Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Историия произошла на Северном Флоте, аккурат под конец холодной войны. В те времена наши мореманы еще утюжили по полгода Средиземку и Атлантику. Возвращается с одного из таких походов дизельная подводная лодка. Все устали. Нервы и психика на нуле: полгода в железной трубе длинной 100 метров - жуть. У командира ПЛ - день рождения. После поздравления и вручения подарков кэп говорит старпому: - Ну ты тут рули. Я в первом (в первом отсеке) отдыхаю. Если чего приключится - дернешь. И ушел. Старпом садится в центральном посту на кэповское кресло и начинает рулить. Вахтенных на постах тренирует. Доклады об обстановке собирает - в общем, работает. Надо отметить, идет ПЛ под водой, глубина 100 метров. Вдруг акустик из своего закутка высовывается, бледный - глаза по пятаку, сказать ничего не может, только рукой к себе старпома подзывает. Стар лезет к нему. Акустик ему протягивает наушники - мол, слушай. Старпом надевет их и тоже офигевает - сквозь морские шумы отчетливо два пьяных голоса ревут "Напрасно старушка ждет сына домой" - и еще гармошка играет. Старпом зовет РТС-ника (радиоофицера) - может, чего с техникой не так. РТС-ник проверяет - все в порядке. А в море по-прежнему поют. Зовет доктора. Доктор посмотрел и старпома, и РТСа, и акустика - все здоровы. А в море - поют. Доктор у себя тоже пульс пощупал - вроде как тоже в норме. Делать нечего, старпом кэпу в первый - мол, подойдите в центральный пожалуйста, нестандартная ситуация. Кэп нервничает - чего там? - нестандартная и все. Ну не скажешь же, что в море на глубине 100 метров слышно чье-то пение. Кэп приходит. Ему дают наушник. Он слушает. Нервно бросает. И смотрит на старпома. Старпом хватает наушник - тишина. Нет песен. А объяснить кэпу, что слышали пение, старпом боится, мнется - мол, звуки нестандартные слышали. Кэп злобно смотрит на старпома и уходит в первый отсек. Старпом садится в кресло. Опять высовывается акустик - поют. Старпом опять зовет кэпа. И все повторяется. Кэп за наушники - песен нет. Злой уходит, и опять где-то в глубине океана раздаются удалые голоса: "Врагу не сдается наш гордый Варяг..." Старпом снова зовет кэпа - кэп злющий влетает в центральный и орет на старпома, акустика, РТСа, доктора и вообще на всех, кого к тому моменту старпом зазвал в центральный, чтоб удостовериться, что если сбрендил, то не один, что весь экипаж сборище дебилов и слабоумных, что их пугают какие-то звуки, что скоро они (экипаж) будут бояться собственной тени, а он (кэп) будет у них санитаром... И в этот самый момент в центральный заваливает кривой (пьяный) торпедист... с гармошкой и говорит кэпу: - Семеныч, а ну их всех на х..., я еще одну песню вспомнил, душевную про день рожденье, пошли ..споем. Кэп плюет и уходит с торпедистом в первый - а из наушников опять доносится песня: "Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам" - и гармошка заливается... Кэп с торпедистом - земляки, и вместе кэповский день рождения сели отмечать, и гармошку взяли - песни попеть, и сели в аккурат под антенной акустического комплекса, она над первым отсеком в корпусе закреплена...Вот так вот.
Такой вот небольшой эпизод из армейской жизни был рассказан одним моим приятелем, отпахавшим два года в каких-то тех.войсках близ города Санкт-Петербурга.
Понедельник, как известно, день тяжелый. Особенно это правило касается рядовых, вернувшихся на службу после выходного увольнения в город. Утренняя поверка. Строй солдат. Вдоль строя ходит угрюмый майор, пристально рассматривая бойцов с близкого расстояния. И вдруг, взору его предстает совершенно небритая рожа с полным отсутствием всяческого выражения в глазах. Майор: - Товарищ рядовой, а что это вы небриты, как Нельсон Мандела? На что, ессно, получает встречный вопрос: а кто, собственно, такой этот Нельсон Мандела? Майор (говорит громко, чтобы слышал весь строй): - Да это один негр, который ох%ел в борьбе с апартеидом.
Я считаю, что определение было коротко и понятно :)
Дело было в то время, когда я учился в средней школе. Урок русского языка. Учительница чтой-то там оживленно рассказывает, каждый занимается своим делом. Я оглядываю окрестности и замечаю, что рукав моего пинджака (с карманАми) немного поистрепался, и лохмотьями висят безобразные нитки. Чуть-чуть, но все равно неприятно. Пытаюсь отрвать нитки - не получается. Достаю лезвие и стараюсь срезать их - не выходит. Говорю своему соседу по парте Мишке, мол, помоги. Он берет лезвие и под столом начинает обрезать висящие нитки. Мне неудобно, ему неудобно, узко, тесно. Возня получается. Учительница заинтересовалась, подошла к нам и спросила, мол, чего это вы там делаете. И Мишка, сукин кот, не задумываясь, ей отвечает - ОБРЕЗАНИЕ...
Стоим нынче в сортире организации, курим. Вбегает парень лет 25-ти. Глаза - как для быков, которые дальтоники, - краснющие то есть. Морда в пурпурных пятнах. Власы подъяты в беспорядке. Но! Спиртного - я рядом стоял - ни запашинки. И дальше в телеграфном темпе. Лезет в карман, достает пачку сигаретную - смотрит на часы, смотрит на нее, шипит: "Не то, бл-л-лядь!" - лезет в ширинку, достает что-то там, отвернувшись к нужнику, яростно запихивает обратно, шипя: "Бл-л-лядь, не то! Что, блядь?" - хлопает себя по лбу, лезет в карман, достает длинную такую ленту аспирина, вырывает зубами таблетку, кидается к крану, запивает, выдыхает: "Вот ведь, бл-лядь!" - смотрит на часы и уносится прочь в вихре... Грипп шагает по Москве... А работать надо.
Короче, один кинорежиссер пришел в ресторан, а народу много, мест нет и его не пускают. На счастье, его заметил один приятель - театральный режиссер, он сидел один с двумя дамами. Вот и пригласил кинорежиссера за свой столик. Одна дама - известная дикторша, весьма сексапильная, была недовольна новым соседом и всячески выражала свою неприязнь. "Не люблю, - говорит, - режиссеров-неудачников". Но потом вроде бы смягчилась и шепчет кинорежиссеру: "Я, вроде того, буду с вами поласковей, вы только пригласите меня в кино на какую-нибудь главную роль". Кинорежиссер подумал и рискнул: "Да, - говорит, - я как раз сейчас собираюсь снимать один фильм, называется - "Полтора часа в гинекологическом кресле!".
А мы хотели так немного: Свободно жить, любить и петь. Теперь наш дом, увы! - берлога, И в ней хозяином - медведь. И красно-бурым курсом прежним Опять стремимся в никуда... Как нас учил товарищ Брежнев? Сосите лапу, господа!
Шел однажды по Арбату Александр Сергеич Пушкин, огурец жевал соленый и, отрыгивая сытно, он плевал себе под ноги и сморкался, как из пушки, в носовой платок вонючий, желтый весь от гайморита. А навстречу перся Гоголь с Гоголевского бульвару, весь немытый и патлатый, носом хищно рассекая. Пушкин хвать его за патлы недалече от пивбара: "Ты чего, хохол, хиппуешь? Это я не одобряю!" Как назло, Толстой шагает, в бороде опилки, стружки, жвачки, фенечки да вата из гигиенических пакетов. "Вы с ентой падлой разберитесь! - он кричит. - Товарищ Пушкин! Я кровь проливал, едрить твою, на фронте не за это!" Т ут и Лермонтов шагает при фуражке (мент, наверно). Он вынает свой револьвер и огромное полено и кричит: "Моя бы воля, я бы враз издал законы, чтоб таких стрелять на месте! От лица скажу военных". Появился тут Тургенев, только что из-за границы. Весь в фирме, с огромным кейсом и с монтаною на попе: "От таких спасенья нету в нашей доблесной столице! Вот такие пьют и курят, и Муму такие топят!" Показался сонный Герцен: декабристы разбудили. "Бей жидов!" - кричит он громко и винтовкою махает. Подкатил суровый Горький, при усах, в автомобиле: "Если враг нам не сдается, то его уничтожают!" Hабежал народ российский: Зинки, Hинки, Маньки, Ваньки, подключилися с оглоблями к общественному мненью: "Вот те вечер, вот те хутор, вот те, падла, близ Диканьки!"- приговаривали хмуро, продолжая избиенье. А Белинский с Достоевским, как обычно, опоздали. А народ уж разошелся, рассуждая о культуре. А они вдвоем стояли и пинали сапогами окровавленное тело Классика литературы.
zhil na svete chelovek skruchennie nozhki i hodil on celiy vek po skruchennim dorozkam a za skruchennim mostom v skruchennom domishke zhily letom i zimoy skryuchennie mishky i na skruchennom okne v skruchennoy korzinke lezhaly ves' den' i noch skruchennie koshky
