплантации нервных, мышечных и костных тканей. Умерщвляла здоровых детей путём нефтяных и барбитуратных инъекций, затем ампутировала конечности для исследований. Время между инъекцией и смертью составляло от 3 до 5 минут, при этом человек находился в полном сознании.
Бенно Оренди (Benno Orendi) — с 26 апреля по 21 декабря 1944 проводил эксперименты по регенерации костей, мышц и нервов; изучал действие антибиотиков путём инфицирования заключённых.
Гельмут Поппендик — участвовал в медицинских экспериментах.
Рольф Розенталь (Rolf Rosenthal) — с января 1942 по июль 1943 был лагерным врачом. Известен своими садистскими наклонностями. Проводил прерывание беременности на сроках до 8 месяцев. Плод немедленно сжигался в котельной, даже если был ещё жив.
Персиваль Трейд (Percival Treite) — с сентября 1943 года до освобождения лагеря Советской Армией был младшим лагерным врачом. Несёт ответственность за убийство больных туберкулёзом (умерщвлял их инъекцией в сердце или отправлял в лагерь смерти Майданек).
Рихард Троммер (Richard Trommer) — с августа 1943 года до эвакуации лагеря был главным лагерным врачом. С февраля 1945 года осуществлял отбор больных и неспособных к работе женщин для уничтожения в газовых камерах. Жертвами его отбора с февраля по март 1945 года стали более 4,5 тысячи человек.
Мартин Хеллингер (Martin Hellinger) — руководитель зубоврачебной службы с марта 1943 по апрель 1945. Лично выламывал золотые зубы у казнённых арестантов перед кремацией. "
О праве на самооборону в РФ и других государствах
Клемин А.В.
Продолжение (начало в № 11 (78) 2014)
В Госдуме вновь поднята тема необходимой обороны (далее также — НО). В октябре 2014 г. подготовлено несколько новелл в Уголовный кодекс РФ. Россия подзадержалась с перестройкой этого уголовно-правового института. Как никакой другой, он обладает сильнейшим превентивным потенциалом. Он детально разработан и прописан. Однако при этом, как ни странно, почти не работает. Почему? Статистика убеждает лучше слов — 56% всех решений, принятых на «общих основаниях», возвращается верховными судами в порядке пересмотра обратно в «необходимую оборону». То есть более половины судебных решений ошибочны. Сравнение с зарубежными законами выявляет один из основных изъянов российского права на необходимую оборону — чрезмерная детализация и множество ограничений. В Российском УК необходимая оборона обставлена множеством оговорок и запретов, которые требуется соблюсти обороняющемуся. У нас настолько тщательно детализированы все аспекты НО и ее пределов, что даже малейший просчет в оценке агрессии превращает пострадавшего в преступника. Следователи и судьи также — больше заинтересованы «выявлять» превышение пределов самозащиты, чем долго и сомнительно доказывать НО.
Закон содержит ряд ограничений права на самозащиту. Мы их частично осветили в начальной статье. Назовем еще несколько. Например, «упреждающий удар» по нападающему. У нас он считается неправомерным и преждевременным использованием силы. А в реальности жертве придется дожидаться первого удара от «чудо-богатыря». Однако, чтобы остаться невредимым на нашей разгуляй-улице, иного выхода, как ударить первым, может и не представиться. Либо ударите вы, либо вас везут в морг. Но и этот — первый удар агрессора тоже еще предстоит доказать. Его вообще лучше зафиксировать на фото или видео. А еще лучше заранее поискать свиде- теля-очевидца. А преступника попросить подождать... Если этого не сделать, обороняющемуся придется доказывать свою «самозащиту». Получится? Скорее всего, нет. Если не зафиксируете его первый удар (на фото, видео), то можете не сомневаться, что именно вы получите статью (за «побои», «нанесение телесных повреждений»). Следователь и судья посадят уже вас, а не нападавшего. То есть, чтобы доказать, что вы действовали в рамках НО, вы должны заранее попросить своего знакомого засесть в кусты и вести съемку первого удара. Либо изловчиться и самому незаметно включить видео-звукозаписывающую технику. А уже затем подставить свою щеку под удар. Наконец, сплюнув выбитые зубы, вам дается законом право ответить хулигану-агрессору аналогичным ударом — соразмерно. При этом не гневаться, не палкой, не ножом либо иными «несоразмерными» средствами. Иначе вы получите из рук следователя и судьи статус первоначального нападающего, либо «превысившего пределы необходимой обороны». Поэтому ждите первого удара, а после лежите себе на асфальте, дубасимый хулиганом. Вот вам и ответ — почему наш человек не знает и не стремится знать нормы НО. Он заранее уверен, что государство не встанет на его сторону. А подоспевшие полицейские, скорее всего, скрутят руки именно обороняющемуся. Разве не так было в п. Сагра в 2011 г., когда 60 нападавших вооруженных кавказцев были отпущены, а 9 русских защитников арестованы? В западных УК нет понятия упреждающего удара.
Следующее ограничение — «запоздалые действия» обороняющегося. Они также не могут считаться совершенными в состоянии НО, если вред причинен после того, как посягательство было предотвращено или окончено, и в применении средств защиты явно отпала необходимость. В этих случаях ответственность для обороняющегося также должна наступать на общих основаниях1. То есть нормы нашего УК так устроены, что доказывать, что вы защищались, придется именно вам — жертве нападения, а не преступнику. А следователь будет задавать вам каверзные и «разоблачающие» вас (!) вопросы, силясь доказать отсутствие состава НО. А если, не дай Бог, у вас на беду окажется еще и какой-нибудь спортивный разряд, скажем, по вольной борьбе, то не сомневайтесь — следователь и судья, потирая руки, сразу отметут оправдывающую вас НО и «пришьют» «нанесение менее тяжких телесных повреждений» — ведь вы же «спортсмен».
Следующее ограничение права на самозащиту. По УК РФ не требуется, чтобы нападение было совершено только совершеннолетним и вменяемым. НО формально возможна и против действий невменяемых и несовершеннолетних (не достигших возраста уголовной ответственности — 16 лет). Однако на практике оборона против несовершеннолетних и умалишенных должна быть особенно осмотрительной и щадящей. Порой ответное причинение вреда малолетним (грабителям и наркоманам) грозит уже вам уголовным сроком. Скажем, вы приехали на свою дачу и видите, что дверь взломана, а в ней юные наркоманы крушат вашу мебель. Но чтобы самому не подпасть под статью, вам лучше мягко попросить их выйти (затем составить опись утраченного и предъявить гражданский иск уже к родителям). Ни в коем случае не палкой, не бить малолетних, не стрелять в них и не дубасить кулаками. Ибо в этом случае именно вы [потерпевший] рискуете попасть в колонию. А если к тому же ущерб малозначителен (помните?), то у вас и вовсе не остается шансов защитить себя и свой дом. Вот такая тончайшая грань между самозащитой и преступлением. Поэтому, рассчитывая на ст. 37 УК РФ, вам — чтобы случайно не выйти за ее рамки — желательно сразу постараться определить возраст посягателя. Сможете? А как же акселерация? А если вы ошиблись и применили палку (выгоняя «мелкого» крушителя из дома), то получите статью за «побои» или, скажем, «нанесение телесных», а не «необходимую оборону» и защиту собственного дома. И, конечно, никакой благодарности от государства за то, что сэкономили его силы и средства. А ведь действительно сэкономили! К несчастью, против таких лиц у нас априори можно защищаться только на общих основаниях. Шанс, что ваши действия будут признаны самозащитой (помните?), — один к десяти.
Однако некоторые подвижки в последние годы все-таки есть. Новая редакция ст. 37 УК РФ (в 2002 г.) расширяет рамки правомерной обороны и признания общественно полезным причинения любого вреда нападавшему, если последний осуществлял нападение с насилием, опасным для жизни человека, или с реальной угрозой причинения такого насилия либо нападение было неожиданным для обороняющегося. То есть только в случае наиболее опасных и тяжких преступлений. Но в том то и дело, что большинство населения чаще донимают нападения и насилия не столь опасные для жизни, т.е. не столь значительные. Такие как: «дачный вопрос», элементарное воровство магнитофона, ягод, овощей, стройматериалов в садах, дачах, огородах, угон велосипеда, иные посягательства на собственность. Как видим, государство не хочет заниматься такой «мелочью», как защита собственности. Таким образом, в РФ широко распространено необоснованное привлечение к уголовной ответственности лиц, правомерно оборонявшихся от общественно опасного посягательства. Попросту говоря, суды не применяют статью УК РФ «необходимая оборона». Они не знают, как ее применять, боятся ее применять и тихо саботируют ее применение. Выборочное изучение уголовных дел, рассмотренных в 1988-1997 гг., показало, что в 56,5% действия подсудимых кассационной и надзорной инстанциями были пересмотрены и признаны совершенными в состоянии НО. То есть высшие суды почему-то не боятся квалификации по ст. 37 — «необходимая оборона». Напротив, суды 1-й инстанции боятся признавать действия подследственного «необходимой обороной».
Приводим данные судебной практики — что суды обычно присуждают обороняющимся вместо необходимой обороны:
- в 69,2% (!) случаев суды квалифицировали действия обороняющихся как превышение пределов необходимой обороны;
- в 19,2% — как преступления, совершенные в состоянии аффекта.
- в 11,5% — как умышленные убийства и причинение тяжких телесных повреждений. Итак, все что угодно, только не необходимая оборона.
Низшие суды боятся оправдательных приговоров и избегают их. Боятся идти на конфликт со следователями и прокурорскими работниками. Не забудем, что те вели следствие 2 месяца. Они работали... И судье нельзя перечеркнуть их работу. Это неписаное табу, обыкновение. Такова спайка и взаимоподдержка следователя, прокурора и суда. К сожалению, это практика. В этом спектакле участвуют и адвокаты.
Судьи: Дело порой не столько в аморфности формулировок ст. 37 УК, а в действиях, т.е. незаинтересованной позиции низших судов. Видимо, судьи давно усвоили эту хитрость или, как говорят, «обыкновение». Они прекрасно понимают, что действие подлежит квалификации по оправдательной ст. 37 УК. Тем не менее они квалифицируют его по обвинительным статьям. В судебной системе РФ, видимо, негласно принято внутреннее распределение функций. «Низшие» суды выносят обвинительные приговоры, а высшие (верховные, областные) «подправляют» их на оправдательные. Похоже на игру в «злого — доброго» следователя или в «плохой — хороший» суд. Местный суд — плохой. А высший — хороший. Районные городские суды «ошибаются», а областные, республиканские и Верховный их «поправляют». Как видим, низшие не боятся «ошибаться», правда, всегда только в сторону обвинения. Потому-то мы и получаем из 100% приговоров 56,5% пересмотров и переквалификаций на необходимую оборону. Таково распределение задач и функций.
Следователю тоже непросто. Ведь вдобавок к «телесным повреждениям» или «неосторожному убийству» ему придется доказывать еще и наличие НО. Этим он удваивает себе работу и рискует не уложиться в положенные 60 дней следствия. К тому же доказательства самообороны, как правило, шаткие. Кому хочется подставляться? Суд ведь может и перечеркнуть его двухмесячный труд. А это брак в работе и выговор от начальства. Какая уж тут «необходимая оборона. Скорее бы избавиться от этого «довеска». Он мешает следователю как кость в горле. Поэтому лишь 10% дел оканчиваются «необходимой обороной». Добавим цифр: 23% опрошенных практических работников правоохранительных органов указали, что испытывают затруднения при определении наличия состояния НО, а 44% — при установлении ее допустимых пределов.
Адвокаты действуют в унисон со следователем и прокурором. Вместо доказывания наличия НО, они убеждают обвиняемого признать вину, обещая минимальное наказание. Пострадавший, находясь в состоянии определенного возбуждения и шока, соглашается. И действительно, все происходит именно так, как обещал адвокат — минимальный срок и все довольны. Печально, что справедливым такое решение считают и сами подзащитные, осужденные за превышение пределов НО. Это не значит, что участники процесса не видят грани между НО и превышением ее пределов. Видят, понимают, но всем так «удобно». Для судей это распределение функций. Для следователей — неприятный довесок. Для адвокатов — подыграть судье и следователю. Отсюда и правосознание населения, которое слышит, как вершится справедливость в «органах» и судах. Люди не уверены в защите государством честного человека и поступка. Но в советское время хоть была пропаганда преимуществ правоохранительной системы СССР. Выпускались кинофильмы о работе судей и необходимой обороне. Помните, с известным актером Жаковым в роли судьи? Граждан СССР старались научить пользоваться этим инструментом. Показывали справедливость судов. Теперь это «неактуально». Почему нельзя пользоваться ружьем, пистолетом, ножом, палкой, если тебе угрожают и если на твой участок пришли воры? Что в таких случаях делать, и почему в той же Германии собственник может убить даже мелкого вора? Почему в Италии жертва ограбления вправе стрелять в грабителя? Почему в Сингапуре жертва насилия не боится убить насильника? И почему это нельзя делать в РФ? Российскому садоводу, дачнику, владельцу мопеда или садовой лопаты остается разве что «договариваться» с грабителем, взывать к его совести или, как самое «устрашающее», — угрожать вызвать милицию. Преступность в постсоветские годы чувствительно мало поддается контролю со стороны государства. Оно не может обеспечить защиту даже права на жизнь. В таких условиях институт НО должен гарантировать возможность самозащиты жизни, здоровья, достоинства, неприкосновенности жилища и имущества.
Сравним нормы УК РФ с нормами Франции, Германии, Испании. УК Франции пользуется понятием «правомерная защита». В нем мы не увидим понятия «превышение защиты», хотя такое превышение имеется в виду в ст. 122-5 УК. Кодекс не определяет никаких юридических последствий превышения защиты, как это сделано в УК РФ. То есть француз не боится превысить меры защиты, а русский заранее знает, что любое его действие будет не в его пользу. В РФ законодатель «бьет по рукам» честного человека, ставшего жертвой посягательства. В РФ УК обставляет самозащиту красными флажками, рядом ограничений, условий и угроз. Государство говорит нам — вот что с тобой будет, если ты превысишь. Во Франции УК, напротив, поощряет самозащиту. Государство говорит французам: полиции на всех не хватает, защищайте себя сами, применяйте любые подручные средства — мы на вашей стороне. В РФ, чтобы защитить себя и при этом самому не попасть в тюрьму, надо сначала «разумно», хладнокровно и юридически профессионально взвесить соразмерность ответных действий — кулак на кулак, ремень на ремень, нож на нож, пистолет на пистолет, автомат на автомат, гранатомет на гранатомет, танк на танк. В РФ все досконально прописано. В УК РФ есть даже ряд специальных норм о нарушении условий правомерной защиты. Например, статьи 37, 108 (убийство при превышении пределов необходимой обороны); 114 (причинение тяжкого вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны); п. «ж» ч. 2 ст. 61 (смягчение наказания при нарушении условий правомерности необходимой обороны). Может показаться, что детализированность — это хорошо. Детально — значит лучше. А результат хуже. Почему? Видимо, потому, что у нас, чтобы взяться защищать себя от посягательства, надо быть если не академиком, то, как минимум, профессором уголовного права, и перед тем как начать защищать себя, жену, детей, свой дом, надо точно высчитать размер и «условия» правомерной защиты, чтобы вас самого не посадили как настоящего преступника. Практика судов (10%) свидетельствует именно об этом.
Необходимая оборона допустима не только против уголовных деяний, но и против административных правонарушений. Они также являются деяниями общественно опасными, хотя и в меньшей степени. И тут тоже видим угрозу со стороны государства. Статья 18 Кодекса об административных правонарушениях РФ вставляет ту же бьющую по рукам оговорку — «если при этом не было допущено превышение пределов необходимой обороны». Законодатель загодя «охлаждает» честного человека — не берись защищаться, будь пассивен, оставайся рабом! Впрочем, стоит ли искать в этой беззащитности тайный умысел государства? Может быть, государству просто не до этого. Руки не доходят до «мелочей». В конце концов, с этим можно жить. А в советское время такая регламентация и вовсе соответствовала общегосударственному духу. Мы ее унаследовали, как унаследовали и методы следствия и защиты. Видимо, столь въевшиеся в плоть и кровь правоохранительной системы традиции одним днем не меняются.
В Германии и Франции жертва не связана никакими условиями и оговорками, никакими угрозами и предварительными расчетами «соразмерности». Например, УК Франции вообще не содержит ответа на вопрос, как квалифицировать превышение пределов защиты. УК РФ, напротив, четко и до последнего пункта детализирует все составы преступлений, совершенные по причине превышения пределов НО [лишение жизни, причинение тяжкого вреда здоровью]. Переводя на простой язык — Франция не уравнивает нападающего и обороняющегося. Защищающегося она ставит выше, не требуя от него никаких доказательств своей невиновности. Российская фемида, напротив, ставит нападающего и обороняющегося на равных. И тот преступник, и этот преступник. И это в лучшем случае. В этом — важнейшее достижение западного уголовного
права и ключевой и изъян российского. Именно лояльное отношение государства к превышению пределов самообороны делает эффективной защиту важных благ личности от опасных преступлений. Кодекс Франции выделяет также специальную статью о защите собственности от посягательства. Это очевидное достоинство. А в УК РФ вообще нет нормы о защите от посягательства собственности и жилища. Добавим, что ст. 122-6 УК Франции регулирует защиту от преступных посягательств на собственность и жилища, но при этом условия защиты не указаны (!). Никаких оговорок и «превышений». Сопоставляя разные статьи, заключаем, что защита может быть сопряжена и с причинением серьезного вреда посягающему, кроме лишения его жизни. Допустим любой ответный вред нападающему. Превышение пределов самозащиты допускается во Франции только в одном случае — явного несоответствия средств защиты тяжести преступления.
В УК ФРГ статья (параграф) 33 УК ФРГ специально посвящена превышению пределов НО. А теперь — внимание! — закон звучит так: «Если лицо превышает пределы необходимой обороны из-за замешательства, страха или испуга, то оно не подлежит наказанию». Вот вам и ответ на вопрос — почему там эффективно, а в РФ нет. В УК ФРГ, как и в УК Франции, не содержится специальных составов преступлений, например, лишения жизни или причинения вреда здоровью в результате превышения пределов НО. В ФРГ, как и во Франции, никак не карается превышение пределов самообороны. Никаких юридических последствий. Напротив, самозащита недвусмысленно поощряется освобождением от наказания. Высочайшим достижением является и то, что об этом прямо сказано в кодексе, а не выводится из судебной практики, либо иных принципов и презумпций. Ни там, ни там нет упоминания о нарушении каких-либо «условий правомерной защиты», как это сделано в российском УК, да еще столь детально. И это притом, что немцы — народ жесткий и, как известно, довольно садистичный. В России же мы узнаем странные вещи. Например, что такой влиятельный деятель, как Никита Михалков, ничего не может поделать с деревенскими ротозеями, упрямо лазящими в его нижегородскую усадьбу. Вместо ружья он, по сведениям СМИ, вынужден разбрасывать вокруг усадьбы гадюк, надеясь как-то заткнуть дыру в «импотентном» праве НО. Поэтому давно пора разрешить установку в помещениях «защитительных приспособлений», к которым могут быть отнесены как специальные технические средства, так и иные предметы — доступ в которые без разрешения собственника запрещен (капканы, «гадюки», отравленные продукты питания, напитки и т.п.).
Итак, УК ФРГ заранее считает любое посягательство на жизнь, здоровье, собственность преступным. А в РФ вам самим придется доказывать, что посягательство носило преступный характер, а не вы беспричинно жахнули хорошего прохожего вазой по голове (которую заранее приготовили). УК ФРГ не упоминает специально о возможности защиты собственности, ибо она подразумевается как само собой разумеющееся. Главное при квалификации — факт «посягательства», а не соразмерность ответного вреда. УК ФРГ не раскрывает сути превышения пределов необходимой обороны. Этим он только сузил бы рамки допустимого при самозащите и снизил ее эффективность. Заметим, что в РФ все эти пункты детализированы. Результат плачевный. УК ФРГ не содержит специальных норм об ответственности за причинение смерти или телесных повреждений в результате превышения пределов необходимой обороны. Вот так — полная свобода рук для защищающегося.
В УК Испании 1995 г. институт НО помещен в главе «Основания освобождения от уголовной ответственности». В нем «защита» рассматривается как основание для освобождения от уголовной ответственности. В этом принципиальное отличие взгляда законодателя Испании на НО от российского. УК РФ, напротив, не освобождает от ответственности даже при признании действий лица «необходимой обороной». Однако УК Испании исключает «защиту», если нападение исходит от лица, не достигшего возраста уголовной ответственности или признанного невменяемым. Испания разрешает охранять собственность от посягательств, если она подвергается опасности или потерям. «Условий» в законе нет. Они раскрываются судебной практикой. УК Испании регулирует защиту жилища или построек от незаконного проникновения или пребывания в них (кража, грабеж, насильственное присвоение недвижимого имущества). Пределы самозащиты в Испании, как и в ФРГ, не оговариваются. Их определяет суд. То есть суды на западе более свободны в оценках. Защита, используемая для пресечения или предотвращения преступления, должна «соответствовать требованиям разумной необходимости». Содержание этого требования закон также не раскрывает, предоставляя это судам. В Испании также не употребляется выражение «превышение пределов защиты» и нет специальных норм об ответственности за превышение. Правомерна всякая защита. Это главное. Однако Испания имеет и особенность. Статья 21 ее УК имеет положение о так называемой «провокации» защиты. Ее наличие в действиях «защищающегося» исключает правомерность защиты. Такого положения в РФ нет.
В РФ самозащита — это потенциальное преступление. В ФРГ, Франции, Испании, США, Австралии самозащита — это полезное и главное одобряемое дело и заслуживает благодарности. Там принято считать, что при НО нет состава преступления. И других толкований их кодексы не допускают. В СССР и РФ, напротив, есть немало авторов, которые полагают, что нынешняя формулировка ст. 37 дает основание считать, что при необходимой обороне есть состав преступления. Практика подтверждает, что действительно есть. Он предполагается уже в самом содержании нормы ст. 37. Если перевести ее на простой язык — чуть оступился, и ты уже не обороняющийся, а преступник. Переволновался от приставленного к горлу ножа, ударил вазой в момент насилия — и вот уже ты «неосторожный убийца». Грань между самообороной и преступлением в РФ настолько тонка, что скорее можно сомневаться, что она вообще есть. Судебная практика (отмены приговоров) свидетельствует, что норма ст. 37 на самом деле почти не дает права на самозащиту. Рамки самозащиты в РФ узки до невыполнимости. В Западных странах — широки. Честный человек в ФРГ, Франции, Австралии, США уверен, что государство встанет на его сторону. В РФ честный человек уверен в обратном — что государство не встанет на его сторону, а обвинит и осудит. Поэтому если на ваш дачный участок придут непрошеные гости и на глазах станут собирать выращенную вами смородину, то в РФ вам лучше не мешать им, а сделать вид что вас нет или что вы этого не заметили. А в ФРГ, Франции, США, Австралии вы вправе смело снять ружье со стены и стрелять в грабителя на поражение. Там, закон и суд априори на стороне честного человека.
В РФ, если вы станете силой выталкивать грабителей со своей грядки или из своего дома, то вы уже не «обороняющийся», а «нападающий». То есть уже не он, а вы — «первоначальный преступник». И не он получит статью за «грабеж», а вы — честный человек — получите статью за нанесение ему «побоев». А если заикнетесь, что вы действовали в целях самозащиты, то следователь, судья вас в лучшем случае поднимут на смех. А в худшем получите еще более тяжкую статью — хулиганство, телесные повреждения и т.п. (см. судебную практику). Российский закон и суд на стороне грабителя, вора, насильника. Думается, что дело не в неправильных нормах УК. У законодателя была и есть возможность исправить и «разработать» все, что нужно для эффективности НО. На эту тему защищены десятки диссертаций. Посмотрите сколько их в интернете! А дело ни с места. Все валить на «плохой» СССР тоже уже не получается. Есть новый кодекс. Уже он претерпел порядка 700 изменений. А нормы о НО все те же. Почему понятие НО остается столь же «антизащитным»? Почему правоприменительная практика чуждается как огня этого уголовно-правового института? Недоработка, недочет законодателя, огрех депутатов Госдумы, случайность, ошибка? Время показало, что нет. Не стоит думать, что кто-то чего-то не понимает. Поэтому формально мы имеем иезуитскую общую формулировку ст. 37 УК., которая называется громко — «Необходимая оборона». Норма грозная, убедительная. Но из нее человек, собственник, не получает никакого права. Один пишем, два в уме. Высший юридический пилотаж — по форме — право, по содержанию — бесправие. Норма есть, а реального права нет. Думается, что мы вряд ли увидим содержательное изменение нормы ст. 37. Наводит на такое размышление и недавнее постановление ВС РФ о необходимой обороне, вышедшее в 2012 г. Читаем — именно так — постановление новое, а механизм все тот же.
Итак, западные государства избегают детализации института НО. УК РФ, напротив, максимально детализирует и прописывает все ее правила. УК РФ не оставляет на усмотрение судей ни одного вопроса. Западные страны, напротив, максимально все отдают на усмотрение и оценку судов. В РФ — исторически сложившееся недоверие к судам со стороны государства. Это большой минус для эффективности права на самозащиту. В РФ — желание все стороны жизни сохранить под контролем государства. Этот дух и буква УК почти не изменились за 20 лет. Отсюда и подробная детализация НО и ее пределов. Следователи и судьи боятся нарушить эту традицию и избегают оправдательной квалификации в своих решениях. Она и сложна, и опасна для них. Западные страны защищающегося ставят выше, не требуя от него никаких доказательств невиновности. Россия же уравнивает нападающего и обороняющегося. Оба — преступники. Там, лояльное и даже одобрительное отношение государства к превышению пределов самообороны делает эффективной защиту важных благ личности от преступлений. У нас отношение только карательное. Нельзя не согласиться с вице-спикером Госдумы РФ И. Лебедевым в том, что «граждане должны иметь право на любую степень обороны от любого насилия»4. Российские правоохранительные органы и суды не верят человеку. В западных странах в расчет принимается в основном объективно имеющее место нападение и не столь важно, была ли угроза реальной или самооборона была мнимой. Например, не имеет значения, был ли пистолет нападающего настоящим или игрушечным. У нас же, если человек в состоянии стресса ошибся, неадекватно оценил угрозу и несоразмерно ответил, то уже он, а не нападающий, получит срок за нанесение... У них посягательство должно быть лишь объективно общественно опасным. У нас же превалирует субъективная сторона. Однако как может переволновавшийся человек «объективно» и точно, за одну секунду взвесить все «за» и «против» самозащиты? Для западных законов важно восприятие обороняющимся ситуации, а не ее реальность. Наконец, у нас до сих пор нет защиты собственности в порядке НО. В СССР не любили собственность. И ныне нет нормы о НО собственности — традиция. В Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 г. необходимая оборона допускалась лишь для защиты своей личности или личности других; в УК РСФСР 1922 г. добавилась защита прав обороняющегося и прав других лиц; в Основных началах уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 г. круг объектов был расширен за счет интересов государства, а в 1958 г. к ним добавлены интересы общества. Но только не собственность граждан.
Ждем, когда государство проявит волю и даст нам, наконец, право защищать свое жилище, участок, машину, дачу, гараж, ферму, собаку, корову. В УК РФ проблема защиты собственности, жилища (в случае вторжения в него) не решена. Ее там просто нет. И это притом, что в РФ ежегодно регистрируется около 3 млн преступлений. Хищения и особенно кражи составляют более половины из них. Требуется принятие специальной нормы о защите собственности путем акта НО, как это сделал тот же французский законодатель. В самом деле — что делать, если в вашу квартиру ввалился пьяный сосед, вор, а то и полицейский и уходить не желают? Ждем, когда государство защитит нас от любого субъекта нападения, будь то малолетний, умалишенный или дееспособный. Действительно, применение силы к посягателю не может быть поставлено в зависимость от особенностей субъекта посягательства. Ждем, что исчезнут исключения из общественной опасности малозначительных преступлений. Действительно, степень общественной опасности посягательства не должна иметь никакого значения, размер ущерба не должен влиять на квалификацию степени общественной опасности. Закон РФ не приветствует сознательных и активных граждан, защищающих правопорядок самостоятельно. Доказать свою невиновность, как защищавшегося, жертве сегодня почти не удается. Обратим внимание, что даже ученые тиражируют негативный пафос российского понятия «необходимая оборона». Вместо наполненных позитивом словосочетаний типа: приветствовать необходимую оборону, поощрять, стимулировать, наши юристы пользуются негативным термином — допускать. Они «допускают» необходимую оборону и не более того. «Допускают» — звучит как мера вынужденная, исключительная и неохотная для следователя и судьи. Через силу. И практика подтверждает это, ведь чтобы «допустить» и признать вас обороняющимся от стража закона, сегодня требуется смелость.
Государство не одобряет самозащиту граждан. И, чтобы отношение к обороняющемуся изменилось с минуса на плюс, нормы о НО в РФ должны быть упрощены и избавлены от условий и оговорок. Посягающий уже из самого текста уголовного кодекса должен понять, что последствия использования против него силы могут быть любыми, вплоть до причинения смерти. И самое главное, что государство одобряет подобные действия обороняющегося. Количество оговорок и ограничений права на самозащиту должно быть сведено к минимуму, как это сделано в зарубежных УК. В законодательстве о НО формулировки нечеткие. Нечеткость влечет неодинаковое его понимание, как учеными-криминалистами, так и следователями, судьями, гражданами. Неясность формулировок ст. 37 УК, устанавливающих НО, и при этом жесткость норм, ограничивающих ее, выхолащивают российское право на самооборону.