Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Алик
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Тёща (1926 г. р.) во всём видит только негатив. Например, поминают соседскую кошку, которой было положено на тот свет в 10-12 лет, а она спокойно почила в бозе лишь в 22 года. Тёща: - Сволочи! 10 лет не давали бедному жывотному спокойно помереть!
Пришёл в одну бардзо файну компанию с опозданием. Все уже были на хорошем взводе. На меня, как новенького, что ли, положила глаз одна разбитная блондинка с окладистой филейной частью. Я поинтересовался, заодно сделав комплимент: - Вы - душа компании? В ответ она развернулась ко мне упомянутой частью тела пышного тела: - Нет, я её жопа!
Во время летних трёхмесячных сборов в военном лагере КИСИ курсантов, как «польожено», гоняли во всякие там марш-броски на 15-20 км, манёвры и прочую муету, дабы настолько испортить жизнь, чтоб не жалко её отдать – да хоть за родину, ети её мать!
Сыну как спортсмену бурная военная действительность давалась легко, а вот каково было всяким «ботаникам», для которых до того самым серьёзным жизненным испытанием было, к примеру, резать сливочное масло из холодильника тупым ножом.
И чего только не учиняли ботаники в ходе боевых операций - наступали себе на ноги, спотыкались об каждую кочку, даже если она дислоцировалась сильно в стороне от их маршрута, стирали ноги, и т. п. А зачёт во всех повзводных мероприятиях шёл не по первому, а последнему человеку.
Вот и приходилось сильным, ну, не мира сего, а конкретного взвода, тащить оружие и другую поклажу ботаников, а когда и их самих. За это они потом застилали койки выручивших товарищей, принимали на себя их обязанности во всяких там нарядах, начищали им до зеркального блеска сапоги, пуговицы и пряжки ремней, даже не успевая – себе.
И потом стоит такой доходяга в строю, а отец-командир чехвостит несчастного, типо: - Ну что у тебя за вид! Сопли висят, сапоги грязные, пугвиц не видать... – т. д. , и т. п.
Да ещё ставит в пример моего бравого служаку: - Вон посмотри, ублюдок, на своего товарища – и в воинских делах успевает, да всё на нём блестит! И ГТО первой степени, и даже значок «Мастера спорта СССР» где-то стырил!
В 1985 году сын проходил положенную воинскую службу в военном лагере КИСИ. Вообще-то как члена сборной страны по фигурному катанию его освободили от прохождения лагерей, осенью он лишь должен был сдать какие-то палёные экзамены да подписать текст присяги для архива спецкафедры.
Однако, к негодованию тренеров, он предпочёл первых две недели до присяги и немножко после провести вместе с народом. То ли из любопытства, то ли из коллективистского менталитета комсомольца, красавца, спортсмена.
На присягу приглашались родители, братья-сёстры-невесты и так, знакомые. Но всех строго-настрого предупредили: явка гостей только в воскресенье, в день присяги.
Нето понаедут тут заранее и начнут досрочно отмечать главное событие в жизни каждого советского человека мужеска полу - присягу Родине. А начальство получит к параду своих «вояков» в самом разобранном виде, с бодуном, головной болью и желанием похмелиться куда более сильным, нежели исполнение священного долга перед родиной.
Курсантов же застращали: если кто из гостей нарушит запрет, то за досрочной приезд накажут как минимум неделей "губы" их курсанта. Самое обидное – наказание отстёгивалось на время после лагерей, когда всех товарищей отпустят на свободу, а каникулов в том году и так оставалось с гулькин нос.
Да отсидка была по-взрослому - на куренёвской гауптвахте киевского понтонного полка, который курировал и обеспечивал военную подготовку студентов КИСИ в сапёрные лейтенанты.
Увы, мы с женой и королевским пуделем белой масти Атосом Вторым нарушили приказ, приплыв на родном лёгком катере «Прогресс-2» за день до присяги, в субботу. Подстраховались на случай непредвиденных обстоятельств: хотя путь по Днепру и Десне составлял всего-ничего километров 50, но в такое путешествие мы пускалсь впервые, мало ли какой форс-мажор подстерегал на незнакомом фарватере наш боевой экипаж - троих в лодке, считая Атоса.
Который, кстати, был первым помощником капитана на корабле, секьюрити сервис, юнгой и палубным матросом по совместительству, а также поставщиком провианта, что оказалось самым важным в голодные дни соседства с лагерем.
Поначалу мы остановились километрах в двух по Десне выше лагеря, и мы с Атосом отправились на рекогносцировку. Уже по дороге встретили двух рыдающих тёток средних лет – курсантских матерей. Они как будто не знали о запрете на материнство до присяги и заявились на КПП с просьбой пригласить их малчиков.
Дежурные к просьбе отнеслись внимательно, но вместо курсантов к маманям вышел вежливый майор, записал фамилии – и объявил приговор, суровый, но справедливый: по 10 суток губы сыночкам, хотя те и слыхом не слышали, и нюхом не нюхали о досрочном приезде чадолюбящих мам. И таки потом отсидели, майор не понтовался: мужик сказал - мужик сделал.
Тогда я решил подкрасться незаметно со стороны Десны, чтобы, не приведи Господь, не подставить сыночка. Лодку с маменькой упрятал в кустах, а сам с Атосом выдвинулся на опушку леса уже в лагере, в капитанский бинокль высматривая диспозицию и в надежде отыскать сыночка, а потом тихонько вызвать к тоскующей за ним почти солдатской матери.
Пёс, прошедший ОКД, команды «Ползи!» и "Замри!" выполнял грамотно и в охотку, мы тихо крались вдоль опушки, ничем себя не выдавая. Но, увы, вот он, непредвиденный форс-мажор: нас учуяли местные псы, считавшие себя собачьим начальством лагеря.
К нам вылетело два крупных овчароида – как узнали впоследствии, Баглик и Павлик. Их назвали по фамилиям местных полковников. И эти мерзавцы (псы - не полковники!) стали громко орать на Атоса.
Очевидно, выгавкивая в его адрес что-то очень оскорбительное. Потому как благородный пудель озверел и, наплевав на всю нашу конспирацию, в июньскую жару учинил этим псам-рыцарям ледовое побоище: с громогласным рыком гонял их по лагерю, сбивал наземь, кусал, рвал на части, выдирая шерсть.
... Пока они не сдались на милость победителя: прикинулись падшими - скуля, легли пузами вверх, испуская щенячьи струйки, явив таким стандартным образом полную покорность. Атос, презрительно отвернувшись от смердов, задними лапами с оттяжкой рыл землю и комьями отшвыривал на них. Заживо хоронил подлых трусов, что ли?
А затем, и так переполошив весь лагерь, бросился искать молодого хозяина. Тот в панике притырился в оружейный погреб под палаткой, в которой обитало их отделение, и наглухо закрылся крышкой. Не помогло: пёс отыскал его убежище и с лаем принялся царапать крышку, пытаясь приподнять.
Мне ничего не осталось, как выбраться из укрытия и представиться начальству – как никак, мы были коллегами по КИСИ с дружественных кафедр, да почти сослуживцами по Советской Армии – они знали, что я подполковник РВСН, пусть и «пиджак».
Нас объявили почётными гостями, меня с супругой и Атосом пригласил на скромную воинскую трапезу начальник лагеря, завспекафедрой полковник Третина. Я притащил из лодки то, что у нас с собой было, хорошо посидели. С сыном я вроде не увиделся, то есть формально приказ мы не нарушили.
А после скромного воинского застолья Атос втихаря привёл перепуганного сына к лодке. Он было напустился на нас за подставу, но мы его успокоили, вороны не выклёвывают глаза не только другим воронам, но и воронёнкам. И сразу договорились о времени, когда подгоним лодку к зарослям на условленном мыске, поднимем тент, откроем форточку, убрав твёрдые предметы, и он с разбегу нырнёт в лодку.
Так мы и сделали - разложили сидения в диван, уложили одеялами-подушками. Сынок разбежался, нырнул и, ещё не долетев до дивана, принялся жрать. Обычно он кушал весьма интеллигентно, неспеша, а тут – именно ЖРАТЬ. Маменька заплакала над оголодавшим сыночком: до чего довели дитё проклятые милитаристы, сволочи!
А он уже ничего вокруг не видел, только жрал. Стал давить ремнь - перестегнул его на пару дырочек – и продолжил жрать. Потом ещё перестегнул. Наконец, когда ремень уже не застёгивался - кончились дырочки, пришлось проколоть дополнительное отверстие. И вроде насытившийся едок сгрёб остатки жрачки в один большой пакет и отправился к охлявшим товарищам по оружию.
Вечером он пришёл пожрать ещё, потом и ночью с той же целью, а на следующий день во время торжественного парада перед присягой он таки ПЕЧАТАЛ шаг!
Наибольший вклад в сближение Украины и России внесли не Янукович с Медведевым, а десятки тысяч почти бескорыстных украинских тружениц панели на Тверской улице и Московской Окружной дороге.
Николетта (Ника), одна из многих дочерей моего королевского пуделя белой масти Атоса Второго жила в доме довоенной немецкой постройки на Институтской улице в Киеве. Улица была названа по дореволюционному институту благородных девиц, дислоцированному в самом начале улицы, над Крещатиком.
В СССР за ненадобностью благородных девиц для строительства коммунизма институт конвертировали в Октябрьский дворец, а очередной секретарь ЦК Компартии Украины А. И. Кириченко, вознесенный Хрущёвым на этот пост в ходе послесталинской украинизации, с должности одесского облперсека, выстроил к дворцу от Крещатика копию Потёмкинской лестницы в масштабе примерно 1:5.
Как и оригинал, лестница расширялась книзу, чтобы в перспективе смотреться прямой. Увы, всю перспективу испортили густые кусты да крона деревьев по бокам лестницы, и копия из-за зелени да масштаба даже близко не напоминала оригинал. В общем, в классную задумку Александра Илларионовича мало кто врубился, а коллеги на него настучали. Типо, учинил графскую лестницу.
Вроде за это его и турнули, и он лично поделился со мной задумкой во время своего турне в Пензу, куда его опустили из партаппарата на хозяйственную работу - директором дизельного завода. В заводоуправлении, цехахи клубах этого завода я регулярно читал лекции по линиям общества "Знание" и обкома комсомола. Вот мы и сошлись как земляки.
А дом, где жила Николетта, дислоцировался на углу бывшей улицы Розы Люксембург (ныне - Липская), по леву руку от памятника Д. З. Мануильскому, голодоморному деятелю советских времён.
Памятник пока остался, благо уопок Ющенко получил пендаля под зад и не успел заменить Мануильского на нечто более голодоморное или бандеровское. А квартира, в которой обитала благородная Николетта, располагалась на первом этаже, и любопытная пуделиха целыми днями сидела на подоконнике эркера, просматривая улицу.
При этом Ника поднимала мордой лица (или лицом морды?) тюлевую занавеску так, что у неё на голове получалось полное подобие свадебной фаты со шлейфом. За много лет пуделиха сделалась достопримечательностью этого района – Липок, и пару раз таки чуть не дождалась своего счастья в личной жизни, когда хозяева прозевали течку, и она прямо из окна выпрыгивала в толпу женихов, унюхавших созревшую невесту.
К счастью мезальянсы (свадьбы не со своей породой) хозяевам удалось предотвратить. А суженый таки нашелся через своих же "папу-маму", давно положивших глаз на нашу невесту. И на свадьбу Николетте изготовили настоящую фату, и таки эта свадьба «пела и играла» ((с) Магомаев).